Как добиться желанной любви - Харвилл Хендрикс

Имидж — «эго» и романтическая любовь

Давайте ранее рассмотренные положения об имидж — «эго» попробуем приложить к известным нам теориям, объясняющим романтическое влечение. В качестве иллюстрации позвольте мне рассказать вам об одной моей клиентке по имени Линн и о том, как она искала любовь. Ей сорок лет, у нее трое детей–школьников. Она живет в небольшом городке в Новой Англии и работает в мэрии. Ее муж, Питер, работает художником–дизайнером.

На первом же собеседовании с Линн я узнал, что на нее огромное влияние оказал отец. Он, несомненно, был очень домовитым, к тому же не скупился в затратах на дочь, однако временами проявлял бесчувственность. Когда такое случалось, Линн злилась и боялась. Она рассказала мне, что отец, например, любил безжалостно щекотать ее, хотя она терпеть этого не могла. Когда он своей щекоткой доводил девочку до слез, то мог рассмеяться и обозвать ее плаксой. Один случай запомнился ей на всю жизнь. Отец захотел научить ее плавать и бросил в реку, где было достаточно глубоко. Когда Линн рассказывала мне эту историю, у нее пересохло в горле, а пальцы сжимали подлокотники кресла. «Как он мог такое сделать? — восклицала она. — Мне ведь было всего четыре года! Я представила свою четырехлетнюю дочь в такой ситуации, и мне стало дурно. Ведь дети в этом возрасте так ранимы и доверчивы!»

Хотя Линн и не могла знать об этом, но она, вне всякого сомнения, хранила глубоко в подсознании и другие воспоминания, связанные с действиями отца. Эти воспоминания также оставили глубокий след в ее душе. Давайте предположим, что, когда она была младенцем, отец мог пренебречь правилом и дать ей неподогретое молоко в бутылке. Впоследствии, когда отец брал девочку на руки, его образ ассоциировался у нее с ощущением выпитого холодного молока. Или, допустим, когда ей было несколько месяцев, он мог радостно подкидывать и ловить ее, принимая крики страха ребенка за крики восторга. Она подобные инциденты не может помнить, но в ее памяти все они сохранены.

Мама Линн тоже способствовала формированию у дочери имидж — «эго». С одной стороны, она была великодушна, не жалела времени для детей и их не обделяла вниманием. В отличие от своего мужа, она не оставалась равнодушной к переживаниям дочери. Каждый раз, когда мать вечером укладывала Линн спать, она расспрашивала девочку о том, как прошел у нее день. Она проявляла понимание, когда дочь жаловалась ей на что–то или делилась своими проблемами. Но с другой стороны, она очень любила критиковать. Что бы Линн ни сделала или ни сказала, это всегда воспринималось ее матерью с критикой. Она постоянно обращала внимание на ошибки Линн в словах, когда та говорила; то и дело поправляла ее прическу, перепроверяла ее домашние задания. У Линн было такое ощущение, что ее разглядывают под микроскопом.

Кстати (и это очень важно), мать Линн накладывала полный запрет на все так или иначе относящееся к половым проблемам. Линн вспоминает, что ее мать всегда носила блузки с длинным рукавом, наглухо застегнутые на все пуговицы, а поверх часто надевала свободные свитеры. Она никогда не разрешала заходить дочерям в ванную комнату, когда принимала душ, хотя ванная комната в доме была одна. Когда Линн была подростком, мать не говорила с ней о менструации, о взаимоотношениях полов, о сексе. Поэтому неудивительно, что одна из проблем Линн — сексуальная закомплексованность.

Другие люди, в том числе и ее сестра Джудит, также оказывали большое влияние на Линн. Джудит, будучи старше ее всего на год с небольшим, была для сестры кумиром. Высокая ростом, одаренная по натуре, та добивалась успеха во всем, за что бралась. Линн восхищалась своей старшей сестрой и готова была все время быть рядом с ней, но при этом она всегда чувствовала себя младшей и подчиненной.

Постепенно личные качества этих трех главных в ее жизни людей слились в подсознании воедино, сформировав определенный образ. Этому образу соответствовал человек, обладающий как положительными, так и отрицательными качествами. Как видите, отрицательные черты характера не исключаются, и это вполне закономерно, ведь именно из–за них она страдала в детстве и именно с ними надо было разобраться ее «старому» мозгу.

Линн впервые встретилась с Питером в гостях у подруги. Ее главным воспоминанием об этой встрече стало то, что, когда их представили друг другу, она, взглянув на него, подумала, что она его уже где–то встречала. Ощущение, по ее словам, было любопытным. На следующей неделе она придумала повод, чтобы заскочить к подруге, и была очень рада, застав там Питера. Постепенно она стала испытывать более сильное влечение и осознала, что чувствует себя несчастной, если Питера нет рядом. Во время этих первых встреч Линн в своем сознании, возможно, сравнивала Питера с какими–то другими людьми, но уж никак не с родителями или с сестрой. Она просто нашла его очень обаятельным мужчиной, с которым можно было легко и непринужденно общаться.

Во время курса терапии я имел возможность убедиться, насколько точно Питер соответствовал имидж — «эго» в подсознании Линн. Он был незауряден и уверен в себе, в этом он походил на отца и сестру Линн. Но он так же, как и ее мать, был критически настроен. Питер постоянно твердил Линн, что ей надо сбросить лишний вес, почаще расслабляться, быть более раскованной дома, и особенно в постели, а на работе проявлять большую настойчивость. Однако наиболее заметной чертой характера из «родительского» набора была та же, что и у отца Линн, — душевная черствость, отсутствие сопереживания другим. У Линн часто случались приступы депрессии, и Питер давал ей совет: «Поменьше говори и побольше делай. Мне надоело слушать бесконечное нытье о твоих проблемах!» Это отвечало его собственному подходу к душевному дискомфорту, который он старался заглушить активной деятельностью.

И еще одной немаловажной причиной влечения Линн к Питеру была его манера непринужденно держаться. Когда я смотрел на эту пару, мне на ум приходили слова одного профессора: «Если вы хотите знать, на ком женат ваш клиент, представьте его противоположность». Линн всегда сидела в напряженной позе со скрещенными ногами и руками, а Питер уютно разваливался в кресле. Он даже иногда мог снять ботинки и сидеть в кресле, поджав ноги. Линн носила застегнутые на все пуговицы платья, или деловой костюм с аккуратно повязанным шелковым шарфом вокруг шеи. Питер никогда не застегивал ворот рубашек, носил широкие вельветовые брюки, а на ногах — надетые без носков сандалеты.

В общем, мы уже представляем, чем притягателен Питер для Линн. Но почему Питер заинтересовался Линн? Одной из причин была ее эмоциональность. Родители не возражали против манеры Питера держаться, но они не пытались также проникнуть и в его внутренний мир. Когда Питер был с Линн, он подсознательно чувствовал ее связь с подавленными в себе эмоциями: она помогала ему установить контакт со своим утраченным «я». Кроме того, Линн имела некоторые черты характера, схожие с чертами характера его родителей. Ее чувство юмора напоминало ему его мать, а покорность и самоотверженность — отца. Так как Линн соответствовала имиджу — «эго» в подсознании Питера, а он соответствовал имиджу — «эго» в ее подсознании, к тому же оба имели дополняющие друг друга черты характера, они и влюбились друг в друга.

Вопрос, который мне часто задают, когда речь заходит о влиянии подсознантельного при выборе партнера, звучит так: «Как происходит столь быстрая оценка скрытых человеческих качеств?» Если какие–то черты могут быть видны, что называется, невооруженным взглядом, например сексуальность Питера или чувство юмора у Линн, то другие черты не столь очевидны.

Сделать такую быструю оценку характера нам удается, потому что мы опираемся при этом на так называемое, согласно Фрейду, «подсознательное восприятие». Мы интуитивно узнаем о людях гораздо больше, чем способны постигнуть рациональной частью разума. При первой встрече с кем–либо мы мгновенно отмечаем походку незнакомого нам прежде человека, его умение держать себя, выражать свои эмоции, способность слушать, скорость речи и многое другое. Все эти черты характера и поведения мы анализируем за несколько минут.

Едва бросив взгляд на человека, мы можем прочитать огромное количество информации. Когда я утром иду на работу, то каждый раз стараюсь оценивать взглядом идущих мне навстречу по многолюдным тротуарам Манхэттена прохожих. Мое впечатление складывается мгновенно: с одним человеком мне было бы интересно познакомиться, другой же мне совсем не интересен. Я замечаю, что достаточно одного беглого взгляда, чтобы почувствовать притягательность личности. Когда я прихожу в гости и попадаю в незнакомую компанию, я сразу взглядом определяю, с кем бы я с удовольствием пообщался. И это происходит не только со мной, но и с другими людьми. Водитель–дальнобойщик как–то рассказывал мне, что он, двигаясь со скоростью 100 км/ч, с одного взгляда может определить, есть у него желание подвезти голосующего на обочине или нет. «И ни разу внутренняя интуиция меня не подвела», — сказал он.