Половой рынок и половые отношения - Александр Иванович Матюшенский

въ эту цѣпь, приходится уже подчиняться весьма чувствительному давленію или же уходить. Образованіе этихъ „цѣпей" иногда не обходится безъ драмъ, въ особенности, когда въ роли посредника выступаетъ отецъ съ своей родительской властью. Чаще всего, если дѣвушка не раздѣляетъ плановъ отца, драма кончается побѣгомъ. Дочь скрывается отъ своего родителя съ любимымъ человѣкомъ. Но это бываетъ рѣдко. Пряная атмосфера фабричной и заводской жизни, такъ настраиваетъ воображеніе молодыхъ дѣвушекъ, что они весьма охотно подчиняются волѣ отца, попросту не придавая большого значенія факту паденія.

— Не убудетъ тебя отъ этого! — говоритъ отецъ. Дочь соглашается, что ея не убудетъ, и сдѣлка заключается къ обоюдному удовольствію сторонъ. Продавецъ-отецъ упрочиваетъ этимъ свое положеніе на службѣ, а покупатель-начальникъ освобождается отъ необходимости принять на себя и нести бремя супружескихъ обязанностей. Дѣти отъ такого соединенія весьма рѣдко воспитываются матерями. Этому препятствуютъ прежде всего сами сожители, такъ какъ въ дѣтяхъ заключается для нихъ опасность „иска на прокормленіе", въ случаѣ разрыва связи. Поэтому сожитель всегда настаиваетъ, чтобы родившійся ребенокъ былъ отданъ въ пріютъ подкидышей. Нерѣдки случаи вытравленія плода и даже умертвленія уже родившагося младенца.

Тутъ у мѣста будетъ отмѣтить одну черточку буржуазнаго строя и буржуазной психологіи. Владѣльцы капиталовъ, создавая такимъ образомъ, столь благопріятную обстановку для усиленнаго

роста внѣбрачныхъ рожденій, пріюты подкидышей тѣмъ не менѣе держатъ въ самыхъ отвратительныхъ условіяхъ: смертность въ нихъ ужасная. Намъ, напримѣръ, извѣстенъ случай, когда въ пріютѣ одного города половина дѣтей ослѣпли.

Таковы въ общихъ чертахъ формы „посредничества". Но мы должны сознаться, что нами далеко не исчерпана эта сторона жизни; дѣйствительность и мрачнѣе и возмутительнѣе, какъ по силѣ укоренившагося зла, такъ и въ особенности по откровенности поведенія посредниковъ всѣхъ ранговъ и положеній. Эта язва заполнила всѣ города Россіи и вездѣ процвѣтаетъ одинаково. Сѣверъ, югъ, востокъ и западъ страны въ этомъ отношеніи ничѣмъ не разнятся.

Содержанки при мужѣ

Онъ — молодой человѣкъ; она — всего два года назадъ окончила курсъ въ одномъ изъ институтовъ западнаго края. Они пріѣхали въ чужой для нихъ городъ ни съ чѣмъ, но съ большими надеждами. Работу по своей спеціальности онъ нашелъ тотчасъ же. Скромное жалованіе въ 125 р. въ мѣсяцъ сначала показалось имъ цѣлымъ богатствомъ. Вѣдь у нихъ ничего не было, и они только-что начали самостоятельную жизнь. Они наняли двѣ весьма маленькихъ комнатки, въ которыхъ едва можно было помѣститься даже съ ихъ скромнымъ хозяйствомъ. Но эти двѣ комнатки были свои, они въ нихъ были полными хозяевами, и этого было достаточно, чтобы они были довольны, почти счастливы. У нихъ была неумѣлая, грязная кухарка, но они безконтрольно могли ею распоряжаться, и она казалась имъ вполнѣ удовлетворительной прислугой. Она ходила въ дешевенькихъ платьяхъ, но эти платья были пріобрѣтены на ихъ собственныя деньги, — и они казались ей вполнѣ приличными. Къ концу мѣсяца не хватило денегъ, но онъ говорилъ, что скоро получитъ свой заработокъ, и это ихъ удовлетворяло, скрашивало нужду, дѣлало ее нечувствительной.

Имъ было хорошо, они были довольны, весело и бодро встрѣчали утро, спокойно отходили ко сну и почти ничего не желали.

Но это было только первое время, пока не пропала прелесть новизны положенія. А потомъ стало немного скучно, въ особенности ей. Она была эфектно красива, той красотой, которая сразу бросается въ глаза, заставляетъ на улицѣ останавливаться прохожихъ мужчинъ и во всякомъ людномъ мѣстѣ притягиваетъ массу глазъ. Она это знала и чувствовала — постоянно, что ею любуются, что она нравится всѣмъ.

— Но что же изъ этого? — вздыхала она, — Я отдѣлена отъ нихъ непроницаемой стѣной бѣдности, я не могу быть съ ними, тамъ, гдѣ все блескъ, гдѣ красота находитъ цѣнителей и доставляетъ своимъ обладательницамъ непрерывную цѣпь удовольствій.

Что думалъ онъ, неизвѣстно, но черезъ три года они жили въ хорошенькой квартиркѣ, которая обходилась имъ до тысячи рублей въ годъ, они бывали „въ обществѣ", принимали у себя: и вечеромъ, когда онъ былъ дома, и утромъ, когда опа оставалась одна. Чаще всѣхъ посѣщалъ ее по утрамъ богатый татаринъ, — „совсѣмъ необразованный, но очень милый человѣкъ — и весьма обязательный". На лѣто она уѣхала въ Кисловодскъ, гдѣ „случайно" оказался и ея знакомый татаринъ. Они очень мило проводили время, устраивали поѣздки въ горы, пикники; бывали на концертахъ, на балахъ, такъ-что она горячо благодарила… мужа, что онъ доставилъ ей случай прожить лѣто въ такомъ очаровательномъ мѣстѣ. Мужъ по-прежнему получалъ 125 р. въ мѣсяцъ, но она такъ „примѣнилась теперь къ мѣстнымъ условіямъ жизни", что имъ хватало денегъ на вполнѣ „порядочную" жизнь. У нихъ была хорошая квартира, прекрасно обставленная, двѣ прислуги; одѣвалась она у лучшей портнихи, каждый день бывала въ театрѣ, потомъ ужинала въ клубѣ… И все это такъ дешево обходилось, что они даже дѣлали сбереженія, у нихъ лежало въ банкѣ нѣсколько тысячъ рублей. Правда, тысячъ пока было немного, но она надѣялась, что въ будущемъ ихъ будетъ больше. Вѣдь если она въ три года такъ научилась экономить, то затѣмъ еще больше научится.

Такъ оно и случилось. Черезъ шесть лѣтъ они уже выглядѣли состоятельными людьми, у нихъ уже было много тысячъ, и эти тысячи росли сами собой, отъ процентовъ.

— Теперь намъ легче! — говорила она. — Намъ уже не надо урѣзывать отъ жалованья, мы его можемъ проживать все цѣликомъ. Капиталъ нашъ растетъ самъ собой отъ процентовъ.

Такъ оно и идетъ до сихъ поръ, уже больше 10-ти лѣтъ, безъ перемѣны. Мѣняются только знакомые «татары». Они вообще какъ то сошлись съ татарами, въ особенности она1).

— Право, они очень милые люди! — говорила она. — Добродушные, простые, услужливые, вѣжливые. Съ ними какъ то легче чувствуешь себя, въ нихъ есть что-то непосредственное, дѣтское…

Татары въ свою очередь находили въ ней массу достоинствъ и одинъ передъ другимъ старались ей угодить, услужить, вообще завоевать ея вниманіе.

Мужъ о татарахь ничего не говоритъ, но, встрѣчая ихъ у себя въ квартирѣ, крѣпко пожимаетъ имъ руку.

Иногда, впрочемъ, онъ спрашиваетъ:

— Ты все еще съ Мамедъ-бекомъ ѣздишь въ клубъ ужинать, или съ кѣмъ другимъ?

Ахъ нѣтъ! Мамедъ-бекъ теперь занятъ и у насъ не бываетъ, — я съ Абдулъ-Керимомъ теперь ужинаю.

И только. Какое значеніе онъ придаетъ этимъ ужинамъ и вообще всему поведенію жены, нѣтъ возможности узнать, такъ-какъ онъ вообще человѣкъ угрюмый и говоритъ мало. Можетъ быть онъ знаетъ все и сочувствуетъ, а можетъ быть и знаетъ, но не сочувствуетъ, а только мирится по неволѣ.

Въ публикѣ предполагаютъ и то и другое.

Мы съ своей стороны думаемъ, что