Это небо (ЛП) - Доутон Отем

Едва я попадаю за барную стойку, Джейми тараторит:

— Слава богу.

— Скучал?

— Винсент и Марго обслуживают важных шишек. — Он наливает в стакан двадцать грамм водки, добавляет газировку и выжимает лайм. — А ты разбирайся с девичником в патио.

— Да ладно? — Осматриваюсь в поисках поднятых рук. Да кого я обманываю? Я ищу девушку в синем платье.

— Они напиваются и ведут себя игриво. Одна из них только что просила сфоткать мой пенис для какого-то опросника. — Он направляет меня к стойке.

— Два бакарди с колой!

— Шот калуа!

— Бурбон. Чистый.

Заказы выкрикиваются. Напитки смешиваются и разливаются. Деньги платятся.

Не обращаю внимания на боль, работаю, низко опустив голову. «Столичная» с ананасом. «Бад Лайт» в бокале. Шоты «Пиклбек».

— Бармен! — нетерпеливо кричит кто-то.

Поднимаю голову.

Бармен.

Вот кто я.

Забудьте о Лэндоне Янге, восходящей звезде серфинга.

Он здесь больше не живет. 

Глава 5

Джемма

Узкие улочки, пересекающие пляжный променад крест-накрест, вечером оживают.

Над головой переливаются неоновые огни, отбрасывая на меня замысловатые красно-зеленые узоры. Люди повсюду: плетутся мимо маленького фургончика в конце квартала, где продают острые хот-доги и жареные сырные палочки, высыпают из темного клуба, нестройными рядами стекаясь на улицу. Они исчезают из вида, растворяются, ускользая к стоянкам такси, выплывая, как пылинки, из затененных коридоров и заворачивая за углы.

Стоя на тротуаре, я заправляю волосы за ухо и закрываю глаза. Из широкого прохода между одноэтажными зданиями ветерок приносит терпкий запах гвоздики и готовящегося мяса.

— Идешь?

Невинный вопрос скорее задан с любопытством, чем со злостью.

Распахиваю глаза. Огни возвращаются, приобретают четкие очертания. На меня, беспокойно хмурясь, смотрит Джули.

— Да, извини. Надо было перевести дух.

Вместе со Смитом и Клаудией мы проходим сквозь толпу. Кажется, они знакомы со всеми, включая вышибал у двери.

Причмокиваю и поправляю ненавистный наряд, который меня вынудила надеть Джули. Такое ощущение, что на меня стошнило примерочную какого-нибудь магазина. Без шуток. Широкий ремень из кожзаменителя больше подошел бы Чудо-женщине, если бы на вечер она решила стать Дианой Принс, на ногах у меня блестящие черные туфли с километровыми каблуками, которые, как утверждает Джули, приманивают мужчин. Ага, как же. Чуть раньше она заявила, что надетая на мне тряпка цвета электрик — это платье, но я не сомневаюсь, что она ошибается и на самом деле это бюстгальтер-бандо либо манишка. Даже в Эл-Эй, стране силиконовой груди, пластики ягодиц и ботокса, прикид сочли бы стриптизерским. Он до того короткий, что ветер щекочет бедра и все пялятся на мои бледные ноги.

— Хватит. Тебе очень идет, — в сотый раз заверяет она и, схватив за локоть, тащит меня по короткой лестнице.

— Нравится? — перекрикивает Клаудия оглушительную живую музыку.

Проморгавшись, я привыкаю к тусклому освещению, и все становится на свои места. Разглядываю занятые столики, танцоров, группу из четырех человек, выступающую на сцене в форме полумесяца, что втиснута между фиолетовыми амбарными дверьми. Чего уж греха таить, ничего хорошего я не ждала, оттого приятно удивлена.

— Здорово! — кричу я в ответ.

Ресторан классный, но стильность не бросается в глаза, — самая стильная разновидность стильности. Представьте себе людей, которые делают покупки в «Хол Фудс». Представьте себе измученного татуированного музыканта в очках, как у Бадди Холли. Представьте себе Ист-Бей.

Одно не вяжется с другим, но смотрится круто. На стенах затейливые рисунки. Рядом со стойкой менеджера зала висит масляная картина, где изображен чихуахуа в котелке и бабочке. Над кабинками из зеленой кожи тянется проволочная полка, заставленная причудливыми керамическими кошками.

Клаудия привстает на цыпочки.

— У барной стойки вроде есть свободные места! Пойду займу! — выкрикивает она, устремляясь прочь и уводя с собой Смита.

Мы с Джули идем следом, неторопливо минуя обеденные столы, полчище раскачивающихся потных тел. Когда мы наконец-то доходим до Смита, он поднимает сверкающий бокал с пенистой зеленой смесью и интересуется:

— Ну и что мы пьем?

— Шоты? — предлагает Клаудия, стоя за стойкой, на плече у нее висит белое полотенце.

— Ты здесь работаешь? — вытаращиваю я глаза.

Очень надеюсь, что она туда забралась не для того, чтобы приколоться. Не хочу, чтобы нас выгнали.

— Да.

— Поэтому у тебя получилась замечательная «Маргарита»?

— Поэтому, — шевелит она бровями.

Я захожусь в хохоте.

— Ну? Что выпьете? Еще «Маргариты»?

Джули задирает юбку и залезает на барный стул. Она рассматривает цветные бутылки, стоящие на полках, длинный ряд пивных кранов.

— Пожалуй, остановлюсь на «Лавовом потоке».

— Что в нем? — задаю я вопрос.

Джули пожимает плечами и издает звук, напоминающий лопнувший шарик.

— Он розовый, пенистый и со вкусом сладкой ваты, зато шибает по мозгам. Какая на фиг разница, что в нем?

Разумно.

— А тебе? — спрашивает у меня Клаудия.

Пытаясь усесться, я поправляю подол синего платья и отвечаю, что сойдет вода.

— Вода? — резко повернувшись ко мне, с ужасом переспрашивает Джули.

Такое ощущение, будто я заказала сырую кошатину и кровь новорожденного.

— Что за отсебятина? Я обесдачена.

— Что? — прыскаю я со смеху.

— Обесдачена. Типа обескуражена, озадачена… стараюсь понять или найти следы божественного вмешательства. — Она прикрывает глаза и хмурится. — Ты не поняла, что сегодня ты топишь в алкоголе свои чувства и ищешь мужчину? У нас задание, Джем. — Очень медленно и невероятно серьезно она проговаривает: — Возможно, это задание дано Богом.

Прикусываю губу и отвожу глаза.

— Не забывай, что у меня нет денег. Мне самое место в бесплатной столовой.

Она фыркает и отмахивается от моего беспокойства:

— Я угощаю. Вернешь, когда станешь богатой и знаменитой.

Она показывает Клаудии два пальца, говоря, что нам нужно два «Лавовых потока».

— Нет, Джулс. Я и так живу у тебя. Не хочу пить за твой счет.

— Не спорь, Сэйерс. Мы отмечаем твою независимость! — щебечет она и разворачивается на стуле, чтобы осмотреть место действия. — Давай-ка найдем парня для тебя и, возможно, парня для меня. Вышел месяц из тумана, — машет она пальцем. — Вынул парня из кармана. Если от него воняет, пусть идет лесом. Моей лучшей подруге нужен только самый лучший. Вот он!

Указательным пальцем она тычет в высокого парня в очках с темной оправой и в белой рубашке.

— Симпатичный, — признаю я.

— Гей, — вкрадчиво говорит Смит.

— Откуда тебе знать?

Он вскидывает брови и хлопает ресницами.

— Поверь, я знаю.

— Ясно. — Джули кривит губы. — Что насчет мистера Мужественность?

Она смотрит и показывает на бородатого инфантила с широко расставленными ногами и массивными плечами, одетого в черные ботинки и клетчатую рубашку, облегающую все нужные места. Что-то подсказывает, что на поле для регби он крушил бы всех и вся или запросто завалил бы быка голыми руками.

— Похоже, к концу вечера тебе придется молить о пощаде.

— А мне оно надо?

Я переставляю ноги и ерзаю. Стул, на котором я сижу, шатается. Никак не получается удобно устроиться.

— Конечно, надо. Разве не понятно, что я имела в виду под дровосеком? — бормочет она, прикрыв веки и приоткрыв губы.

— Да парень может быть пожарным, или футболистом, или вяжет с бабушкой колпаки на чайники.

— Плевать. Он все равно подходит. — Певучим голосом она затягивает: — Веселье начинается, я кричу: «Берегись!»

— Лучше двигайся, лучше танцуй! — заканчиваю я знакомые строчки, и мы фыркаем от смеха.

Смит закрывает рукой лицо и отворачивается.

— Так будет весь вечер, да?