Кибернетика стучится в школу - Геннадий Воробьев

На его уроках класс жил особой жизнью. Это была игра, вносящая разнообразие в школьную рутину. Поэтому Павлу Ивановичу много прощали. На его эпитеты, от которых пришел бы в ужас педагог-моралист, не обижались. Немножко шумели, немножко дерзили, прыскали в кулак. Одни что-то писали на доске, другие из спортивного азарта подсказывали, вызывая новый каскад реплик Павла Ивановича.

Самым спокойным в классе был Женя. Он сидел на первой парте, серьезно слушал, смотрел в упор на учителя и писал. Учитель время от времени бросал на него подозрительные взгляды, но придраться было не к чему, и продолжал урок.

Женя записывал «бесценные» реплики Павла Ивановича. Иногда реплики повторялись, но не часто, и список быстро рос. Потом Женя засел дома и написал внеклассное сочинение «Монолог», где сплошной каскад остроумия накрывал читателя с головой, заставляя прочитать сочинение одним духом. Сочинение не могло остаться незамеченным. Ребята были потрясены. «Монолог» переписывали во всех классах, и, естественно, в конце концов он попал на стол завуча. Потом был педсовет. Потом Женя стал учиться в другой школе.

О творческой личности в классе сейчас пойдет речь.

Обычно это только один на весь класс. Не такой, как все, и поэтому трудный. Не такой трудный, как те, кто не учится, но учится он не так, как надо. И вообще — способный на такое, что даже трудно себе представить.

Половину всех изобретений, открытий, ценных выдумок делают три процента новаторов, которые прошли через горнило школы, что-то приобретя, что-то потеряв и сохранив. Не все они ладили с учениками, как Женя, и не все тихо сидели на уроках.

Надменными и-заносчивыми были Ньютон, Франклин, Эйнштейн, старавшиеся справиться со своею робостью и скрыть тревогу.

Однажды, когда дерзость Франклина стала переходить всякие пределы, пожилой сосед отвел его в сторону и сказал: «Бэн, ты невозможен. Высказываемые тобой мнения звучат оскорбительно для каждого, кто с тобой несогласен. Ты стал столь несдержан в проявлении своих мнений, что их никто уже слышать не хочет. Даже твои друзья находят, что они лучше проводят время, когда тебя нет среди них. Ты так много знаешь, что уже во найдется человека, который мог бы тебе что-нибудь сказать… Таким образом, ты не подаешь надежд расширить когда-нибудь круг своих знакомств, а он и сейчас весьма узок». Эти слова дошли до Бэна, и он изменился, настолько изменился, что к преклонным годам стяжал себе славу и выдающегося ученого, и выдающегося дипломата.

Своим потомкам он завещал: «Если вы спорите, горячитесь и опровергаете, вы можете порой одержать победу, но это будет бесполезная победа, потому что вы никогда не завоюете доброй воли вашего оппонента».

В аналогичное положение попал Эйнштейн. Его исключили из гимназии за вызывающее поведение. В кантональной (в Швейцарии) школе, куда он поступил, чтобы получить аттестат зрелости, одноклассники на него жаловались за «колючую заносчивость и дерзость». В студенческие годы он не изменил своих манер, в которых преподаватели видели «умышленное издевательство и подрыв их авторитета». Это привело к тому, что он оказался в вакууме межличностных отношений: никто не предлагал ему работу, никто не хотел работать с ним.

Пришлось довольствоваться скромной должностью эксперта 3-го класса (с испытательным сроком) в Бернском патентном бюро с мизерным окладом 3500 франков в год.

Терпение, такт, уважение, изысканная внимательность к женщинам — все эти добродетели принадлежали зрелому Эйнштейну.

Педагог обязан открыть творческую личность в классе и помочь ей. Одним из таких педагогов был руководитель Грэнтэмской школы Стоке, первый, кто выявил незаурядные способности Ньютона. Юный Исаак сделал тогда модель ветряной мельницы и солнечные часы. Он мастерил бумажных змеев, стараясь понять, какая нужна форма, чтобы они летали, и на соревновании по прыжкам в длину вышел победителем, потому что выждал момент, когда порыв ветра помог ему.

Недавно мы с коллегами сделали и опубликовали психологический портрет типичного творческого ученого, проживающего в Москве. Оказалось, что творческая способность сочетается у него с неумением запоминать факты, анализ и интуиция явно преобладают над верой, вызывают протест монотонность и рутина — все это создает трудности при обучении. Характер творческого работника мягкий, безвольный, относительно закрытый, чувствительный, тревожный, мнительный, но с хорошим самоконтролем — это, в свою очередь, способствует его «шероховатым» отношениям с коллективом.

В поведении невыразителен, неповоротлив, но импульсивен, несколько неуравновешен и неуверен, к тому же не может держать себя в руках. Склонен здраво смотреть на вещи, действует не по строгим правилам, игнорирует нормы, неразумные, по его мнению, и при этом достаточно искренен. К людям неблагосклонен, по бескорыстен, с трудом контактирует и не считается с чужим мнением, что также может служить причиной превратного отношения к нему.

В школе творческий человек учится с трудом, если предметы или способы преподавания неприемлемы для него. В других случаях он преуспевает, поражая сверстников успехами, достигаемыми при минимальных усилиях. Он не принимает себя всерьез, не возражает, когда его принимают так же, но к объекту творчества, своим интересам серьезен вполне. Для утверждения себя в коллективе он может вдруг заняться спортом или искусством и добиться здесь неплохих результатов.

Открыв себя, творческая личность долго не может решить, чему себя посвятить. Сочетал музыку и химию Бородин, поэтику и естественные науки Гёте, художественную прозу и медицину — Чехов.

Но педагог не имеет права уделять внимание только творческой личности: у каждого из его учеников есть, пусть небольшое, творческое начало, которое важно закрепить и постараться развить. Эта задача не менее трудна и не менее почетна. Сейчас же она просто актуальна.

Машина, освободив человека от тяжелого, изнуряющего физического труда и освобождая от монотонного, изнуряющего умственного труда, то есть беря на себя все машинное, оставляет человеку все человеческое, то есть творческое.

Пока традиционная система средней школы подавляет творческую способность, делая упор на эрудицию, а высшая школа пытается использовать то, что осталось, не всегда успешно. Чтобы развить творческую способность, завтрашним детям не позволят смотреть на мир детерминистически, разделяя все, с чем они сталкиваются, на белое и черное, хорошее и плохое, полезное и вредное.

У них разовьют навык смотреть на вещи под разными углами зрения, иногда другими глазами, может быть, юмористически. Приучат уважать авторитеты, но не считать их непререкаемыми.

Особое внимание уделят процессу мышления и принятию самостоятельных решений. Здесь важно научить мыслить логично и нелогично, задавать вопросы, искать аналогии, перебирать варианты, давать определения, создавать образы, фантазировать, предсказывать и вообще больше, чем принято, полагаться на интуицию. При этом получится так, что ни один школьный день не будет похож на другие дни, ни один урок — на другие уроки.

Никакой монотонности и скуки. Так будет сформирована непреходящая потребность в новом, необычном, интересном.

Завтрашний студент — оригинально мыслящий, находящий неожиданные ассоциации, рассуждающий, анализирующий и выводящий. Он не только нападает в споре, по и уступает, вырабатывает общую точку зрения, и, когда нужно (на ранних этапах творчества), не спорит. И вообще большой шутник.

Про Альберта Майклсона, впервые измерившего скорость света, рассказывали, как он использовал интуицию в своей работе. Прибегая к помощи математиков, он нередко браковал их работу, интуитивно чувствуя ошибки.

Математики делали все сначала, приносили верный результат и ворчали: «Если вы все знаете заранее, то зачем вычислять?» Однажды Майклсон составил уравнение, которое хороший математик после трехнедельных вычислений признал неверным. Ученый настаивал на своей правоте, и, когда математик убедился в этом, он спросил: «Как вы вывели уравнение?» — «Я не выводил, я просто записал его».

Майклсон рано стал знаменит. В 29 лет он приехал из США в Париж, где на лекции в «Эколь Политекник» его спросили, не сын ли он знаменитого Майклсона, измерившего скорость света, и под общий смех прозвучал ответ: «Я сам тот Майклсон». Но с годами ученый стал консервативнее, ему трудно было идти в ногу с современной физикой. Он огорчался по поводу роста того «чудовища, которое выросло из его экспериментов», то есть теории относительности Эйнштейна.

Кстати, самого Эйнштейна постигла та же участь: это было тогда, когда он перестал щеголевато одеваться и ходил в свитере и мятых брюках. Ученый отвергал возможность вероятностно-статистического описания физической реальности, считая, что «господь бог» не может играть с наукой в игральные кости. Макс Борн считал эту позицию трагедией, оплакивая «потерю нашего вождя и знаменосца».