Лахудра - Виктор Галданов

На почве постоянных страхов у нее развился вагинизм и неврастения. Еще больше мучили ее боли, которые все чаще и чаще навещали ее вне зависимости от наличия клиентов. Единственное, что до какой-то степени избавляло от них, был «косячок», или «колеса» или «игла», к шестнадцати годам она перепробовала почти все, так что помимо основного заболевания, ее лечили еще и от наркомании. Мама ее прилагала к этому немало усилий.

Поговаривали, что она доставала ей специальные импортные лекарства и даже договорилась с Владимиром Семеновичем на персональный курс массажа (индивидуально оплаченный? – об этом, правда, умалчивали, но говорилось все это таким тоном, что все становило понятным без слов). Больше того, как молния по «даче» разнеслась весть о том, что Куклу хотят перевести в другой диспансер, для нормальных больных. Одни это известие встретили со скрытой завистью, другие – с откровенной злобой.

– Счастливая… – вздохнула Мама.

– Да, как же, тебе бы такое счастье, – ухмыльнулась Щипеня. – Да ты на ее руки-то, на ее локти посмотри, как решето. Сейчас на нее ломка нашла, пусть она помучается. А через неделю-другую выйдет, и все начнется по-старому. «Ну, ничего, мы ее еще проводим под фанфары, красавицу нашу, будет тут еще у нас фиксами сверкать.

– Скажите, а почему Владни… Вланди… – запутавшись Мышка слегка смутилась, но продолжала, – почему он больше с ними не занимается?

– Прежде, чем заниматься с другими, Владиславу Евгеньевичу надо бы самому еще многому подучиться, – с леткой язвительностью заметила Анна Петровна и объявила: – Все, девочки, перерыв окончен. Еще с часик поработаем, а потом – обед. На обед у нас будут… – она выдержала многозначительную паузу, – огурцы из собственного парника. Идемте, нарвем!

– Ур-раа! – завопили девчонки и бросились к парнику.

– Стойте, куда?! – воскликнула, увидев это Марья Михайловны. – А ну – строем! – И гневным взором посмотрела при этом на медсестру, которая, по ее мнению, явно не справлялась с обязанностями воспитателя.

И они пошли строем по три. Тягостная картина, особенно если наблюдать ее со стороны, через несколько рядов сетки и колючей проволоки. Несмотря на то, что сержант Виноградова видела все это уже не в первый раз она неожиданно для самой себя прослезилась.

17

– Добрый вечер, – просто сказала незнакомка. От певучих трелей ее голоса дрогнуло бы самое черствое мужское сердце.

– П-простите, вы, собственно, к кому? – опешил Владик.

В спортивных брюках и майке, в переднике, с мокрыми руками он пошел открывать дверь, полагая, что это вернулась в работы жена. Но к его удивлению на пороге стояла ослепительной красоты женщина в дорогом вечернем туалете, в модный шляпке с вуалеткой, словом, такая, мимо какой ни один мужчина не пройдет, не обернувшись.

– Да к вам же я, к вам, Дядя-Владя, – усмехнулась красавица. – Что, никак не признаете?

– Савельева?! – с изумлением воскликнул Владик, тут же узнав ее по озорной улыбке и глазам, сощурившимся в щелочки. – Таська! Ай да мы!… Да… Тебя в таком наряде… Да ты проходи, проходи, не стесняйся.

Чувствуя себя несколько неловко, Таська переступила порог его маленькой квартирки и повела плечами, чтобы не коснуться сырых стен, на верхней части которых лишаями висела мохнатая селитра.

– Да… – со значением произнесла она, оглядываясь. – Особнячок у вас – люкс!

– Вику обещали поставить на очередь в будущем году, на двухкомнатную, а там – посмотрим, – объяснил Владик.

Поскольку в комнате было неубрано, он провел Таську на кухоньку, усадил за стол, поставил чайник, а сам принялся быстро убирать грязные чашки и тарелки, оставшиеся с завтрака, в раковину.

– Не следит за вами супруга-то ваша благоверная, – с легкой иронией констатировала Таська.

– А когда ей? – Владик пожал плечами. – Утром ей на завод бежать надо, она у меня технолог, вечером – ребенок, так что большая часть домашней работы на мне. Сейчас я тебе свежий чай заварю, будем? – достав сервиз, он сполоснул чашки и блюдца.

– Нет, спасибо, – Таська покачала головой. – Ну, как там наши? Как «дачка»?

– Соскучилась? – усмехнулся Владик. – Ничего, всё как обычно, по-старому. Ты-то как? Рассказывай.

– Как видите, – безмятежно отозвалась Таська.

Владик глянул на нее искоса, отложил чашки, вытер руки полотенцем и сел за стол напротив девушки. Поглядев внимательно на ее одежду и украшения, он с неприятным чувством в дуге констатировал:

– Значит, за старое принялась…

– Нет, за новое. Но это новое – гораздо хуже старого.

– Хуже этого для женщины ничего быть не может. Хуже бесчестной жизни может быть только смерть…

– Ну уж нет, шпалы таскать в оранжевой курточке или кирпичи на морозе класть – куда хуже! – воскликнула Таська. – Или цельную ночь между станками мотаться, а днем – к детям в общагу. Такую вы мне честную жизнь предлагаете?

Послышался поворот ключа в замке, и вошла жена Владика, грузная, упитанная Вика с двумя увесистыми авоськами в одной руке и такой же круглолицей, розовощекой девочкой, повисшей на другой.

Остановившись в прихожей. Вика стала снимать плащ, размотала косынку.

– Ой, у нас в гостях новая тетя! – закричала четырехлетняя Светочка, вбежав на кухню и прижимаясь к отцу. – Как тебя зовут, тетя?

– Таисия Николаевна, – ответила Таська. – А тебя?

– Кися! – засмеялась девочка. – Тетя Кися! – и подбежала было к ней, но Вика из прихожей закричала:

– Света, не смей! Иди сюда немедленно!

Затем Вика сама вошла на кухню, так и держа плащ в одной руке, и обе женщины в одно мгновение оглядели друг друга до мельчайших подробностей: от продранного на пальце чулка одной, одной до изящных туфелек другой, от обломанных ногтей одной до изысканною маникюра другой, от грубых румян на лице Вики до тонкого Таськиного макияжа. Единственное, пожалуй, в чем Вика превосходила нежданную гостью, так это в размерах бедер и бюста, да и это плохо подчеркивала чересчур широкая талия.

– Познакомьтесь, – Владик поднялся. – Это моя жена. А это моя воспитанница, Тася.

– Я так и поняла, – сказала Вика. – У вас что, сегодня факультатив? Или ты решил взяться за рэпэтиторство? – последнее слово она произнесла уничтожающим тоном, глянув на голые плечи мужа. Он так и не сообразил надеть что-то поверх майки.

Поднявшись из-за стола, Таська ровным тоном и подчеркнуто спокойно сказала Вике:

– Вы знаете, для меня всегда было загадкой, почему они вам предпочитают нас? Ну, когда они холостые, мальчишки, моряки, шофера – это еще понятно, но почему приличные, женатые молодые люди бросают вас и обязательно приходят – к нам – мне это долгое время было непонятно. Спасибо вам, вы мне всё это сейчас прекрасно объяснили.

Полными слез глазами Вика взглянула на мужа:

– Мало того, что ты таскаешь сюда своих венерических шлюх, так они же меня в твоем доме еще и оскорбляют! – и закричала на дочку: – Иди быстрее в комнату, пока тебя здесь заразили.

Усмехнувшись, Таська двинулась к выходу, подчеркнуто виляя бедрами.

– Вика, как ты можешь? – закричал Владик. – Она же не просто так ко мне пришла, а посоветоваться, понимаешь? Сейчас для нее наступила трудная пора в жизни, понимаешь? А ты?

– А я не хочу, чтобы моя дочь заразилась этой дрянью от этой дряни! – взвизгнула Вика. – Светик – единственное, что у меня есть в этой жизни, а мы с ней ежедневно рискуем из-за твоих прихотей. И мне нет дела до того, что ты считаешь своим призванием и в каких ты отношениях со своими «воспитанницами», я хочу, чтобы она у меня была живой и здоровой, понимаешь?!..

Таська легко сбежала по ступенькам. Владик догнал ее неподалеку от парадного, удержал за руку.

– Не обижайся на нее, слышишь? В последнее время она держится на одних нервах. А тут еще у одного ребенка в садике заразу нашли…

– СПИД? – тихо спросила Таська.

– Нет, но болезнь весьма паршивая и опасная, так что… Ты должна ее понять.

– А я и не обижаюсь, Владислав Евгеньевич, – с легкой горечью улыбнулась Таська. – Нам, при нашей-то древнейшей профессии, обижаться не положено. Нас еще вон когда, при Иисусе Христе камнями побивали. А мы. – утремся и опять за свое. Бабы по натуре – кошки, а натура уних – дура. Так-то вот, Дядя Владя.

– Приходила-то зачем?

– Так… – она неопределенно повела плечами. – Соскучилась. А может – влюбилась. Вы сможете полюбить падшую жен… – начала она с надрывом в голосе, но Владик ее перебил:

– А если честно?

– Если честно… – она понурила голову. – Я спросить у вас хотела, сколько дают за явку с повинной?

– Украла что-нибудь? – с тревогой спросил Владик.

– Нет.

– Хоть раз в жизни можешь ты мне правду сказать?! – воскликнул он. – Сколько ты можешь врать? Ведь у тебя даже в личном деле три разных адреса поставлены и все три фальшивые. Да, я проверял.

– Да не вру я, Владя, – воскликнула девушка. – Мне и впрямь нельзя правду говорить, потому что по настоящему-то адресу родичей моих отыскать можно, а я их от этих сволочей беречь должна, понимаешь? А про явку – это я не для себя, а… в общем, для одного человека. Он хочет исправиться. Но боится, что его после этого…Так сколько за нее дают?