Тео Носик и Генерал - Петер Брок

— Это я — трус? — переспросил Носик.

Он медленно выпрямился и угрожающе поглядел на Генерала. В руке он держал палку, с которой капала краска.

— У вас что, винтиков не хватает? — крикнула Точка и спустилась со стремянки.

Подошел и завхоз.

— Это почему же он трус? Потому что пустырь убирать хочет?

— Наябедничал, как девчонка! Трус несчастный! — повторил Генерал.

А Носик ка-ак замахнется! И, прежде чем завхоз успел его остановить, мазнул своей папкой по голове Генерала.

В эту минуту в класс вошла фрау Хёфлих. Она увидела только, что Генерал схватился за голову и, ко всеобщему восторгу, размазывает по лицу желтую краску.

— Дружба! — воскликнула фрау Хёфлих.

Ее немало удивила необычайная активность класса на ремонте. Но тут Генерал ка-ак рванул злополучную палку к себе да ка-ак мазнул крест-накрест по лицу противника.

— Альфред, Тео, вы что, с ума сошли? — крикнула фрау Хёфлих. — А ну-ка, берите тряпку и вытирайте друг друга дочиста. Живо!

Они нехотя послушались. И, чтобы не сделаться всеобщим посмешищем, сами кисло заулыбались.

— Красить мы будем стены, — сказала фрау Хёфлих, — а не ваши физиономии.

Пингвину пришлось сходить за мокрой тряпкой — сухая не стирала краску.

— Счастье еще, что не масляная, — сказал завхоз.

Понемногу настроение снова улучшилось.

— Да они просто так, пошутили, фрау Хёфлих, — сказала Точка. — А вам нравится план нашей площадки?..

Тут лицо фрау Хёфлих прояснилось, и Точка добавила:

— Сегодня после обеда начнем. Все вместе пойдем!

Не поспешила ли она? Ведь до сих пор они только спорили. Но фрау Хёфлих одобрила:

— Вот это мне куда больше нравится! А вы что скажете? — Она повернула обоих петухов к доске. — Ну-ка, выкрасьте старый барак, докажите свои способности! Но прежде уберем мусор и расчистим пустырь. После каникул поднимем на это дело всю школу: мы уже обсудили вопрос на совете дружины. Но если мой седьмой «Б» положит начало — вымпел «Спутник» будет развеваться над вашей доской! — И она ободряюще посмотрела на ребят. — На вашем месте я включила бы эту работу в план отряда. — И, хлопнув в ладоши, крикнула: — Так, а теперь займемся классом!

Она все чаще озабоченно поглядывала на ребят, добровольно, как она думала, вышедших сегодня на работу. И, повернувшись к завхозу, спросила:

— Как вы считаете, коллега Ви́ндиш, не слишком ли много у нас работников?

— Да, класс старательный, — ответил тот добродушно, — но их действительно слишком много. Эдак, пожалуй, только ноги друг другу оттопчут. Тут и половины хватило бы!

— Может, разумнее послать тех из вас, кто посильнее, сразу на пустырь? Покажите-ка остальным, чего вы стоите! А кто останется, пусть ремонтирует класс, чтобы стал как новенький!

Не успела Точка начать отбор, а уже Генерал со своей компанией были у двери. Уж они-то не сомневались, кто из них «посильнее».

— Мы придем в три, — крикнула Точка. В душе ее шевельнулось сомнение. — Эй, вы, слышите?

— Постойте, — сказала фрау Хёфлих. — Я получила для кого-то из вас письмо… — И она порылась в сумочке.

Ребята у двери переглянулись, словно опасаясь, что посреди класса вот-вот взорвется «айсберг». Стало вдруг очень тихо. Наконец фрау Хёфлих нашла письмо.

— Кажется, для Тео, — улыбнулась она, передавая Носику конверт. — Ты и лейтенанта завербовал для битвы на теннисном корте? Генерала, я вижу, вам недостаточно?

Носик, однако, оставался серьезным, словно получил аттестат с одними единицами. Учительница удивленно спросила:

— В чем дело? Ведь я пошутила. На конверте указано, что отправитель — какой-то лейтенант. В следующий раз давай свой домашний адрес, слышишь?

— Хорошо, фрау Хёфлих, — ответил Носик так послушно, будто обещал стать пай-мальчиком.

Письмо он сразу же сунул в карман. Генерал с друзьями поспешили убраться.

Рената шепнула Точке:

— Тут дело не чисто. Вот бы узнать, что в этом письме!

Когда они наконец приступили к уборке, Носик сразу взял ведро и вышел. Но очутившись в коридоре, тут же поставил его на пол и сбежал вниз. Генерал с друзьями уже пересек двор, однако Носик еще слышал, как он сказал:

— Ну ладно, пусть не струсил. Но все выболтал!

Носик торопливо вскрыл письмо лейтенанта и, усевшись на крыльцо, стал читать:

Дорогой Тео!

Наверное, вы с друзьями уже обсудили ваш поступок на пустыре. Руку я, оказывается, сломал. Теперь несколько месяцев не смогу обучать моих солдат. И все из-за вашей грубой шутки. Сначала я думал написать старшему пионервожатому в школу. Но потом решил, что ты, наверное, уже и сам понял, к чему могут привести ваши игры на пустыре. Поэтому я хотел бы раньше побеседовать с тобой. В среду меня можно навестить. В 3 часа дня заходи ко мне в казарму.

С приветом Клаус Борнеман.

Носик читал письмо снова и снова, а сам чуть не ревел. Ребята виноваты не меньше, чем он, а считают его трусом. Но ведь он не назвал ни одного имени — ни лейтенанту, ни солдату. И разве это трусость — помочь раненому и назвать себя самого и свою школу?

Тео чувствовал себя глубоко несчастным. Он не хотел ничего рассказывать ни фрау Хёфлих, хотя был уверен, что она наверняка бы его поняла, ни Точке… В то же время гордость не позволяла ему предложить Генералу и другим ребятам навестить вместе с ним лейтенанта.

В мрачном настроении бродил он по маленькому городку. Узенькие улочки, казалось, сегодня угрожающе сдвинулись; от этого еще мучительней сжималось сердце. Он разглядывал остроконечные крыши и цветы на окнах и презрительно бормотал про себя: «Куколки, цветочки».

Охотнее всего он попросил бы маму отослать его назад, в Хагенберг. А может, прямо ей сказать: «По моей вине человек сломал руку». На душе у Тео было так скверно, словно Генерал высунул ему язык. Длинный-предлинный, длиннее, чем у того птенца из его сна. Ну просто хоть плачь. Он еще раз перечитал письмо. Вспомнил, как лейтенант шел рядом с ним, вспомнил его искаженное от боли лицо, и ему стало очень жаль лейтенанта. «Конечно, он потому и хочет поговорить со мной, что я ему помог. А дальше? Я ему все расскажу по-честному, — подумал Носик. — Может, он и поймет, что я не имею права выдавать остальных».

Таким образом, окончательное решение Носик отложил до тех пор, пока не повидается с лейтенантом. Он и сам не мог бы сказать, откуда у него возникло такое доверие к совершенно чужому человеку.

«Осталось всего несколько часов до трех», — вспомнил он. И от этой мысли ему стало немного легче.

Заговорщики из Кембема

Кембем был расположен — если вы еще этого не поняли — на западной окраине Ингельсбаха. Оттуда открывался с одной стороны чудесный вид на тенистую пальмовую рощу на берегах бурливой Огове, с другой — на драцены оазиса у Змеиного гнезда.

По воскресеньям население Кембема насчитывало сорок шесть жителей; в будни — значительно меньше. Ничего не подозревающие владельцы садовых участков называли свою колонию «Добрососедская». Их фантазия, к сожалению, не отличалась таким богатством, как фантазия Генерала и его друзей. Эти наивные люди даже не подозревали, что где-то рядом с их участками, домиками-беседками и огромными бочками для дождевой воды находится командный пункт Генерала.

У Пингвина, у которого в кармане лежал ключ от калитки теткиного участка, возникла гениальная идея. А именно: прежде чем идти к оазису, остановиться в домике тети Герты и выработать окончательный план действий.

И вот вокруг массивного стола, покрытого густым слоем пыли, расселись защитники старого теннисного корта — фантастического уголка, свидетеля неслыханных битв. Они сидят молча, с серьезными лицами: их «острову» угрожает опасность! Однако сидят они столь смирно еще и потому, что стулья здесь несколько неустойчивы, а спинки их чересчур высоки. Поэтому ни качаться, ни садиться верхом на них невозможно. Генерал, почувствовал голод, протянул руку за красным яблоком в фарфоровой вазе. Увы! Яблоки здесь, оказывается, тоже из фарфора. Герберт не отрываясь рассматривал птиц на стене. Уж они-то настоящие… чучела. Штрекенбах считал минуты по часам с кукушкой работы дяди Максимилиа́на. Маятник гонял мух от одного чучела к другому. Митшлиху оставалось только одно — глядеть на противоположную стену. Там висела фотография тети Герты и дяди Максимилиана в день их свадьбы. Пингвину пришлось стоять. В тесном домике было всего четыре стула. В руках он держал детекторный приемник и утверждал, что может ловить даже заграницу. Но никто ему не верил.

Все ждали Бублика.

Еще шагая в Кембем, они договорились, что Бублик пойдет к Носику и выудит из него, о чем тот наябедничал лейтенанту и чего все-таки не выдал. Это очень важно, чтобы быть во всеоружии в случае атаки. А в том, что атака на них готовится, они были теперь совершенно уверены. Минут через двадцать Бублик обещал вернуться. Между тем прошло уже три четверти часа. Уныло, в который раз, читал Генерал изречение в рамочке на стене: