Калужанин-герой. Подвиг унтер-офицера Старичкова - В. Бессонов

Выполняя повеление императора о средней сестре Старичкова, Ливен 1 августа 1806 г. направил отношение иркутскому генерал–губернатору И. Б. Пестелю с предложением разыскать ее и отправить с семьей, если пожелают, на казенный счет к матери. Аграфена с мужем и малолетним сыном жила в Томске. На предложение вернуться в Калугу они дали свое согласие, и началась подготовка к их препровождению. В Томской казенной экспедиции была взята сумма в размере 245 рублей 54 копеек, из которой 107 рублей 20 копеек было затрачено на приобретение им одежды и обуви. На прогоны до Тобольска семье было выдано 29 рублей 56 копейки и на питание 6 рублей 65 копеек (Аграфене и ее мужу по 8 копеек в сутки, а малолетнему сыну по 4 копейки). В конце 1806 г. семья Галактионова покинула Томск. Оставшиеся от расходов 102 рубля 11 копеек были препровождены тобольскому гражданскому губернатору, чтобы он по прибытии к нему семьи Галактионова выдал им прогонные и кормовые деньги до Перми, а остальные препроводил далее к пермскому губернатору. О использовании казенных средств Пестель сообщил Ливену в отношении от 2 января 1807 г., и, по докладу императору, эти деньги были возвращены в Томскую казенную экспедицию из сумм Кабинета императора[109].

Таким образом, средняя сестра Старичкова вернулась в Калугу. После ее смерти, последовавшей в марте 1821 г., сын Дмитрий Иванович Галактионов обратился к Александру I с просьбой, касавшейся, вероятно, оставления ему назначенной матери пенсии. 19 ноября 1821 г. Инспекторский департамент Генерального штаба запросил калужского губернатора о поведении сына Аграфены и исполнении им должности, которые требовались для доклада императору. Калужский полицмейстер в ответ на запрос губернатора 5 декабря сообщил, что сын сестры Старичкова – Дмитрий служит аптекарским учеником при заведениях Калужского приказа общественного призрения, «поведения хорошего, но как ведет себя по должности полиция сведений не имеет». 8 декабря Приказ общественного призрения дополнил сведения полицмейстера указав, что Дмитрий Галактионов «должность свою исправляет усердно с познанием и поведения хорошего». Все эти лестные отзывы были сообщены 9 декабря в Инспекторский департамент[110]. Однако результат ходатайства Д. И. Галактионова остается неизвестным.

Как видно, в 1806 г. прошел целый комплекс мероприятий, направленных на оказание помощи членам семьи Старичкова. По повелению Александра I им были назначены персональные пенсии и определено приданое незамужней сестре. Кроме финансовой помощи, император указал возвратить из Сибири среднюю сестру с ее семейством. Желание императора оказать помощь семье Старичкова стимулировало инициативу купеческого и мещанского общества. В Калуге воздание почестей Старичкову происходило путем оказания материальной помощи членам его семьи, поминовением унтер–офицера во всех церквях города и предоставлением для его матери дома, который должен был наследоваться только среди родственников. При этом строительство дома рассматривалось не только как пособие семейству героя, но и как создание памятника – материального свидетельства, призванного напоминать потомкам о подвиге, совершенном калужанином Старичковым в 1805 г. Деятельность Городской думы, возглавляемой Билибиным, была по достоинству оценена императором, дважды изъявлявшим калужанам высочайшее благоволение. Воздание почестей герою широко освещалось на страницах столичных газет, благодаря чему подвиг Старичкова приобрел широкую известность в России.

Первоначально строительство дома–памятника планировалось на городской земле против Гостиного двора. Однако рассматривавшая этот вариант комиссия нашла назначенное место «в рассуждение стеснения большим рвом и засыпи землею к построению дома не способным». Поэтому, на заседании Городской думы 29 марта 1807 г. было принято решение не строить дом, а приобрести уже готовый[111]. Выбор пал на каменный двухэтажный дом Федора Ильина Подошевникова, располагавшийся в приходе Воскресенской церкви. Он был приобретен с торгов за 1775 рублей. Для его ремонта губернский архитектор И. Д. Ясныгин составил смету превышающую собранную сумму на 1195 рублей 80 копеек. Недостающие деньги Дума выделила из своих средств. Таким образом, дом, призванный увековечить подвиг Старичкова в потомстве, обошелся калужанам в 3195 рублей 80 копеек[112].

Вероятно в том же 1807 г. купленный на пожертвованные калужанами деньги дом, согласно решению Городской думы, был передан матери Старичкова. В течение последующего времени дом–памятник находился во владении ближайших родственников Старичкова. Сведений о том, что незамужняя сестра героя, Прасковья, вступила в брак и ее муж принял на себя фамилию Старичкова, не имеется. Вероятнее всего, после смерти Марфы Васильевны дом перешел во владение потомкам по линии старшей сестры – Натальи. Так, в 1843 г. некий Иван Иванович, надо полагать племянник Старичкова, обращался в Думу с просьбой о ремонте пришедшего в ветхость дома[113]. В 1899 г. владелицей дома названа внучка сестры Старичкова – Натальи[114]. В том же году корреспондент газеты «Калужские губернские ведомости» В. И. Соловьев писал о состоянии дома следующее: «Не мешало бы также городскому обществу обратить внимание на принадлежащий ныне бедным наследникам Старичкова дом, приходящий в ветхость и отдаваемый ими в наймы под что попало. Теперь в нижнем этаже этого дома помещается портерная – тот же кабак»[115]. На первом этаже в 1910–х гг. располагалось красильное заведение Костроминой[116]. В 1912 г. дом находился в опекунском управлении, а из родственников Старичкова в Калуге жил лишь его 20–летний правнук – мещанин Александр Васильевич Никаноров[117].

«Дом Старичкова». Фото В. Н. Ченцова. Нач. XX в.

Памятная доска. Была установлена в Троицком кафедральном соборе (слева, открытка, нач. XX в.) у «Старичковского знамени». 1866 г. (КОКМ. КЛ 1578)

На доме, получившем название «дом Старичкова», была установлена памятная деревянная доска с надписью на железных листах, сообщающая о подвиге унтер–офицера. В 1843 г. владелец дома ставил Думу в известность, что «вывеска, написанная на железных листах о похвальном предка нашего поступке от времени изгладилась, которая также требует вновь быть написанною»[118]. Вероятно, по этому вопросу ничего сделано не было и к исправлению памятной доски в 1845 г. обращается только что вступивший в управление губернией гражданский губернатор Н. М. Смирнов. 5 октября 1845 г. он напоминает Думе о статусе дома Старичкова и обращает ее внимание на то, что «имеющаяся под сим домом надпись, свидетельствующая о доблестном поступке Старичкова, от времени, почти совсем уничтожилась. Представляю Думе при первом собрании городского общества, предложить оному пожертвовать некоторую сумму на возобновление надписи над домом Старичковых и мне о последующем донести»[119]. К1848 г. это предложение губернатора было выполнено и в «Калужских губернских ведомостях» уже писали о существовании особой надписи «о случае, по которому дом этот был выстроен Калужским купечеством»[120]. Содержание первоначальной надписи остается неизвестным.

Находившаяся на доме памятная доска в 1860–х гг. была сорвана во время бури. Она появилась снова по инициативе отставного генерал–майора А. Я. Мирковича, последовавшей в 1866 г. Миркович предлагал сделать новую надпись следующего содержания: «Дом, пожертвованный в 1807 году, по приговору Калужского городского общества, семейству Старичкова, в признательность к подвигу их согражданина унтер–офицера Семена Артамонова Старичкова, спасшего во время сражения под Аустерлицем знамя Азовского пехотного полка и умершего от нанесенных ему тяжких ран в бою»[121]. Однако этот вариант, по всей видимости, не был принят. В конце XIX и начале XX вв. на доме висела доска с надписью: «Дом № 474 наследников унтер–офицера Старичкова, спасшего знамя в 1805 г.»[122] Таким образом, на протяжении более ста лет дом–памятник украшала надпись, которая должна была напоминать калужанам о подвиге их земляка унтер–офицера Старичкова.

В 1830–1840–х гг. особое внимание к героическому деянию Старичкова проявилось со стороны военного ведомства. Это был период оформления теории официальной народности, базировавшейся на тезисе о патриархальной природе российского государства, в котором все сословия беззаветно преданы монарху, постоянно заботящемуся о благе своих подданных. В связи с этим всячески подчеркивалась отеческая связь императора со своей армией и беззаветное служение престолу русского солдата. Примеры, иллюстрирующие это положение, брались из войн начала XIX в., и в основном из эпохи 1812 г. В этой связи подвиг Старичкова не мог быть обойден молчанием, так как он наиболее ярко демонстрировал верность присяге унтер–офицера, не пожалевшего жизни ради спасения знамени, и великодушие императора, облагодетельствовавшего за этот подвиг семью героя. К этому прибавлялось стремление калужан увековечить память о своем героическом земляке и желание оказать семье возможное пособие. Поэтому не случайно, что подвиг Старичкова, получивший широкую огласку в 1806 г., спустя почти 30 лет оказался снова востребован.