Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - Виктория Холт

Разговор принял крайне неприятный оборот, и Мария поспешила сменить тему.

– Как хорошо, что теперь не существует этого жестокого закона! Помнится, мои родители говорили о нем задолго до того, как я уехала во Францию. Хуже всего в нем было то, что сыну-католику приходилось становиться протестантом, если он хотел унаследовать состояние отца. Ты только представь, что Уолтер, Джон или Чарлз это сделали! Чудовищный закон!

– Все законы, направленные против меньшинств, чудовищны. Но нам повезло с королем, Мария. Он всегда высказывался за веротерпимость, да и вообще он хороший человек. Я знаю, многие над ним потешаются… называют «Георгом-хлебопашцем», потому что он любит землю, и «Пуговичником» – за его интерес к ремеслам. Его считают скучным, потому что он верный муж… однако, по-моему, король – хороший человек.

– Но хороший человек и хороший король не одно и то же. Ты только посмотри, что творится в колониях! Я подозреваю, что король Георг сыграл не последнюю роль в этой печальной истории.

– Тут ты права, моя дорогая, – вынужден был признать Томас. – Но я-то говорил о его веротерпимости! Он защищал методистов и квакеров… и нам, как мне кажется, тоже всегда сочувствовал.

В этот момент вошел слуга, доложивший, что к ним явился сэр Карнаби Хаггерстон.

– Лорд Джордж Гордон возглавляет Протестантскую Ассоциацию, – сообщил Карнаби, – и я слышал, что он подстрекает своих соратников выступить в Лондоне против католиков. Господи, только бы здесь не вспыхнули мятежи… по примеру Шотландии!

– Быть того не может! – воскликнул Томас. – Протестантская Ассоциация – вполне достойная организация. Я в этом уверен.

– Но говорят, что Гордон – безумец, – вздохнул Хаггерстон.

Мария сидела у окна на верхнем этаже дома на Парк-стрит. Лондон был объят ужасом, и она знала, что в любой момент толпа может выбежать на их улицу, остановиться возле их дома, взломать дверь и разгромить или сжечь все, что попадется ей под руку.

Томас просил, чтобы она уехала из столицы, но Мария не могла этого сделать. Ведь Томас заявил, что его долг – оставаться здесь. Дома нескольких его друзей были разграблены, некоторым священникам угрожала опасность.

– Я должен сделать все возможное, чтобы перевезти их в безопасное место, – сказал Томас.

Как он будет считать себя истинным католиком, если убежит в деревню, спасая свою жизнь? Да и потом… кто знает? Может быть, волнения распространятся и на деревню… Однако Томаса очень огорчало то, что Мария оказалась в самой гуще событий.

Мария же в кои-то веки сделала наперекор желанию мужа.

Решительно сжав губы – Мария могла быть весьма решительной, когда считала это необходимым, – она заявила:

– Если ты останешься в Лондоне, Томас, я отсюда тоже не уеду! Тебе может понадобиться моя помощь.

И Томас понял, что переубедить ее нельзя.

Беда подкралась незаметно. Всю эту страшную бучу заварил сумасшедший лорд Джордж Гордон, в общем-то ничем не примечательный молодой аристократ довольно приятной наружности, бонвиван и член Парламента, который никак не мог добиться того, чтобы его воспринимали всерьез.

– В этом-то, – сказала Мария Томасу, – и таится корень зла!

Лорд Джордж решил привлечь к себе внимание, даже если ради этого ему пришлось бы перебить половину жителей Лондона! Он был протестантом, и когда его избрали президентом английской Протестантской Ассоциации, решил, что его час пробил… Лорд Джордж заявил о своем намерении добиться отмены Католического Акта, предоставившего католикам Англии права, которых они так долго были лишены. Он произнес речь в Парламенте, однако там на его словоизлияния не обратили серьезного внимания. Тогда лорд Джордж добился аудиенции у короля, но и она не дала желаемых результатов.

Когда такие люди, как Гордон, получают отпор, это лишь усиливает их решимость. Парламент и король его отвергли? Что ж, прекрасно! Еще есть всякий сброд…

И начался кошмар… Члены Протестантской Ассоциации собрались на Сент-Джоджс-Филдс; они принялись маршировать, распевая гимны и высоко подняв знамена, однако лорду Джорджу нужны были не эти старики, а толпа, которую ему удалось собрать по пути к Парламенту. К шествию присоединились нищие, преступники, проститутки и вообще все, кто жаждал острых ощущений и легкой наживы. И в результате толпа выросла до двадцати тысяч человек.

– Нет католицизму! – вопили они.

Чернь забрасывала грязью экипажи членов Парламента; когда Гордон зашел в здание, они ждали его у входа, однако разговоры их не интересовали, им нужно было действовать! Многие даже не понимали, в чем суть дела, однако кричали, как попугаи: «Нет католицизму!» А потом начался разбой…

Мария вздрогнула. Если выглянуть из окна, то можно увидеть в небе красное зарево… Чернь жгла католические церкви и дома известных католиков. Фитцерберты не входили в число известных… Когда наступит их черед?

К дверям подъехал экипаж, на него выскочила Франсис. Сестра торопливо вошла в дом. Мария сбежала вниз по лестнице.

– Франсис! Как ты могла отважиться на такое?.. Ехать сейчас по улицам…

– Но, Мария! Карнаби ушел… Я не знаю куда… А я не выдержала дома одна. Мне хотелось быть рядом с тобой. Вот я и решила рискнуть. О, Мария, до чего же это ужасно! Я видела, как горят дома… дома наших друзей!.. Боже, что будет дальше?

– Откуда нам знать? Присядь, выпей бокал вина. Служанка принесла вино. Уж не бросает ли девушка на них косые взгляды?.. Служанка была хорошей католичкой – в противном случае ее просто не приняли бы на службу в этот дом, – однако кто знает, о чем сейчас думают слуги? Ведь приманкой для разъяренной толпы служат богатые, а не бедные католики…

Франсис выпила вина и поглядела на сестру, явно ища утешения.

– Это не может долго продолжаться, – сказала Мария.

– Но почему не может? – воскликнула Франсис. – Да они в состоянии спалить весь Лондон! Они напали даже на дом мирового судьи, который попытался их предупредить, что они нарушают закон… По пути сюда я видела семь больших пожаров. Ах, Мария! Кто станет их следующей жертвой?

– Этому непременно положат конец. Призовут на помощь армию.

– Тогда почему ее уже не призвали? Почему потворствуют всем этим бесчинствам? Чернь освободила заключенных Ньюгейта. Они подожгли тюрьму! По улицам разгуливают злодеи. Боже, что с нами будет?

– Мы узнаем это в самое ближайшее время… независимо от мятежей, устроенных Гордоном. Франсис, не надо так волноваться! Все равно бесполезно. В любой момент может настать наш черед играть отведенную нам роль в этой драме, и мы должны быть готовы…

– А где Томас?