Верь мне и жди - Ольга Тартынская

Придя домой, я кинула овощи на сковородку, а пока они готовились, проверила электронную почту. Внутреннее волнение искало выхода. Однако переписка не сулила мне никаких сюрпризов. Кое-что связанное с работой, коротенькая записка от Гошки, от Кати сообщение о новой выставке, которую неплохо было б посетить. Все как всегда. С неясным трепетом в душе я вернулась на кухню, и тут раздался звонок в дверь.

Я так вздрогнула, что выронила ложку из рук. «Гошка?» — спросила себя. Но он всегда предупреждает о визите по телефону. Забыв от волнения посмотреть в глазок, я открыла дверь. На пороге стоял ты. Несколько смущенный — да-да, я это видела! — с пакетом в руках.

— Фу-у! — выдохнул ты. — Слава Богу, нашел. Не помню ведь ни фига.

Я молча смотрела на тебя, еще не веря своим глазам.

— Гостей принимаешь? — спросил ты, протягивая мне пакет.

Я вышла из столбняка:

— Да, проходите.

Трясущимися руками я закрыла за тобой дверь. Мимоходом заглянула в зеркало, машинально отметила, что выгляжу после прогулки неплохо и платье домашнее вроде бы мне к лицу. Ты прошел на кухню, забрался в свой угол и, вынув из кармана пачку сигарет, закурил. Ничего не понимая и не спрашивая, я тем временем взялась добывать из морозилки кусок свинины и размораживать его в микроволновке. Определенно мужчине одних овощей будет мало. Пока разделывала, отбивала мясо, жарила его на сковородке, мы молчали. Наверное, со стороны посмотреть — полный абсурд, но мне было спокойно и хорошо с тобой, молчащим. Когда все было готово, ты достал из пакета бутылку дорогого коньяка, коробку шоколада, фрукты. Я принесла подходящие рюмки. Все совершалось в подозрительной гармонии.

Мы поужинали и выпили. Затем состоялся самый странный в моей жизни диалог.

— Ты только, ради Бога, не придумывай меня. Вот уже где у меня эти восторженные дамочки! — Ты провел пальцем по горлу. — В сущности, я скучный человек, в быту смирный, тихий, поесть люблю. В еде неприхотлив. Мне нужно немного: не мешать.

— Чему? — спросила я автоматически, так как по-прежнему ничего не понимала.

— Не мешать работать. Писать музыку, я музыкант. Если я не хочу разговаривать, значит, не надо лезть с разговорами. Тишина нужна, понимаешь?

Я тупо кивнула.

— Еще. Я не молод и на роль Ромео не гожусь. Не жди от меня пылких страстей, хорошо? Слава Богу, все в прошлом.

— Я не жду, — буркнула я в совершенном недоумении. Честное слово, до меня никак не доходил смысл этой увертюры.

— Да! Я много езжу, дома бываю нечасто. Придется ждать.

— Чего? — идиотически спросила я.

Уже начиная терять терпение ты ответил:

— Не «чего», а «кого». Меня.

Я вовсе перестала что-либо понимать и невольно вспылила:

— То не жди, то жди… Помилуйте, я совсем запуталась! Вы не могли бы выражаться яснее?

— Разве мы не на ты?

А ты, кажется, волновался. Я заметила, что руки твои, без нужды разминающие сигарету, подрагивают.

— Я не могу так сразу на ты. Мне привыкнуть надо.

Ты с готовностью согласился:

— Привыкнешь. Но это еще не все.

Ты поднялся со стула и отвернулся к окну, пуская дым в форточку. Пауза затянулась, и я, решив, что продолжения не будет, взялась за тарелки.

— Подожди, — остановил ты меня.

Я тотчас села, как по команде. Отметила про себя, что подчиняюсь каждому твоему слову, как дрессированная овчарка, Или марионетка. Однако это было приятно. Я так устала от самостоятельности и ненужной свободы…

— Наверное, об этом не говорят, — все так же глядя в окно, продолжил ты. — Но я скажу, чтобы потом вопросов не было. Мне нужна верность, чистота в отношениях. Если ты сомневаешься в себе, сразу скажи. Я все пойму. Не хочу никаких неожиданностей потом, понимаешь?

— Нет, — ответила я, хотя уже появился какой-то проблеск в сознании. — Я ничего не понимаю. Что вам… тебе от меня нужно?

— Да елки-палки! — не выдержал ты. — Замуж тебя зову! Что тут непонятного?

Я подумала было, что схожу с ума. Сижу одна на кухне, вся в грезах, и тихо схожу с ума. Вот сейчас зажмурюсь, а когда открою глаза, видение исчезнет. Сколько раз уже было так! Неужели мои мыслеобразы так надоели Господу, что он решил их материализовать? Я зажмурилась и потрясла головой. Когда открыла глаза, ты не исчез. Более того, приблизился ко мне, присел на корточки и внимательно посмотрел мне в лицо.

— Что скажешь? Я слишком тороплю тебя?

Ты взял мои руки в свои ладони и бережно сжал их. Это было первое наше касание… Теряя голову, я все же нашла в себе мужество задать правильные, разумные вопросы.

— Вы… ты не боишься ошибиться?

— Очень боюсь, потому и начал с длинного предисловия. Но что-то мне подсказывает, что я не ошибаюсь.

— Но почему так скоропалительно? Мы могли бы узнать друг друга, ближе познакомиться…

Я не верила тому, что говорила. Ведь давно уже знаю, что ты — мой единственный, моя боль и наслаждение, сказка, греза…

— У меня нет времени, — ответил ты. — К тому же я давно живу и знаю этот мир. Я дохну от одиночества, ты мне нужна. Чего еще?

— Меня не худо бы спросить. Или вы… ты уверен в собственной неотразимости?

Ты внимательно посмотрел на меня и отошел на свое место.

— Я тебе не нравлюсь? — вполне серьезно, даже озабоченно спросил ты.

Я улыбнулась невольно:

— На беду мою, нравишься.

— У тебя кто-то есть? Ты не одна?

— Одна.

— Тогда что? Принимаешь предложение?

Могла ли я ответить иначе?

— Принимаю. Но вся ответственность за спешку лежит на тебе.

— Грозишься?

— Нет, но мне надо привыкнуть, осознать как-то…

— Хочешь, чтобы я уехал сегодня?

Я кивнула. Ты вовсе не расстроился, тотчас собрался ехать. Эта готовность меня даже слегка задела. Но, зная себя, я боялась все испортить.

— Вот мои телефоны. — Ты подал мне визитку, это тоже скребнуло неприятно. — Я живу сейчас в студии, звони туда или на мобильный, вот этот. Другой — для работы.

Я послушно кивнула. Не стала спрашивать, что дальше, когда ты приедешь снова, когда мы станем мужем и женой. Мираж. Сейчас он исчезнет, и все встанет на свои места. Ты не решился поцеловать меня на прощание, только взял руку и прикоснулся к ней губами. Еще раз внимательно посмотрев мне в глаза, ты бросил:

— Пока! — и вышел.

Я не стала на сей раз с остервенением уничтожать следы твоего пребывания в моем доме. Я просто помыла посуду и вытрясла пепельницу. Мы не выпили даже трети бутылки, она так и осталась стоять на столе. Конфеты и фрукты тоже. Я взяла с блюда грушу и ушла в комнату слушать твои песни и думать…

Ты меня не любишь. Да и невозможно требовать от тебя чувств после столь краткого знакомства. Тебе одиноко после развода, ты потерян, ищешь участия и тепла. Это нормально и вполне простительно. Зачем я согласилась? Воспользовалась моментом? Но еще не все потеряно, я вправе изменить решение. А может, это всего лишь шутка, розыгрыш? Слишком жестоко. Нет, ты не можешь так шутить. Как хочется поверить!

Ты расскажешь потом, что тоже хотел только одного: поверить. Поверить в возможность начать новую жизнь со мной. Поверить в женскую верность и преданность…

Я опять никому ничего не рассказала, даже девчонкам, Кате и Шурке. Боялась, что мираж рассеется и я окажусь в нелепом положении. И правильно сделала. Во-первых, все решили бы, что я тронулась умом на почве любви к тебе. Во-вторых, ты снова исчез… Потом ты спросишь:

— Почему не позвонила?

Не знаю. Поначалу я ждала. После столь оригинального объяснения должно быть продолжение, не так ли? Однако шли дни, потом недели. Ты не давал о себе знать. Я сходила с ума, потом смирилась с мыслью, что ты передумал. Да, успокоился, встретил кого-нибудь еще и забыл обо мне. Позвонить не мог, не знал номера моего телефона. Да-да! Я сама не стала предлагать, а ты не спросил. Заехать извиниться не счел нужным, может быть, испугался. Вот и все…

Однажды без звонка явился Гошка. Я опять забыла посмотреть в глазок, и никак не могла открыть элементарный замок на двери. Верно, на моем лице отразилось такое горькое разочарование, что Гошка сразу с порога обиделся:

— Ладно, ладно, сейчас уеду. Дай только попить!

— Так есть хочется, что переночевать негде, — бездарно пошутила я, чтобы исправить неловкость и скрыть смущение.

— Про поесть — это ты вовремя.

Конечно, где это видано — сытый журналист. Я стала хлопотать на кухне и вспомнила, что мой юный друг за последний месяц раз пять звонил мне и все пять раз я отказывалась его принимать. Между тем Гошка пристроился в твоем углу (да, теперь уже твоем!) и молча наблюдал за мной. На него не похоже: молчать столько времени.

— Оль, у тебя что-то случилось? — Он все же первый заговорил.

— С чего ты взял? — Получилось громко и грубо, потому что я в этот момент скрипела духовкой.