Черная луна (СИ) - Мах Макс

Хофф ничего не понял, - просто не успел, - он был обескуражен и дезориентирован. Так бывает даже с самыми смелыми мужчинами, когда женщина в их объятьях беспричинно начинает вдруг дико орать. Естественно, он тут же ее отпустил и сам в испуге отступил прочь, а освободившаяся Герда побежала в сторону замковых ворот. Она, разумеется, знала, какое впечатление может произвести девушка в разорванном платье, с криками бегущая через Игровое поле, и она своего добилась. На ее крик обернулись все, кто мог ее слышать, - очень много очень разных людей, - а в следующее мгновение верх над законным удивлением взяла дисциплина, и за дело взялись гвардейские сержанты. Все-таки гвардейцы короля не зря едят свой хлеб. Обучены они на совесть, и каждый из них, - и в особенности, сержанты, - отлично знает, что и как должно делать в тех или иных обстоятельствах. В случае же с Гердой ситуация была очевидна, а правила поведения на редкость просты. Один из сержантов сразу же послал несколько гвардейцев в рощу за предполагаемым насильником, который, впрочем, и не думал бежать. Другой - догнал Герду, набросил ей на плечи свой плащ и попытался успокоить, отчего она совершенно неожиданно для себя расстроилась уже по-настоящему и зарыдала навзрыд. Такой - зареванной и икающей от рыданий, - с прядями волос, выбившимися из распустившейся косы, и в разодранном в клочья платье, ее и доставили в замок, где Гердой занялся уже капитан гвардейцев барон фон Вальден. Человек он был суровый. Можно сказать, жесткий, но при том решительный, чего и требует от военного мужчины столь ответственный пост. Два-три вопроса, хмурый взгляд и решение, принятое, исходя из очевидных обстоятельств:

- Следуйте за мной, сударыня! - Сказано было с такой интонацией и таким властным голосом, что Герда даже не подумала ослушаться.

Идти пришлось долго, поскольку резиденция эринорских королей представляла собой не столько замок в обычном смысле этого слова, сколько небольшой город, в котором королевский дворец был пусть и центральной, но отнюдь не самой большой частью. Герда была в замке всего лишь второй раз в жизни и совсем в нем не ориентировалась. Поэтому она не знала, куда они идут, но совершенно неожиданно для себя вдруг обнаружила, что чем дальше они идут, тем легче становится у нее на сердце, в котором уже несколько дней кряду поселился изматывающий душу непокой. А когда вслед за капитаном фон Вальденом она вошла в тронный зал - тут уже трудно было ошибиться, так как на возвышении у дальней от входа стены стоял трон, а на троне сидел сам король, - то успокоилась окончательно, словно, сделала что-то крайне важное и безусловно правильное. Что-то, что она обязана была сделать любой ценой.

- Ну, что там еще? - недовольно спросил король, скорее всего, не предполагавший в этот день и в этот час заниматься "справедливым судом".

- Ваше величество! - склонился в поклоне капитан фон Вальден. - Один из молодых гвардейцев учинил насилие над этой девушкой, и, учитывая ее статус, дело подлежит рассмотрению королевским судом.

- Статус? - нахмурился монарх. - Дворянка что ли?

- Так точно, ваше величество.

- Хм... Насилие... э... доведено до конца?

- Никак нет, ваше величество.

- Ну, тогда все просто! - облегченно вздохнул король. - Пусть виновник принесет девушке извинения и посидит неделю-другую в тюрьме. Родителям пострадавшей принести положенное им по статусу извинение от имени короны и выплатить виру за нанесенное оскорбление... Ну, скажем, пятьсот марок серебром. Как ваше имя, милочка?

- Герда, ваше величество, - всхлипнула Герда.

- Кто ваши родители?

- Я дочь барона Геммы, ваше величество.

- Герда Гемма?! - Похоже, ее имя неприятно удивило короля. - Я же сказал твоему отцу, что не желаю видеть тебя при дворе!

- Я не при дворе, ваше величество, - Герда смиренно склонила голову, начиная понимать, что, возможно, придя на королевский суд, она допустила серьезную ошибку. - Я подверглась нападению... Барон фон Вальден сказал, что я должна свидетельствовать...

Король смотрел на нее сузившимися от бешенства глазами, и до смерти испугавшаяся этого взгляда Герда могла только гадать, с чем связана такая неприкрытая ненависть? Похоже, она заблуждалась по поводу возможного отцовства. Король ей кто угодно, но только не отец. Поражала лишь сила чувств, которую демонстрировал монарх, и абсолютная абсурдность ситуации. Чем таким могла разгневать короля ее покойная матушка, что тень монаршей ненависти легла теперь на ее дочь?

- Королевский суд? - неожиданно спросил венценосец, подавшись вперед, в сторону Герды. - Значит, ты хотела королевской справедливости? Что ж, госпожа Гемма, будет вам справедливый суд!

Король отвел взгляд, немного помолчал, что-то явно обдумывая, хотя, казалось бы, о чем тут думать, если он уже вынес решение?

- Насильника повесить завтра на рассвете, - нарушил он молчание. - Девушку безотлагательно отправить домой, присовокупив письмо к ее отцу с изложением всего случившегося и нашими извинениями. Все!

Наступила тишина. Такого жестокого приговора никто не ожидал. Собственно, на это Герда и рассчитывала. Насколько она знала, за не завершенное насилие - то есть, за не имевший места акт насильственного совокупления, - еще никого никогда не приговаривали к смерти. Тем более, к повешению. И уж точно не королевского гвардейца. В этом смысле, первое, озвученное королем решение, являлось самым обычным: не слишком жестким, но и не слишком мягким. Повешение же совершенно не вписывалось в известную всем традицию. Но король вынес другой приговор, и никто из присутствующих не посмел ему возразить.

***

Домой ее доставили закутанной во все тот же сержантский плащ и под эскортом двух хмурых гвардейцев. Барон Гемма удивился, но промолчал и продолжал молчать, пока не закончил читать переданное ему королевское послание.

- Благодарю вас, господа! - Аккуратно сложив письмо и положив его в карман, повернулся он к гвардейцам. - Передайте барону фон Вальдену мою благодарность и засвидетельствуйте неизменное чувство дружбы.

Он дождался их ухода и повернулся к Герде.

- Прошу вас, сударыня, незамедлительно покинуть мой дом и более в нем не появляться.

"Что?!" - сказать, что Герда была ошеломлена, значит ничего не сказать. Это было потрясение сродни грому небесному, упавшему на ее голову с голубого безоблачного неба.

- Вы... - начала она дрогнувшим голосом. - Вы выгоняете меня из дома, отец?

- Я вам не отец! - отрезал барон. - Пора бы вам, сударыня, это понять! Вы жили в этом доме из жалости, но вместо благодарности лишь позорили мою семью и мое имя. Убирайтесь!

- Но... - Герда не знала, что и сказать. - Но куда же я пойду? Ночь на дворе...

- Туда же, куда вы постоянно уходите, - усмехнулся в ответ барон.

- Вон! - повторил он, равнодушно наблюдая, как по лицу Герды текут слезы.

- Но я ничего не сделала! - попыталась она отговорить своего бывшего отца от столь жестокого решения. - Это ведь он меня попытался изнасиловать!

- С порядочными девушками такого не случается, - холодно отрезал барон Гемма. - Но вы, сударыня, шлюха, как и ваша покойная мать!

- Милена! - щелкнул он пальцами, подзывая стоявшую поодаль служанку. - Проводи эту женщину в ее комнату и проследи, чтобы она собрала пожитки и, не задерживаясь, покинула дом!

Мысли Герды путались, из глаз текли слезы, сердце сжималось от чувства горькой обиды, и она даже толком не заметила, как поднялась в свою комнату, как переоделась в целое платье и собрала в узелок - никакой сумки у нее, разумеется, не нашлось, - самые необходимые вещи. Очнулась она уже на улице. Стояла, кутаясь в плащ и прижимая к груди свой жалкий узелок, и пыталась осознать размер свалившегося на нее несчастья. Увы, беда, случившаяся с ней - и по ее собственной вине - была столь огромна, что сознание Герды не способно было ее охватить.