1941. Совсем другая война (сборник) - Андрей Буровский

Итак, предположим, что Германия — белая и пушистая, а кровожадная большевистская Россия готовит нападение. Прежде чем начать выстраивать более или менее достоверную версию событий, необходимо договориться о базовых условиях для рассуждений.

Первое базовое условие — время. Действительно, если Германия напала в июне 1941 года, а по первоначальным срокам операция «Барбаросса» должна была начаться 15 мая (срок перенесен из-за отвлечения части сил Вермахта на Балканскую кампанию), то когда, собственно, немцы ожидали наступления русских? Сторонники теории первого советского удара считают, что приграничная группировка Красной Армии создавалась именно для наступления. Причем продолжала наращиваться. В подтверждение такой точки зрения приводится факт выдвижения из тыловых военных округов на запад семи общевойсковых армий и одного стрелкового корпуса.

Действительно, из Уральского военного округа в район Идрица, Себеж, Витебск выдвигалась 22-я армия, из Забайкальского округа в район Бердичев, Проскуров — 16-я армия, из Северо-Кавказского округа в район Черкассы, Белая Церковь — 19-я армия, из Приволжского округа в район Чернигов, Конотоп — 21-я армия. Харьковский округ выдвигал на запад 25-й стрелковый корпус. Одновременно готовились к передислокации войска 20, 24 и 28-й армий. Эти семь армий (16, 19, 20, 21, 22, 24 и 28-я) составляли второй стратегический эшелон. При этом три последние армии планировалось сосредоточить в районе Москвы. К началу войны только несколько соединений 19-й армии успели сосредоточиться в намеченных районах, большинство же находилось в пути или пунктах прежней дислокации.

Если допустить, что Красная Армия готовилась к наступлению и армии второго стратегического эшелона предназначались для развития успеха, то выбор районов их сосредоточения не может не вызвать удивления. От госграницы и от войск первого стратегического эшелона их отделяло от 450 до 600 км! Но нам можно все, предположим, что эти армии сосредотачивались для наступления, и именно этот процесс лимитировал для немцев время принятия решения. Исходя из имеющихся данных, с уверенностью можно утверждать, что сосредоточение этих объединений в новых районах дислокации затянулось бы до глубокой осени. С учетом печального опыта финской войны, вряд ли советское командование пошло бы на еще одну зимнюю кампанию. А значит, первого удара русских немцы могли ждать не раньше весны — лета 1942 года. Никакого спланированного советского наступления в 1941 году просто быть не могло. Применительно к этому периоду времени можно говорить лишь о достаточно спонтанном превентивном ударе: советское командование узнало о сосредоточении немецких войск вдоль границы СССР и нанесло упреждающий удар, дабы разгромить войска противника, еще не завершившие оперативно-стратегического развертывания. Надо сказать, что идея такого удара была вполне реальной. Именно о нем шла речь в проекте «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке», подписанном 15 мая 1941 года заместителем начальника оперативного управления Генерального штаба А. Василевским. В этом документе отмечалось, что Германия держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами и имеет возможность нанести внезапный удар. Для предотвращения этого предлагалось атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не сумеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск. Для защиты от внезапного удара противника и прикрытия сосредоточения и развертывания наших войск предполагалось организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, предназначенную для действий на западе. В резерве Главного командования планировалось иметь пять армий.

Однако, несмотря на частые заявления в печати о том, что проект оперативного плана от 15 мая был подписан И. Сталиным, С. Тимошенко и Г. Жуковым или принят к исполнению на основании их устного распоряжения, документальных подтверждений этому нет. На документе, подписанном А. Василевским, нет никаких резолюций или пометок, сделанных Сталиным, Тимошенко или Жуковым. Нет даже подтверждений того, что эта разработка представлялась на рассмотрение правительству или лично Сталину. В том виде, в каком этот документ дошел до нас — рукописный текст с многочисленными исправлениями и вставками, — он вряд ли мог быть представлен руководителям страны. Не стоит забывать и о том, что до 1948 года он хранился в личном сейфе А. Василевского, а не вместе с другими документами Генштаба, в бумагах Сталина или Тимошенко и оттуда был передан в архив. Так что эта записка, скорее всего, была не чем иным, как черновым рабочим документом, а не реально принятым оперативным планом.

Тем не менее мы возьмем эту идею за основу и будем говорить о наступательной операции Красной Армии в мае — июне 1941 года. Резонен вопрос — а почему только в мае, а не в апреле? Ведь в этом месяце немецкая группировка была еще более недоразвернутой. Вспомним: по плану «Барбаросса» Советский Союз планировалось разгромить за 5 месяцев, начав операцию не позднее июня. То есть завершить ее предполагалось до наступления зимы. Но почему в мае, а не в апреле? Дело в том, что, в отличие от Западной Европы, в Европе Восточной сеть дорог с твердым покрытием была невелика, а в СССР ее местами вообще не было. Волей-неволей немцам приходилось ждать, когда просохнут дороги. Банально, но факт. Пришлось бы ждать этого и советскому командованию. Словом, со временем начала советского наступления мы определились: если предположить, что проект А. Василевского утвержден и месяц положен на подготовку, то речь идет о воскресенье 15 июня 1941 года.

Второе базовое условие — это силы и средства. Надо же знать, чем оперировать при моделировании ситуации. В случае с 1941 годом решение этого вопроса напрашивается само собой — реальные силы и средства сторон. Стоп, скажет здесь читатель, как же так, ведь совершенно очевидно, что группировка советских войск совершенно не годилась для наступления. Да, действительно, в этом отношении силы были, мягко говоря, неравны. Немецкое командование развернуло в первом эшелоне 103 дивизии, в том числе 12 танковых, в то время как в первом эшелоне советских армий прикрытия границы имелись только 54 стрелковые и две кавалерийские дивизии, то есть в два раза меньше. При этом дивизии противника были полностью укомплектованы личным составом, вооружением и боевой техникой, транспортными средствами. Они не только имели общее количественное превосходство в силах и боевых средствах, но и обладали более высокой подвижностью и маневренностью.

Однако если рассуждать о советском упреждающем ударе, то совершенно очевидно, что к нему привлекались бы не только и не столько дивизии первого эшелона, но и соединения второго. В последнем, в свою очередь, находилось 11 стрелковых, 24 танковых, 12 моторизованных и 4 кавалерийские дивизии. Кроме того, в резерве командования округов находилось еще 45 дивизий. В случае подготовки и нанесения первого удара все они, безусловно, приняли бы в нем участие. Скорее всего, за месяц с момента гипотетического утверждения плана А. Василевского до начала наступления все эти соединения были бы пополнены личным составом. Причем даже без объявления мобилизации. В реальности в апреле — мае 1941 года, учитывая нарастающую напряженность на западной границе СССР, Наркомат обороны и Генеральный штаб с согласия правительства начали проводить скрытый призыв военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Всего таким образом было призвано, по разным данным, от 750 до 850 тыс. человек. Полностью решить проблему укомплектования частей и соединений личным составом это не могло, но тем не менее позволило довести 21 дивизию западных приграничных округов до полного штата военного времени (14 тыс. человек), 72 дивизии — до численности в 12 тыс. и 6 дивизий — до 11 тыс. человек. Хуже обстояло бы дело с техникой.

Что касается боевых машин, например в механизированных корпусах, то каким-либо кардинальным образом увеличить их численность и довести ее до штата по понятным причинам было нельзя. Другое дело — автомобили. Как известно, на 15 июня 1941 года в Красной Армии имелось 272 600 автомобилей всех типов, что составляло 36 % от численности штата военного времени.

Основу автопарка Красной Армии накануне Великой Отечественной войны составляли грузовые автомобили ГАЗ-АА и ГАЗ-ААА грузоподъемностью в 1,5–2 т, ЗИС-5 и ЗИС-6 грузоподъемностью в 3–4 т. В небольших количествах имелись пятитонные автомобили Яг-4 и Яг-6 и восьмитонные Яг-10. Все эти машины являлись грузовиками коммерческого типа и использовались в армии в таком же виде, как и в народном хозяйстве без каких-либо конструктивных изменений. Поэтому по своим характеристикам они мало подходили для эксплуатации в войсках, особенно в условиях военного времени. В отличие от германского Вермахта, к началу войны Красная Армия практически не имела автомобилей повышенной проходимости. Последние были представлены полугусеничными вездеходами ГАЗ-60 (В) и ЗИС-22 (ВЗ), созданными на базе все тех же ГАЗ и ЗИС. Однако количество их было невелико, а технические характеристики оставляли желать лучшего.