Музей современной любви - Хизер Роуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я скоро вернусь, — сказал он Джейн, словно своей спутнице, а не малознакомой женщине.
У него не было желания сидеть там, где Элайас может запросто увидеть его, стоит ей повернуть голову. Левин пробрался сквозь толпу к стене, встал и принялся рассматривать людей, сновавших вокруг. Через некоторое время, рассудив, что Элайас встанет еще не скоро, а у него уже ноют ноги, он вернулся на место рядом с Джейн. Та мельком улыбнулась ему и продолжила наблюдать за женщинами.
Любовь породила столь много вещей. Разнообразные биохимические реакции. Приступ ответственности. Невидимый наплыв обыденности, который был романтизирован и овеществлен. Соответствующую связь, необходимую для продолжения рода. Стратегические меры по предотвращению одиночества и поддержанию социальных структур.
Левин выказывал все признаки любви. Он и сам чувствовал, что любит Лидию. Бывали черные полосы. Когда она болела. Становилась неузнаваемой. Не той Лидией, которую он знал. Коронер был прав. Привычка коварная вещь. Выйдя из больницы, большую часть рождественского дня Левин гулял. Дошел пешком до Бруклина и продолжал идти, пока не сообразил, что не чувствует пальцев, и только тогда поймал такси. Потом проспал почти весь день, не понимая, откуда взялась эта усталость. Но Левин знал, что, когда жена больна, он очень устает. Вдруг вспомнил, что кончился шампунь. Голодный кот просил есть. Молоко было давно просрочено, но Левин все равно налил его в блюдечко. Проигнорировал мигающий индикатор сообщений на телефоне. У Лидии повсюду были друзья и коллеги, люди, к которым можно обратиться в любое время дня и ночи. Но не ему.
Он вспомнил, что был убежден, будто на раковине осталась электрическая зубная щетка Лидии, долго искал собственную и в конце концов воспользовался запасной, для самолета. Несколько дней спустя сообразил, что это все-таки его щетка, но опознал ее только в сравнении со щеткой жены. Забеспокоился, что это в некотором роде символично. Кто он без Лидии? Без ее мыслей и одежды, ее еды и друзей. Ее представлений о времени и пространстве. Кем он мог бы быть, если бы следовал собственным схемам и ритмам? Сколько времени уйдет на то, чтобы стать чем-то, не связанным с ней? И что из него тогда получится? Знать этого Левин не хотел. Но у него не было выбора. Если он что-то и знал, так это то, что дни продолжают идти один за другим, независимо от того, готов ты к ним или нет.
Он начал позже ложиться. Лидия обычно вставала в пять утра, и без нее Левин обнаружил, что его организм склонен спать до семи, а потом до восьми, пока однажды не проснулся без четверти девять, к последнему снегопаду на террасе. До сих пор он был любителем горячих завтраков. А теперь, надев сапоги и пальто, шел через площадь в кофейню «Третий рельс», где заказывал большой макиато. Иногда по дороге домой захватывал луковый бейгл и поджаривал его в тостере ко второй чашке кофе, которую готовил в кофемашине около одиннадцати утра. Иногда покупал чернику. Потом возился в студии, перебирая старый материал и обдумывая следующий альбом. И в любое время мог поставить один из своих виниловых дисков.
В марте Левин убрал вещи Лидии в нижний ящик комода и разложил свои туалетные принадлежности на самой удобной полке. Стал заполнять посудомоечную машину по собственному разумению, перестав мысленно прислушиваться к замечаниям жены. Разрешил Ригби спать рядом с собой на кровати. Посмотрел по телевизору, как Джеймс Хорнер и Ханс Циммер проиграли в оскаровской номинации «Лучший саундтрек». Все это не сделало его счастливее. Совсем наоборот. Он беспокоился, что Вселенная вдруг сделалась какой-то рыхлой. Стоит ему протянуть палец и ткнуть ее в каком-нибудь месте, и она дрогнет. Если жизнь непознаваема и являет собой просто танец невидимых сил, то, конечно, неважно, что произошло между ним и Лидией. Но это важно. Он знал, что это важно. И если это сон, ему хочется знать, когда он закончится.
Может быть, он закончится, если Левин поедет к Лидии. Но это единственное, что ему не дозволено. Чего он не может сделать. Надо всем этим он и размышлял, наблюдая за Элайас, сидевшей напротив Марины Абрамович.
Элайас встала почти через час. Левин медленно провел рукой по лицу и глазам, вздохнул, воспользовавшись секундным уединением. Ему и хотелось, и не хотелось, чтобы Элайас его увидела. Когда он отнял руку и огляделся, ее уже не было.
10
На третий день совместного наблюдения за Мариной Абрамович Левин пригласил Джейн выпить после закрытия музея. Она предложила бар в своем отеле.
— Если я не слишком навязываюсь. Мне просто хочется посидеть там, но кажется странным делать это в одиночку. И еще я хочу поставить вас в известность: я замужем. То есть, вообще-то, я вдова, но совсем недавно. Я почувствовала необходимость сообщить вам об этом.
— Прекрасный отель, — сказал Левин, удивленный тем, что она здесь остановилась. — Вы знаете, что он принадлежит Роберту Де Ниро?
Джейн знала, но лишь с тех пор, как зарегистрировалась. Она не помнила, почему забронировала именно эту гостиницу. После смерти Карла незначительные решения сделались для нее загадкой. Как будто какая-то часть ее сознания жила своей жизнью, не ставя в известность хозяйку.
Они доехали на метро до Канал-стрит и прошли несколько кварталов по направлению к Гудзону. Левин больше не спрашивал новую знакомую о ее личных обстоятельствах, но теперь отчетливо различал на ней ярлычок «вдова». Было бы проще, думал он, если бы у него тоже имелся такой ярлычок. «Отступник». «Трус». «Понесший утрату». «Брошенный». «Бросивший». Любое описание его положения, кажется, требует целого абзаца. Дискуссии. Фуги.
Иногда с последующим silenzio. Или crescendo[11].
Бармен поприветствовал их, подал воду со льдом и блюдо с теплыми оливками.
— Я даже не знаю, что заказать, — рассмеялась Джейн.
Бармен предложил ей мартини, и она согласилась. Левин заказал пиво «Гиннесс». Вне стен музея ему казалось, будто они — два энтузиаста, которых свело вместе таинственное увлечение. Он вдруг осознал, что у них, возможно, больше нет ничего общего, и внезапно почувствовал себя рядом с ней неловко.
— Если вы композитор, то, наверное, знакомы с кинозвездами? — полюбопытствовала Джейн.
Левин помотал головой.
— Я работаю по большей части в одиночестве. Потом, если режиссер доволен услышанным, подбираю команду музыкантов. Порядок очень четкий. Я провожу много времени, консультируясь с режиссером, наблюдая за монтажом, но от актеров я далек. В молодости я часто появлялся
