Черный Дракон - Елена Коровина

Что ж, сейчас эмпат откроет карту той улицы. Найдёт дом. Потом настроится внутренним взором на подъезд. И когда Катенька выйдет, войдёт в её сознание, проводит домой. Тогда будет ясно, где она живёт. А уж по адресу её можно будет найти просто в адресной поисковой системе Интернета. И дай бог, её ещё удастся предупредить.

Может, на этот раз визит чудовища обойдётся без жертв?..

IV

Древний город: кольцо Уроборуса и старинный аграф

Тот — в древнеегипетской мифологии бог мудрости, счёта и письма. Первоначально почитался в качестве бога Луны и времени. Но позже его наделили званием Мудрейшего из богов, потому что именно он изобрёл и подарил людям письменность. Сам же стал писцом главного бога Осириса-Ра, присутствовал на «суде мёртвых», где Осирис судил в загробном царстве души умерших египтян.

Земная мудрость и овладение знаниями загробного мира привели к тому, что именно Тот явился первым истинно ВЕЛИКИМ МАГОМ и создал магические обряды, существующие до сих пор и имеющие огромную силу воздействия.

Будучи богом Луны, Тот отслеживал фазы этого небесного светила. Именно поэтому он и стал покровителем всех астрономических и астрологических наблюдений и их наблюдателей. Он не только рассчитал и создал первую звёздную карту неба, определил даты разлития Нила, но и создал первый в мире календарь, отделив секунды от минут, минуты от часов, часы от дней, дни от месяцев, а месяцы от годов. Потом он снова сложил всё это в единую картину. Именно так возникло ИСЧИСЛЯЕМОЕ ВРЕМЯ.

Тот определил Время как неразрывность Прошлого — Настоящего — Будущего. Все эти три фазы Потока Времени впадали друг в друга и вытекали, составляя Неразрывное КОЛЬЦО ВРЕМЁН.

Хранителем же кольца стал древнейший Змий-Наг — Уроборус, свернувшийся в единое кольцо, состоящее из множественно-временных колец, и надёжно заглотивший свой хвост в пасть. Что и составило неразрывность Кольца Времени.

Древние греки отождествили Тота с богом Гермесом. Результатом взаимного воздействия египетской и эллинистической культур стало возникновение мифологического образа Гермеса Трисмегиста (Hermes Trismegistos — Гермес Триждывеличайший), который стал легендарным основателем герметической магии и алхимии.

За углом Рининого дома, проводив глазами возвращающихся в подъезд девушек, удовлетворённо заулыбалась, кутаясь в дорогую шубку, дама предпенсионного возраста. Как удачно сложилось! Мысль разбить бутылку воды перед подъездом девчонки замечательна. Впрочем, у неё, Виктории Викторовны, других мыслей и не бывает. Недаром же она дважды победительница. Вот и теперь — просто, но эффектно. Лёд образовался мгновенно, и выбежавшая дурочка конечно же поскользнулась и грохнулась.

А тут как раз и Катенька! Хоть и вечно сонная тетеря, но на этот раз не подвела. Сделала как надо. Теперь они подружатся, и Катенька сможет беспрепятственно ходить к Ринке в гости. Вот и осмотрит всё. А что искать, она знает. Ей пришлось кое-что рассказать, ещё когда Виктория только взяла Рину на работу в издательство и посадила в комнату к Катеньке. Ведь та больше всех подходила Рине по возрасту. Виктория думала, девицы подружатся. Да и надо же было кому-то присматривать за новенькой. И это было правильно! Как бы иначе Виктория узнала, что Рина ничего не смыслит в творчестве той же мадам де Бомон, а ищет всё нужное в Интернете? А вот Катенька проследила и рассказала. Правда, подружиться с новой коллегой Катенька тогда не смогла. Но теперь, думается, всё станет иначе. Рина ведь живёт одна. Мало с кем общается. А тут — Катенька. Независтливая. Тихая. Со всем соглашающаяся. Просто дар Небес.

Конечно, дела пойдут не быстро. Но всё равно отличный план — не придерёшься. Опять же простенько, но эффект будет.

А как Виктория испугалась, когда эта девка, не сказав ей ни слова, написала заявление об уходе и смылась в пять минут. Конечно, тогда Виктория говорила с ней строго. Может, и переборщила. Но ведь как-то надо было встряхнуть эту тихоню! Она же делала вид, что абсолютно не понимает, о чём идёт речь! А ведь её бабуля, скорее всего, сто раз пересказала ей свою семейную историю со всеми комментариями. Но эта Ринка всё строила из себя дурочку, которая ничегошеньки не знает. Да она даже не отреагировала, когда Виктория прозрачно намекнула ей на то, что знает тайну её имени — Риина. Редчайшего имени с удвоенной гласной!

Ничего, теперь Катенька с ней пообщается и подружится. Конечно, это не самая лучшая кандидатура. Но не посылать же к Ринке Бориса! Тот и так наломал дров. Недаром Ринка называет его Страшным Горем и страдает до сих пор. Иначе отчего бы ей не найти себе мужчину?

Впрочем, немудрено, что страдает… Такого любовника, как Борис, не забывают. Красив, обаятелен, мастер обольщения. А уж в постели за такие руки и губы всё отдашь. Не говоря о других частях его стройного умелого тела.

Борис… Виктория обомлела в тот самый миг, как его увидела. Невероятный мальчик! Высокий, стройный. Копна волос необычного светло-бежевого цвета. Глаза, о которых говорят — с поволокой. Притягивающие глаза. Двадцать пять лет, но ничем не выдал своего превосходства над ней, пятидесятилетней. Будто её ровесник. И даже более старший. Умудрённый Мужчина. Да-да, именно — Мужчина с большой буквы. Да уж… У него всё такое большое. Рост. Руки. И даже… Виктория залилась краской воспоминаний, забыв про мороз.

Ах, все вокруг считали Викторию Викторовну железной бизнес-леди. Никому и в голову не приходило, что душа её жаждет вовсе не деловых достижений, а страстной и пылкой любви. Ну и что, что ей уже скоро на пенсию? Сердце до сих пор осталось молодым. Больше того — девичьим. Недаром у неё в квартире всё в глянцево-розовых тонах, кругом пуфики, оборочки. Да ей до икоты хватает железобетонного характера в издательстве. Дома хочется побыть милой и беззащитной девочкой Барби.

Конечно, встретив Бориса, Виктория сопротивлялась. Поначалу. Ведь всё-таки разница в возрасте. Он вдвое моложе её. Но мальчик оказался так настойчив… Виктория пала уже через неделю. А через две сделала дубликат ключей от квартиры и дачного коттеджа, написала доверенность на машину и всё отдала Борису. Да она бы и жизнь отдала. Но кому нужна жизнь хоть и ухоженной, но всё равно пятидесятилетней женщины?

Вот тогда Виктория и вспомнила о семейном предании. Она ведь застала свою прабабушку. И та много рассказала правнучке. Другие-то не слушали старуху. Бабушка самозабвенно пропадала на даче, сажая на грядки всё — от цветов до кабачков. Конечно, она была мастерица. Всё, что ни воткнёт в землю, произрастало мгновенно, пышно и обильно. Мама защищала диссертации — сначала кандидатскую, потом докторскую. Ну а папа… Папа давно уже проживал в другой семье, где вместо диссертаций его кормили борщами и варениками.

Так что рассказывала прабабушка свои сказки (именно так бабушка и мама определяли разговорный жанр прародительницы) одной Виктории. Конечно, и та слушала вполуха. Ведь ей было всего десять лет. Но кое-что запомнилось. Тем более что оказалось подкреплено не одними сказками, а ещё и вполне материально — старинным золотым кольцом. Правда, поначалу это кольцо привело десятилетнюю Вику в неподдельный ужас. Ей показалось, что на кольце вокруг цветка из белого нефрита обвилось… кошмарное чудовище. То ли какая-то диковинная личинка-переросток, то ли свернувшийся червь, то ли небольшая змея. Это свернутое кольцом червеобразное тело было выполнено из непонятного камня столь натурально, что казалось живым — скользким и мерзким. Но самое ужасное, что камень был тёмно-красным, и потому личинка-змея выглядела отвратительной пиявкой, набухающей от только что высосанной крови. К тому же кровавый клубок был странно свит — змея (или личинка?) заглатывала свой хвост, прикусывая его. И крошечная пасть была чуть приоткрыта, так что виднелись столь искусно вырезанные окровавленные зубки, что, разглядев их, становилось не по себе. Вот и Вике всё мерещилось, что ужасная личинка-пиявка-змея вцепится в её палец. Сползёт с кольца и, обдавая руку жутким холодом, поползёт по руке вверх… Гнусность какая!

— Откуда это у тебя? — спросила она прабабушку и услышала такой рассказ.

Оказывается, во времена Октябрьской революции отец прабабушки, то есть Викин прапрадедушка, сделал хорошую карьеру. Сначала он, помощник московского адвоката, стал «сочувствующим» народному делу, потом получил небольшой чин в Хамовническом Совете. А потом заделался начальником Отдела по изъятию ценностей, несправедливо нажитых и утаённых от народной власти. Впрочем, может, его должность называлась и не так. Но суть оставалась. В кабинет прапра стекались золотые и серебряные украшения бывших кровопийц — дворян и промышленников, помещиков и интеллигенции. Конечно, он должен был всё принимать и сдавать потом в госказну по описи. Но ведь все описи пишутся людьми. Вот и прапра не успевал всё заносить в амбарные книги. А что туда не попадало, уходило к нему домой. Так что все последующие голодные годы, промышленные рывки, войны и послевоенные разрухи семейство прапра преодолело «в лилее и холе» — сытости и довольстве. Поразительно, но их даже не коснулась ни одна из партийных чисток. Ни в 1937-м, ни в другие жуткие годы к ним ни разу не постучались ночные гости, забиравшие москвичей в «чёрный воронок».