Башня Нерона - Рик Риордан

Салли Джексон сложила руки на груди. Несмотря на то что мы обсуждали довольно мрачные вещи, она улыбнулась:

– Кое-кто повзрослел.

Я подумал, что это она о Мэг. За последние полгода моя юная подруга и правда стала выше и… Стоп. Салли что, имеет в виду меня?

Моя первая мысль: какая нелепость! Мне четыре тысячи лет. Ничего я не повзрослел.

Она потянулась через стол и сжала мне руку:

– Когда ты был здесь в прошлый раз, ты был совершенно растерян. Ты был таким… только не обижайся…

– Убогим, – ляпнул я. – Избалованным самовлюбленным нытиком. И мне было ужасно себя жалко.

Мэг кивала после каждого моего слова, будто я напевал ее любимую песенку:

– Тебе по-прежнему себя жалко.

– Но теперь, – продолжила Салли, снова сев ровно, – в тебе больше… человеческого, что ли.

Снова это слово – «человек». Еще недавно я бы посчитал его страшным оскорблением. А сейчас каждый раз, когда я его слышу, я вспоминаю завет Джейсона Грейса: «Помни, что значит быть человеком».

Он говорил не о проблемах, которых полно в жизни людей. А о лучшем, что есть в людях: о том, как человек способен встать на защиту справедливости; думать сначала о других, а потом уже о себе; упрямо верить, что ты можешь что-то изменить, даже если это значит, что придется умереть, защищая своих друзей и принципы. Богам это… да чего уж там – совсем не знакомо.

Как и Джейсон, Салли Джексон говорила о человечности как о достоинстве.

– Спасибо, – наконец произнес я.

Она кивнула:

– Чем мы можем помочь?

Лу, чавкая, закинула в рот последний кусок лазаньи:

– Вы сделали более чем достаточно, мама Джексон и папа Блофис. Нам пора идти.

Мэг посмотрела в окно, за которым бушевала гроза, и перевела взгляд на корзинку с чесночным хлебом:

– А можно мы останемся до утра?

– Отличная идея, – согласился Пол. – У нас полно места. Если люди Нерона в поисках вас рыскают по темным улицам и мокнут под проливным дождем… то лучше пусть они остаются там, а вы здесь, где тепло и уютно – разве нет?

Лу явно задумалась над его предложением. Она рыгнула – громко и продолжительно, – что в ее культуре, наверное, было знаком благодарности (или знаком того, что у нее газы).

– Ты говоришь мудро, папа Блофис. Лазанья твоя вкусна. Очень вкусна. Да и на камерах нас утром будет лучше видно.

– На камерах? – Я выпрямил спину. – На камерах наблюдения Нерона? Я думал, мы не хотим, чтобы нас заметили.

Лу пожала плечами:

– У меня есть план.

– Такой же, как в поезде? Потому что…

– Послушай-ка, малыш Лестер…

– Стоп! – приказал Пол. – Не будем ссориться. А то разбудим Эстель. Наверное, нам следовало спросить об этом раньше, но… э-э… – Он переводил взгляд с Мэг на меня, а затем на Лу. – Откуда вы вообще друг друга знаете?

– Лу взяла нас в заложники в поезде, – сообщил я.

– Я спасла вас от плена в поезде, – поправила она.

– Лу меня опекала, – сказала Мэг.

Все внимание обратилось к ней.

Салли удивленно вскинула брови. Уши Лу стали пунцовыми.

Пол сохранял невозмутимый учительский вид. Казалось, сейчас он попросит Мэг дать полный ответ и привести три развернутых примера.

– Опекала в каком смысле, Мэг? – спросил он.

Лу посмотрела на нее. Вид у галлийки, ожидающей, пока Мэг объяснит, кем она ей приходится, был страдальческий.

Мэг провела вилкой по тарелке:

– По закону. Типа, если нужно что-то подписать. Или забрать меня из полиции… все такое.

Чем больше я об этом думал, тем менее абсурдным мне это казалось. Нерон и не собирался вдаваться в нюансы того, что значит быть родителем. Подписать разрешение для школы? Отвести Мэг к врачу? Нет уж, увольте. Такие вещи он поручит кому-то другому. Юридический статус? Нерону плевать, считается он официальным опекуном девочки или нет. Он был уверен, что Мэг – его собственность.

– Лу научила меня обращаться с мечом. – Мэг смущенно поежилась в своем новом розовом платье. – Она научила меня… ну, почти всему. Когда я жила во дворце, в башне Нерона, Лу старалась мне помочь. Она была… она была добрая.

Я пригляделся к галлийке в рубашке из «Мегамаркета электроники» и бирюзовом килте из полотенца. Ее можно было описать по-разному. Но слово «добрая» приходило на ум точно не в первую очередь.

Однако я вполне допускал, что по сравнению с Нероном она и правда добрая. Планка уж слишком невысока. Я допускал, что Нерон мог сделать Лу своим доверенным лицом, чтобы у Мэг появился еще один авторитет, на который можно равняться: воительница. После общения Мэг с Нероном и его второй личностью – ужасным Зверем – Лу действительно могла показаться ей приятной альтернативой.

– Ты была хорошим полицейским, – догадался я.

Вены на шее Лу под золотой гривной вздулись:

– Называй меня как хочешь. Я сделала для Росточка все что могла, пусть и недостаточно. Мы несколько лет тренировались вместе.

– Для Росточка? – переспросил Пол. – Ах да. Потому что Мэг – дочь Деметры. – Он сохранял серьезный вид, но в его глазах сверкали искорки, словно наш разговор был свидетельством чуда и он не мог поверить своей удаче.

А вот я себя везучим совсем не чувствовал. Я так сильно сжал вилку в кулаке, что у меня задрожала рука. Мой жест мог показаться угрожающим, если бы не насаженный на вилку помидор черри.

– Ты была законным опекуном Мэг. – Я свирепо уставился на Лу. – Ты могла вытащить ее из этой башни. Переехать. Сбежать вместе с ней. Но ты оставалась там. Годами.

– Эй! – возмутилась Мэг.

– Нет, он прав. – Лу сверлила взглядом форму для запекания. – Я обязана Нерону жизнью. Когда-то давно он не дал мне умереть… В общем, сейчас это уже не важно, но я служила ему не одну сотню лет. И на этой службе было непросто. Потом появилась Росточек. Я очень старалась. Но этого было недостаточно. А потом Мэг сбежала с тобой. Я слышала, что задумал Нерон, как он планировал поступить, когда вы вернетесь в город… – Она покачала головой. – Это было уж слишком. Я не могла привести Мэг обратно в его башню.

– Ты поступила по совести, – сказала Салли.

Хотел бы я быть таким же великодушным, как наша хозяйка.

– Нерон принимает воинов к себе на службу вовсе не за совесть, – я покачал головой.

Великанша посмотрела на меня исподлобья:

– Ты прав, малыш Лестер. Хотите – верьте мне, хотите – нет, но, если мы не будем действовать заодно, если вы меня не послушаете,