Курильский пинг-понг. 100 лет борьбы за острова - Анатолий Аркадьевич Кошкин

1938 г. Для «обоснования» своей позиции они изобретают прямо-таки фантастические версии. Согласно одной из них хасанские события были спланированы и спровоцированы Москвой. Якобы в условиях усилившихся в конце 30-х гг. «антисталинских настроений в СССР» Кремль задался целью отвлечь народ от внутренних проблем, создав в стране обстановку военной опасности.

Авторы этой версии пишут: «В то время японская армия перехватила советские кодированные телеграммы и частично их расшифровала. Генеральный штаб проявил особый интерес к двум из них. В одной сообщалось, что в пограничных отрядах боеприпасов осталось менее половины положенного запаса, и делался запрос о восполнении необходимого боекомплекта. Во второй – предписывалось незамедлительно занять высоту Тёкохо (Заозёрная. – Примеч. авт.). Это были провоцирующие японскую армию телеграммы в расчете на то, что они будут расшифрованы. Японская армия поддалась на эту провокацию. Она сочла необходимым, упредив советские войска, занять высоту Тёкохо. Тем более что у советских пограничников не было боеприпасов».

По другой версии конфликт был организован советской стороной с целью оказания косвенной помощи Китаю в его сопротивлении японской агрессии.

В условиях, когда японское правительство упорно отвергало предложения СССР о заключении пакта о ненападении, а опасность советско-японского вооруженного столкновения становилась постоянным фактором, советское руководство было вынуждено проявлять заботу об укреплении обороноспособности в восточных районах своей страны. Увеличивалась численность войск, на Дальнем Востоке появились танковые и авиационные части, усиливался Тихоокеанский флот, шло строительство укрепленных районов. Эти меры имели оборонительный характер и не превышали необходимого для защиты границ уровня. «Поскольку оккупация Маньчжурии была предпринята исходя из стратегии войны против СССР, необходимость увеличения войск возникала не для Японии, а, наоборот, для Советского Союза», – указывал японский военный историк Акира Фудзивара.

Наряду с усилением группировки советских войск оборудовались в инженерном отношении ранее не укрепленные участки советско-маньчжурской границы. Одним из таких пограничных участков и были высоты Заозёрная и Безымянная, находившиеся к западу от озера Хасан.

Как сообщают японские источники, 6 июля 1938 г. на вершине высоты Заозёрная были замечены несколько советских конных дозорных, а затем там появились солдаты, которые приступили к рытью окопов. Об этом было доложено командующему японской Корейской армии генералу Куниаки Коисо. Командующий сначала не придал сообщению особого значения, но рапорт в Токио все же направил.

В отличие от Коисо, в оперативном управлении генштаба проявили к сообщению немалый интерес. Генштабисты и ранее подумывали о том, каким образом испытать силу Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, особенно после того, как она 1 июля 1938 г. была преобразована в Дальневосточный Краснознаменный фронт. Японскому командованию важно было также проверить имевшуюся у него информацию о состоянии советских войск в Приморье, полученную от перебежавшего 13 июня 1938 г. к японцам начальника управления НКВД по Дальневосточному краю комиссара 3-го ранга Г. Люшкова. В генштабе родилась идея: «Атаковав советских солдат на высоте Тёкохо, выяснить, как будет реагировать на это Советский Союз. Воспользовавшись случаем, прощупать силу Советов в этом районе».

Предлагая провести разведку боем именно на этом участке границы, офицеры генштаба учитывали, что здесь советскому командованию будет весьма непросто развернуть войска, находившиеся в 150–200 км от высоты Заозёрная. Принималось во внимание и то, что к пограничным сопкам вела лишь одна размытая дождем грунтовая дорога. Это затрудняло быстрое сосредоточение в данном районе советской тяжелой техники и артиллерии. С другой стороны, маньчжуро-корейская дорога отстояла от высоты Заозёрной лишь на 6 км. Старший офицер ставки подполковник Тосио Нисимура свидетельствовал после войны, что эти факторы позволяли рассчитывать на успех японского удара.

Однако если офицеры генштаба среднего звена отрабатывали оперативно-тактические вопросы предстоявшей операции, высшее военно-политическое руководство страны придавало намечавшейся провокации уже важное стратегическое значение.

Планируя начало широкомасштабной войны в Китае, японское руководство было весьма озабочено позицией СССР в отношении новой агрессии Японии на континенте. Как отмечалось выше, японским военным и политикам было важно выяснить, не окажет ли в этом случае Москва прямую военную помощь Китаю силами своих регулярных войск. С этой целью за десять дней до вторжения в Китай японцы спровоцировали вооруженный инцидент в районе Константиновских островов на Амуре, которые советская сторона считала своими. 29 июня 1937 г. японские солдаты неожиданно высадились на эти острова. Пограничники оказали сопротивление. В завязавшейся перестрелке было убито и ранено несколько советских моряков, потоплен бронекатер, серьезно повреждены другие суда.

Тогда советское правительство предпочло урегулировать инцидент дипломатическим путем. Для японцев это было важным сигналом, свидетельством того, что СССР стремится избегать обострения отношений с Японией. В японской исторической литературе есть указание на то, что занятая Москвой во время этого инцидента примирительная позиция была учтена при принятии японским правительством решения о начале 7 июля 1937 г. войны в Китае.

Вопреки японским расчетам, советское правительство не осталось безучастным по отношению к агрессии Японии в Китае. 21 августа 1937 г. между СССР и Китаем был заключен договор о ненападении. Содержание этого договора не ограничивалось лишь обязательствами сторон не совершать агрессивных действий друг против друга. Это было, по сути дела, соглашение о взаимопомощи в борьбе с японскими захватчиками. В Токио это хорошо понимали.

Японцы рассматривали советскую помощь Китаю как вмешательство СССР в японо-китайскую войну и предпринимали попытки выступать с дипломатическими протестами по этому поводу. Их опасения усиливала поступавшая информация о том, что правительство Чан Кайши и лидеры западных держав все настойчивее подталкивают Москву к прямому участию в войне в Китае.

При анализе замыслов японской ставки по использованию пограничного инцидента в районе озера Хасан важно учитывать тогдашнюю обстановку, сложившуюся на китайском театре военных действий. В июне 1938 г. в экспедиционную армию в Китае ставкой была направлена директива о проведении операции по овладению трехградьем Ухань, объединявшим крупные промышленные центры – Учан, Ханьян и Ханькоу. 15 июня был отдан приказ о подготовке операции по захвату Ханькоу.

Летом 1938 г. две трети всех сухопутных сил Японии, а именно 23 дивизии, находились на китайском фронте. Против СССР в Маньчжурии и Корее имелось девять дивизий. В метрополии оставались лишь две дивизии. В этих условиях провоцировать начало войны с СССР было рискованно. Второе управление генштаба (разведка) считало, что в случае войны СССР сможет выставить на Дальнем Востоке от 31 до 58 стрелковых дивизий, что значительно превышало японские возможности.

И все же в Токио решили рискнуть и путем проведения ограниченной по масштабам операции выяснить, не нанесет ли СССР удар в тыл японским войскам, когда они будут заняты овладением Уханью. Замысел оперативного управления генштаба предусматривал: «Провести бои, но при этом не расширять сверх необходимости масштабы военных действий. Исключить применение авиации. Выделить для проведения операции одну дивизию из состава Корейской армии. Захватив высоты, дальнейших действий не предпринимать».

В исторической литературе со ссылкой на материалы Токийского процесса утверждается, что «22