Веления Космоса - Людмила Шапошникова

4

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ДУХ

«История естественного процесса природы, космогонического образования природы, отражается и повторяется в человеческом сознании, в человеческом духе на первоначальных стадиях человеческого сознания в форме мифологии, поэтому мифологическое сознание полно космическими мифами, в них раскрывается человек, как природное существо, связанное с духами природы, раскрывается связь его с тем первоначальным процессом миротворения и образования мира, который лежит глубже самого отвердения материи, того отвердения материи, с которого научное сознание начинает рассматривать процесс эволюции мира».

Н.А.Бердяев Смысл истории М, 1990, стр. 63.

«Как велика земля и как громадна! Как тяжек груз! Как путь мой долог!»

Х.Л.Портильо. Кецалькоатль М, 1982, стр. 146.

Долгое время наличие мифологической части в древних исторических хрониках, особенно восточных, не находило никакого объяснения, так же, как и сами мифы. Со временем данная проблема была разрешена все тем же избитым в истории человечества путем: то и другое есть плод воображения и фантазии самого человека. Однако вопрос о том, как зародился такой странный плод и как он вызревал, перед наукой не возникал. И только в XX веке, когда появился в научных кругах интерес к культуре и философии Востока, многие историки, хотя и не признавали мифологическую часть исторических хроник, но уже перестали отрицать ее как объект для исследования. Со временем взгляды на мир стали меняться, что постепенно привело к определению места мифологии в историческом процессе. «Связь исторического начала с мифологическим, ― справедливо отмечается в энциклопедическом справочнике, ― истории и мифологии несомненна уже для космологических текстов. Ряд их особенностей оказал существенное влияние на структуру и содержание раннеисторических текстов» [70].

Если мы посмотрим на проблему глубже, с точки зрения космической эволюции, то обнаружим в мифе не только связь с ранней историей человечества, но и увидим в нем исток всей последующей. Однако качество истока было совсем иным, нежели то, что потом из него вышло. Исток содержал, как позже выяснилось, информацию, заключенную в образах, настолько полную и многообразную, что она продолжает и сейчас влиять на нашу культуру и мышление. «Религии, философские системы, искусство, общественные формы бытия примитивного и современного человека, первые научные и технические открытия, даже мучительные сновидения ― все это вытекает из единого мифологического источника» [71].

Где же собственно те ручейки, которые сформировали мифологию, ставшую источником для всей духовно-культурной деятельности человечества? Где находилось их время и пространство? Как складывались и кем бессмертные и точные образы богов, космогонических действий, человеческого творчества, характеров и поведения? Следы начального процесса такого «творения» мифа пока не обнаружены. В наш исторический период мы имеем дело с уже сложившимися и завершенными мифическими образами, рассыпанными по огромным пространствам земли. Несмотря на некоторые различия этих образов и явлений, их принципиальная культурно-философская и космогоническая основа оказывается одинаковой для самых отдаленных друг от друга территорий. Возникает ощущение, что мифологическая информация появилась как-то сразу и напоминала скорее какой-то грандиозный одновременный «посев», нежели процесс, связанный с формированием определенных философско-художественных представлений.

Если сам исторический процесс, история, как таковая, были по земному реальны, то мифология несла в себе как бы иную реальность. Там существовало иное время, иные пространства, а участники сакральных и космогонических действий обладали неземными возможностями. Герои мифов могли менять свои тела, превращаться в животных, легко переходили из одной сферы в другую. «В языке мифа, ― писал мексиканский ученый Ф.Д. Инфанте, ― нет определенных времен: прошлое переходит в настоящее, будущее сливается с прошлым; образы выступают в роли многокрасочных масок, меняющихся под воздействием сложных механизмов отрицания и забвения» [72]. Из этой иной сакральной реальности выросло не только своеобразное осмысление ранней истории человечества, но и его культовая практика.

«…религиозная правда всех преданий и мифов, ― отмечал Н.Бердяев, ― заключается вовсе не в том, что они дают какие бы то ни было естественно-научные или исторические познания, которые могут конкурировать с современной историей, геологией, биологией и т. д., а в том, что они символически раскрывают какие-то глубочайшие процессы, совершавшиеся за гранями, отделяющими время нашего эона от другой вечной действительности» [73]. Русский философ был одним из первых, кто созвучно творцам Живой Этики отнес миф к реальности «другой действительности». «Миф же есть не вымысел, а реальность, но реальность иного порядка, чем реальность так называемой объективной эмпирической данности» [74].

Решить загадку происхождения и сути мифа можно, лишь принимая во внимание взаимодействие духа и материи, ту их двойственность, которая свойственна и самому человеку.

«Человек был и на протяжении всей истории остается двойственным существом, сопричастным двум мирам ― высшему Божьему миру, который он в себе отображает, миру свободному и миру природно-естественному, в который человек погружен, судьбы которого он разделяет и который многими путями действует на человека и связывает его по рукам и ногам настолько, что сознание его затемняется, забывается высшее происхождение его, сопричастность его высшей духовной действительности» [75].

Идея двойственности проходит красной нитью через мифологию и ранние исторические писания. История культур Центральной Америки дает ярчайший пример такого процесса. В Пантеоне тольтеков и других народов существовал бог Ометеотль ― «Владыка двойственности», который обитал на 13-м небе. Кецалькоатль ― «Пернатый змей», ― несший даже в своем имени эту двойственность, мифический культурный герой и

Кецалькоатль. VI–IX в. Национальный Музей Антропологии. Мехико.

реальная историческая личность, тесно связанная странным и непостижимым образом со своим мифологическим прототипом, принес в Тулу, незадолго до начала испанской конкисты, учение. «Основа всего двуедина ― люди и боги, небо и земля, жизнь и смерть» [76], ― утверждал он.

В удивительной поэме о Кецалькоатле, созданной талантливым и своеобразным поэтом Хосе Лопесом Портильо, описывается появление Кецалькоатля:

«Я возникаю в этом двуедином месте»

И затем:

«Ночь непроглядная, бурун и ветерего на берег бросили…Нагой, забывший все, что было ранее.Лишь в глубине сознания мерцает слабо мысль звездой далекой».

Прозрение поэта и глубокое проникновение в учение Кецалькоатля ― человека и в мифологию дали возможность автору описать в художественных образах сложнейший энергетический процесс, с которого начинается творчество и творение, вхождение искры духа в материю.

«Я возникаю в этом двуедином месте…забывший все, что было ранее».

Эти две мысли крайне важны в последующем осмысливании сути мифа. Диалектика энергетического процесса в Мироздании обуславливает одно парадоксальное явление ― эволюция начинается с инволюции. В этом процессе смысл самой двойственности выступает ярко и необратимо. Искра духа изначально входит в материю для того, чтобы вновь подняться вместе с материей, которую эта искра одухотворяет и изменяет. В этом заключается смысл противоположения инволюция ― эволюция. Только противоположение, как таковое, порождает энергетику эволюционного коридора, без этого условия нет эволюции.

«Я ― Кецалькоатль, Змей пернатый.Дано мне ползать и летать.Земля и ветер.Грязь и небо.Я пал, но поднимусь».

«Произошло ниспадение человека, ― пишет Н. Бердяев, ― в природные недра, сковывание природными стихиями, в которых дух человеческий был заколдован и из которых он своими собственными силами никак не мог подняться, не мог расколдовать того страшного колдовства, которое повергло его в среду природной необходимости» [77].