Георгий Митрофанов История русской православной церкви - Георгий Митрофанов

Кадетская партия как–то вообще игнорировала вопрос об отношении к Церкви. Она выступала за серьезные, последовательные, глубокие преобразования в русской государственной жизни, по образцу государств в Западной Европе, и во имя таких умозрительных идеалов игнорировала реальные политические и исторические особенности России. Еще одним недостатком этой партии было также то, что она была не прочь заигрывать с революционерами, и, в частности, постоянно настаивала на необходимости полной политической амнистии даже для тех, кого называли «бомбистами». В этой партии священников было больше, чем среди эсеров, но их было тоже ничтожно мало, ибо в своих собственных воззрениях большинство кадетов были людьми религиозно индифферентными. Там были люди и верующие, но доминировали там люди религиозно индифферентные, однако, таких закоренелых атеистов, как у эсеров и социал–демократов, там практически не было. Это была, действительно, либеральная партия европейского толка. Неслучайно, что большая часть русских религиозных философов из этой партии со временем вышла (Евгений Трубецкой, С. Н. Булгаков) — именно потому, что они чувствовали, что эта партия совершенно игнорирует религиозную тему. В программе кадетской партии о Церкви ничего вообще не говорилось. Когда Милюкову на это указали, он с удивлением воскликнул: «А мы действительно забыли о Церкви». Это были классические русские интеллигенты. Партия эта всегда имела очень большие фракции в Думе, она была очень популярна в городах, среди интеллигенции и даже среди чиновничества. Большая часть государственных служащих, тех, кто служил российской монархии, голосовала на выборах за кадетов, настолько эта партия была авторитетна в интеллигентских кругах.

Далее следует назвать правоцентристскую партию «Союз 17 октября». Само название говорит о том, что в этой партии объединились те, кто считал необходимым проведение в жизнь России тех принципов, которые декларировал манифест 17 октября. В этой партии преобладали не только представители интеллигенции, настроенные более консервативно, чем кадетские либералы, в ней было также немало образованных помещиков, которые тоже, обладая опытом государственного строительства, стремились к преобразованию России, но более умеренно, чем кадеты. Основой этой партии, в каком–то смысле, стали представители крупного русского капитала, причем, как правило, этнически русского и даже старообрядческого. Многие представители крупнейших русских купеческих фамилий входили именно в эту партию. Эта партия выступала за последовательные преобразования в Русской государственной жизни, признавала принципы конституционной монархии, но, в то же время, они выступали за постепенные реформы, они в обязательном порядке подчеркивали, что в России должна сохраняться монархия как многовековая историческая форма русской государственности. Они подчеркивали, что в духовной жизни России должна доминировать Русская Православная Церковь или вообще Православие (если речь шла о старообрядцах). Они подчеркивали, что, наряду с государственными преобразованиями, необходима и борьба с террором. Вот почему именно на эту партию опирался Столыпин, ибо он сочетал в своей политике последовательную борьбу с революцией и, одновременно, последовательные преобразования в государственной жизни.

Духовенства в думских фракциях этой партии всегда было много. Та часть духовенства, которая считала, что России необходимы преобразования, но эти преобразования должны исходить из исторических, духовных, национальных традиций, шла именно в эту партию. Победа этой партии, а, нужно отметить, что, когда Столыпин был у власти, эту партию можно было бы назвать правящей, естественно, предполагала, что Православная Церковь будет поставлена в лучшие условия, чем те, в которых она находилась. Октябристы синодальную систему принимали, но те из них, кто больше задумывался над этим, как правило, приходили к мысли о желательности созыва Собора и восстановления патриаршества. Приход этой партии к власти мог позволить Церкви реализовать то, что она считала необходимым.

Перейдем от центра к правым радикалам, различные организации которых («Русское собрание», «Совет объединенного дворянства», «Союз русских людей») начали создаваться еще в начале XX века. В 1905 году у нас создалась одна из самых крупных партий правых радикалов–монархистов: «Союз Русского народа». Эта партия исходила из позиций узкого консерватизма. Они считали, что все то, что есть в России, не нуждается в преобразовании, а, наоборот, это следует всячески сохранять и укреплять. Когда появился манифест 17 октября, в партии произошел раскол. Часть партии, во главе с Дубровиным (у которого был конфликт с митрополитом Антонием (Вадковским), вообще отказалась от участия в Думе, заявив, что Дума — это орган, существование которого противоречит идее самодержавной монархии, и участвовать в ней монархистам не подобает. Другая часть этой партии, во главе с Николаем Марковым, участвовала в работе Думы, но всячески подчеркивала, что создание Думы не меняет сути неограниченной самодержавной монархии. Безусловно, Дубровин был более последовательным; подобно Победоносцеву, он не закрывал глаза на реальность: действительно, манифест 17 октября положил начало превращения самодержавной монархии в монархию конституционную.

Потом из этой партии выделилась другая партия: «Союз Михаила Архангела», которую возглавил Пуришкевич. Эта партия была такая же, как и марковский «Союз русского на рода». Для нее тоже было характерно убеждение, что все то, что есть в России, надо сохранять, с революцией нужно бороться самыми радикальными средствами, революция у нас — не результат того, что в стране что–то неблагополучно, а результат заговора западных стран и русских инородцев, результат жидо–масонского заговора, поэтому для этой партии характерна активная борьба с инородцами.

Что касается каких–то программ преобразований, то тут просто быть их не могло, потому что они считали, что в России, в общем, все нормально. Единственное, против кого они выступали, это против государственной бюрократии, которая, по их мнению, отрывала царя от народа. Что касается отношения к Церкви, они считали, что все разговоры о Поместном Соборе — это плод либеральных умов в Церкви, а синодальная система — идеальная, совершенная и не должна меняться ни в коей мере. Точка зрения Победоносцева в этом вопросе была у них очень распространена.

Эти партии, подобно левым радикалам, прибегали к методам террора и были достаточно массовыми; если сравнить их с социал–демократами и эсерами, то они, пожалуй, были более многочисленны, чем социал–демократы. В классовом отношении руководителями этих партий были, как правило, представители мелкого и среднего помещичьего дворянства, которое в тот период времени, действительно, подвергалось очень тяжелым испытаниям: оно беднело и разорялось, поэтому они были против виттовских преобразований, которые вели к активизации богатого крестьянства в деревне. Там были довольно архаичные купцы, которые неуютно себя чувствовали в современном обществе (образованное русское купечество тяготело всегда к «октябристам»). Там были и чиновники и люмпены всякого рода.

Хотя в руководстве партии доминировали помещики, представители бюрократии, интеллигенты право–радикальные, однако, в низовых организациях были люди из разных слоев общества. Эта партия постоянно подчеркивала свой надклассовый характер.

В этих партиях духовенства было больше всего и вот чему. С самого начала, используя свои связи при Дворе, а у этих партий было немало сторонников среди высшей бюрократии (ведь у нас в высшей государственной бюрократии было два направления: консервативно–реакционное и консервативно–либеральное, с одной стороны — Горемыкин, председатель Совета министров, правый; и более либеральные — Витте, Столыпин), эти партии всячески стремились представить себя как единственные подлинно монархические партии, как подлинно православные партии.

Государство всячески стремилось к тому, чтобы духовенство, если уж оно вступало в партии, то вступало именно в эти партии. Что касается думского периода, то именно в этих фракциях духовенства было больше всего. Духовенство в Думе было разделено на две фракции: на консервативно–реакционную и на консервативно–либеральную, но об этом мы будем говорить применительно уже к дальнейшим событиям.

Деятельность духовенства в политических партиях и Думе.

Первая и вторая Государственные Думы просуществовали недолго (1906—1907 гг.), и были, в общем, неработоспособны из–за обилия там радикалов. В первой Думе доминировали левые, во второй Думе были очень весомые крайние фланги: крайние левые и правые. И совершенно естественно, что в июне 1907 года вторая Дума была распущена.

Тогда во главе Российского правительства уже стоял Столыпин, государственный деятель, который готов был сотрудничать с Думами (пытался он и со второй Думой наладить контакт, но ничего не получилось). Был принят новый избирательный закон, и третья и четвертая Думы, которые избраны по новому избирательному закону, просуществовали долго, то есть третья Дума весь срок свой отработала, с 1907 по 1912 год. Четвертая Дума с 1912 года начала свою работу и работала до февральской революции. Третья Дума в нашей истории оказалась самой продуктивной в своем законотворчестве. И действительно, Столыпину многие свои мероприятия удалось осуществить благодаря поддержке третьей Думы, ее большинства, поэтому, если мы возьмем перечень духовных лиц, участвовавших в третьей и четвертой Думе, то мы увидим очень выразительную деталь. Если не считать четырех священников, которые были в небольшой левоцентристской фракции прогрессистов, то мы обнаружим следующее: девять священников входило во фракцию октябристов, пятнадцать священников — во фракцию умеренных правых (сюда же входил епископ Евлогий (Георгиевский). Это были правоцентристские фракции, которые поддерживали политику Столыпина. То есть получалось так, что двадцать четыре священника и один епископ входили в одну крупную группировку, которая ратовала за поддержку столыпинского курса. В то же время пятнадцать священников и епископ Митрофан (Краснопольский) входили во фракцию крайних правых и занимали позицию, которая предполагала критику справа столыпинского курса. Таким образом, произошло разделение духовенства на две почти равные группы.