Дорога в Азраэль - Роберт Говард

– Безумная затея, турок, – проворчал он.

– Да, – ответил я, как во сне. – Все мы сумасшедшие призраки по Дороге в Азраэль. Многие уже отдали жизни за эту светловолосую девушку. Многие еще умрут до конца пути. Много безумия видел я за свою жизнь, но никогда не участвовал в таком походе!

Мы слышали стук копыт.

Франки остановились в широкой расселине, позади которой рассыпались каменистые бухточки. Перед нами простиралась пустыня, изрытая оврагами. Франки построились в боевой порядок, выставив перед собой щиты. На одном из флангов этой стены из щитов стоял король Гарольд со Скелом Торвальдсеном по одну руку и Гротгаром по другую.

Сэр Эрик нашел углубление в утесе, нависающем над головами воинов, и спрятал там девушку.

– Ты должен остаться с ней, Косру Малик, – обратился он ко мне. – У тебя сломана рука, плохо двигается нога. Ты не можешь сражаться.

– Аллах хранит тебя! – ответил я. – Но на душе у меня тяжело, а во рту я чувствую вкус горечи. Я думал пасть рядом с тобой, брат.

– Поручаю мою возлюбленную твоим заботам, – сказал он и на мгновение крепко прижал к себе девушку, после чего соскочил с выступа и широкими шагами пошел прочь. Эттер зарыдала и вытянула вслед рыцарю свои белые руки.

Я вынул саблю и положил на колени. Мухаммед, может быть, и победит, но, придя за девушкой, он найдет лишь обезглавленное тело. Живой она ему не достанется.

Да, я смотрел на это тоненькое белое существо и с немалым удивлением раздумывал, как хрупкая женщина может стать причиной смерти стольких сильных мужчин. Поистине, звезда Азраэля благословляет рождение каждой красивой женщины. Король Мертвых громко смеется, а вороны точат черные клювы...

Храбрости ей было не занимать. Вскоре она перестала плакать и поднялась, чтобы промыть и вновь перевязать мою раненую ногу, за что я ее поблагодарил. За этим занятием мы не услышали стука копыт и не заметили, как появились воины Мухаммед Хана. Всадников было по меньшей мере человек пятьсот, а может быть, больше. Их лошади шатались от усталости.

Персы остановились у входа в расселину и с любопытством рассматривали группу людей, замерших в боевом порядке. Я увидел Мухаммед Хана, стройного, высокого, с перьями цапли на золотом шлеме. Рядом с ним стояли Кай Кедра, Мирза Хан, Яр Акбар, Ахмед эль-Гор, араб, и Кояр Хан, великий эмир курдов, который привел всадников, ограбивших арабов.

Наконец Мухаммед Хан приподнялся в золотых стременах и, заслонив глаза рукой, повернулся, что-то сказав своим спутникам. Я сразу понял, что он узнал сэра Эрика, стоящего за спиной короля Гарольда. Кай Кедра проехал на коне как можно дальше по оврагу и, сложив руки трубой, громко произнес на языке крестоносцев:

– Послушайте, франки, Мухаммед Хан, султан Кизилшера, не хочет с вами ссориться; но среди вас есть тот, кто похитил у султана женщину. Отдайте ее нам, и мы уедем с миром.

– Скажите Мухаммеду, – ответил сэр Эрик, – что пока жив хоть один франк, Эттер де Броз он не получит.

Кай Кедра отъехал к Мухаммеду, неподвижно сидящему на лошади, словно гранитное изваяние, и персы стали совещаться. А я опять задумался. Не далее как вчера Мухаммед в жестокой битве разгромил врагов. Теперь ему полагалось бы торжественно ехать по широким улицам Кизилшера, с развевающимися знаменами, под рокот барабанов, а женщины бросали бы розовые лепестки под копыта его лошади. А вместо этого – он здесь, вдали от города, вдали от поля битвы, весь в пыли, выбившийся из сил от многочасовой скачки по пустыне, и все из-за тоненькой девушки, почти ребенка.

Да – страсть Мухаммеда и любовь сэра Эрика – водовороты, затягивающие и обрекающие на смерть многих отважных воинов... Люди Мухаммеда следовали за ним, потому что такова была его воля. Король Гарольд противостоял ему из-за своего безумного нрава, который франки называют рыцарством. Гротгар, ненавидящий сэра Эрика, сражался вместе с ним, потому что любил Гарольда, как и Скел Торвальдсен, и все викинги. А я, потому что назвал его братом.

Наконец мы увидели, как персы спешиваются, поняв, что придется атаковать пешим строем. Они начали карабкаться по каменистым склонам оврага, сверкая золочеными доспехами и украшенными перьями шлемами, держа в руках блестевшие серебром клинки. Персы терпеть не могут сражаться в пешем строю, но тем не менее они приближались к нам, и среди них были эмиры и сам Мухаммед. Да, когда я увидел султана, направляющегося к нам со своими людьми, я вдруг снова почувствовал восхищение, и мне стало жаль, что мы сражаемся против, а не на его стороне.

Я думал, что франки нападут на персов, с шумом пробирающихся по оврагу, но викинги не сошли с места. Они заставили противника подойти к себе, и мусульмане бросились на них с криком:

– Аллах акбар!

Атака разбилась о стену из щитов, как река разбивается об утес. Сквозь вой персов слышался низкий, ритмичный, грохочущий клич викингов, а треск топоров тонул в звоне и свисте сабель.

Норманны стояли неподвижно, как скала. После первого удара персы расстроенными рядами отступили, оставив груду изрубленных тел у ног белокурых великанов. Многие натянули луки и выпустили стрелы с близкого расстояния, но викинги лишь наклонили головы, и лучи света заблестели на их рогатых шлемах и затрепетали на огромных щитах.

А кизилшерцы снова ринулись в атаку. Наблюдая за сражением сверху я, горя и дрожа от возбуждения, любовался великолепием битвы. Моя рука так сжала рукоятку сабли, что из-под ногтей выступила кровь. Воины Мухаммеда снова и снова с безумной отвагой бросались на железную стену и отступали. Груда мертвых тел все росла, а живые карабкались по искромсанным телам павших, чтобы рубить и колоть.

Франки тоже падали, но те, кто оставался в живых, встав на место мертвых, смыкали ряды. Мухаммед не давал своим воинам ни малейшей передышки, он постоянно подгонял их, но и сам со своими эмирами сражался вместе с ними.

Аллах акбар!

Я считал крестоносцев могучими воинами, но таких, как франки эти, еще никогда не видел. Их светлые глаза горели каким-то странным огнем, и, рубя противника, они распевали дикие песни. Да, они наносили мощные удары! Я видел, как Скел Торвальдсен разрубил курда пополам, так, что ноги полетели в одну сторону, а туловище в другую. Я видел, как король Гарольд так рубанул турка, что голова его отлетела на десять шагов от тела. Я видел, как Гротгар разрубил бедро перса, защищенное тяжелой кольчугой.

Но самым храбрым воином в этой битве был мой брат, сэр Эрик. Его меч напоминал смертоносный ветер, перед которым никто не мог устоять. Его лицо горело странным таинственным светом, руки дрожали от нечеловеческого напряжения, и, хотя я чувствовал некое родство между ним и дикими варварами, распевавшими и рубившими рядом с ним, все же что-то непостижимое отличало его от остальных. Да, кузнечный горн лишений выжег из души, мозга и тела этого человека всю ржавчину и поднял его на высоты, недоступные обычным людям.