Записки музыковеда - Игорь Резников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разве только тот полезен, кто находится на службе и получает жалованье и чины? Разве музыка пустое занятие вроде скоморошества и показывания фокусов? Отвечаю — решительно нет! Нравственная польза от музыки неоспорима… Русские музыканты не идут, а летят вперед. Я бы должен поддержать это развитие музыки в России, и из меня вышло бы много.
Впечатления от морской жизни позднее воплотились в «морских пейзажах», которые композитору удалось запечатлеть в своих произведениях посредством оркестровых красок.
У Римского-Корсакова был так называемый «цветной слух»: каждый звук вызывал у него ассоциации с определенным цветом. Композитор писал:
Все тональности, строи и аккорды, по крайней мере для меня лично, встречаются исключительно в самой природе, в цвете облаков или же в поразительно прекрасном мерцании цветовых столбов и переливах световых лучей северного сияния».
Вообще же Римский-Корсаков был непревзойденным мастером оркестровки. Некоторые его партитуры, такие как «Испанское каприччио» или «Шехерезада», просто поражают разнообразием и роскошью оркестровых красок. Я долго думал, кого же в европейской музыке в этом отношении можно поставить рядом с Николаем Андреевичем? Наверное, Берлиоза, может быть, Дебюсси. А в русской? Чайковского? Стравинского? Трудно сказать.
Об одном характерном случае рассказывает Сергей Василенко, сам замечательный знаток и мастер оркестра. Он был в близких приятельских отношениях с Николаем Андреевичем, и тот пригласил его на репетицию только что написанного «Испанского каприччио».
Когда дошли до места, где весь оркестр включается на полной, мощной и сияющей звучности, я обратил внимание на то, что не играет туба. Как, в тутти отсутствует столь мощный инструмент? «Почему?»-задал я вопрос Корсакову. — «Я отвечу вам после перерыва». После перерыва играется то же место, но уже играет и туба — Николай Андреевич в антракте набросал партию для нее. Сыграли. «Ну что, батенька, слышали вы тубу? Звучность как-то изменилась? Нет? А я заранее знал, что тубу здесь не будет слышно. То-то же, никогда не делайте ненужных, бесполезных вещей!
Неотъемлемой частью деятельности Николая Римского-Корсакова является педагогика. Причем он не только учил, но и сам продолжал учиться. С 1871 года он — профессор композиции и инструментовки Петербургской консерватории, ныне носящей его имя.
Памятник Римскому-Корсакову у здания Петербургской консерватории
В эти же годы Римский — Корсаков стал преподавателем организованной по инициативе композиторов Могучей кучки Бесплатной музыкальной школы, а в 1874 году — ее директором. Однако вскоре Николай Андреевич понял, что ему не хватает знаний для преподавания. Римский-Корсаков вспоминал:
Мне помогало то, что никто из учеников моих на первых порах не мог себе представить, чтобы я ничего не знал, а к тому времени, когда они могли начать меня раскусывать, я уже кое-чему понаучился.
Римский-Корсаков был создателем композиторской школы. Среди его учеников около двухсот композиторов, дирижёров, музыковедов, в том числе такие значительные имена, как Антон Аренский, Александр Глазунов, Александр Гречанинов, Михаил Ипполитов-Иванов, Игорь Стравинский, Анатолий Лядов, Николай Мясковский, Сергей Прокофьев. Многие из его учеников стали основоположниками или крупными деятелями национальных музыкальных школ — Армении (Александр Спендиаров), Грузии (Мелитон Баланчивадзе), Латвии (Янис Витол), Литвы (Константин Галкаускас), Украины (Николай Лысенко), Белоруссии (Василий Золотарев), Эстонии (Артур Капп).
Чайковский, у которого были довольно сложные отношения с композиторами Могучей кучки, тем не менее восхищался педагогической и просветительской деятельностью Римского-Корсакова. Петр Ильич писал ему:
Вы не захотели удовольствоваться одною лишь композиторскою деятельностью. Вы сделались музыкальным педагогом, и целая фаланга молодых русских музыкантов, возрастая под Вашим руководством, передает, конечно, будущим поколениям результаты Вашего творчества.
О педагогической манере Римского-Корсакова оригинально пишет И.Стравинский:
В моём музыкальном образовании есть одно большое преимущество — я занимался с Римским-Корсаковым. Он был совершенно замечательным педагогом, чрезвычайно внимательным и обстоятельным, мудрым и остроумным. Делая замечание, он облекал его в такую форму, что забыть его было невозможно. Одну деталь его ученики запомнят навсегда — он никогда не хвалил. Ученик, который ожидал одобрительного похлопывания по плечу, разочаровался бы в Римском-Корсакове. Напротив, он мог быть безжалостно суровым в своей критике.
Римский-Корсаков был величайшим музыкальным альтруистом. С 1860-х Николай Андреевич стал помогать другим композиторам с редактурой их произведений. Вместе с Кюи он закончил оперу «Вильям Ратклиф». По завещанию Даргомыжского музыкант дописал партитуру его оперы «Каменный гость». Редактировал Римский-Корсаков и произведения своего близкого друга Модеста Мусоргского. Они снимали одну комнату и часто помогали друг другу, играли на одном рояле и даже составили график:
С утра часов до 12 роялем пользовался обыкновенно Мусоргский, а я или переписывал, или оркестровал что-либо вполне уже обдуманное. К 12 часам он уходил на службу в министерство, а я пользовался роялем… и дело устраивалось как нельзя лучше».
Особую роль Римский-Корсаков сыграл в судьбе оперы Бородина «Князь Игорь». Известно, как он не раз, порой со слезами на глазах, уговаривал друга завершить оперу. Но Александру Порфирьевичу это так и не удалось. После смерти Бородина Римский-Корсаков совместно с Глазуновым закончил творение Бородина. Большая часть материала, который необходимо было дорабатывать, была написана на основе записей самого Бородина. Но трио Игоря, Владимира, Кончаковны и финал третьего акта с хором, Кончаковной и Кончаком завершены Римским-Корсаковым и Глазуновым, который и оркестровал их в 1888 году. Римский-Корсаков и Глазунов сами написали сцену II акта, с участием Кончаковны и хора в 1887 году. На основе созданных Бородиным музыкальных тем оперы Николай Андреевич сотворил и замечательную увертюру к «Князю Игорю».
Композиторы были дружны и работали в тесном кругу, потому музыкальный стиль оперы представляет художественную целостность. Несмотря на то, что Глазунов и Римский-Корсаков оркестровали почти две трети музыки (часть которой совсем не была записана), Николай Андреевич настоял на том, что «Князь Игорь» — полностью опера Александра Порфирьевича Бородина.
В конце 1860-х на одном из музыкальных вечеров у Александра Сергеевича Даргомыжского Николай Римский-Корсаков познакомился с пианисткой Надеждой Пургольд. Она изучала теорию музыки, писала небольшие пьесы и увертюры, дружила с участниками «Могучей кучки» и играла их произведения.
Пургольд помогала Римскому-Корсакову в работе над оперой «Псковитянка». Александр Бородин писал:
А какова Надежда Пургольд? <…> Корсинька наиграл ей антракт из «Псковитянки»; она на память написала его,
