Кристиан Флойд. Страж Либерилля - Владимир Корн

Вот оно что! Отец у меня родом из разночинцев и наверх пробился благодаря уму и личным качествам. Но у мамы родословная ведет начало едва ли не от Сотворения мира. И моя кандидатура устроит всех – и плебс, и тех, чьи предки заседают в парламенте веками.

Хитро задумано, господин Вендель. И на перспективу. Ручной политик. Не сомневаюсь – он делал подобные предложения не только мне, и со временем из зерен вырастет неплохой урожай, коль скоро самому Венделю дорога наверх закрыта.

«Интересно, отказался ли хоть кто-нибудь?»

Я смотрел на собеседника, который любовался выпущенными изо рта аккуратными колечками табачного дыма. Да он мастер! Целых восемь штук.

Наверное, я смогу сделать неплохую карьеру в армии. Да что там: со временем наверняка ее сделаю. Вот только мне совсем не нравится один из важнейших постулатов службы: «Для того чтобы научиться командовать, научись подчиняться». Подчиняться я не люблю. И слишком ценю свободу, которую сейчас пытаются купить.

– Мне необходимо подумать.

Слова мои означали отказ, и Вендель это понимал.

– Любишь пасьянсы? – неожиданно спросил он.

Люблю ли я пасьянсы? Скорее нет, чем да. Одно время мы с сестрой очень ими увлекались. Все было тогда хорошо. С кухни тянуло чем-то вкусным, мы с Изабель яростно спорили, какую карту куда лучше положить, и замолкали лишь тогда, когда в дверях с укоризненным видом появлялась мама, просившая не шуметь, ведь в кабинете работал отец. Теперь мне совсем не до карт. Но на всякий случай я кивнул.

– Тогда ты должен знать, как важно иной раз положить карту правильно. Один неверный ход – и все, можно начинать сначала, пасьянс никогда уже не сложится. Так вот: сейчас ты кладешь ее неправильно.

Я молчал.

– Я тут подумал, Флойд… А если мои парни узнают, что Бригс со своими людьми нарвался на засаду в банке по той причине, что полицию предупредил один знакомый нам обоим человек?

Как будто б и не прямой шантаж, всего лишь размышления вслух. Но как иначе назвать его слова?

– Мне необходимо подумать, – повторил я. – Так я пойду, господин Вендель?

И, не дожидаясь ответа, я поднялся на ноги. Вендель лишь взглянул на меня оценивающе, но промолчал.

Возвращался я без всякой опаски. Если бы что-нибудь должно было случиться, оно бы уже произошло в доме на берегу. Ну а местные обитатели… Идет себе человек, насвистывая веселую мелодию, не бледен, руки не трясутся, не оглядывается назад через каждый шаг. Вон, даже девчонке подмигнул. А значит, он был в доме Венделя гостем, и если его тронуть, неприятностей не оберешься.

И еще я думал о духе. Том, о котором рассказывал Винсент. У меня он есть, и я готов умереть в любую секунду. Безусловно, я буду бороться за свою жизнь отчаянно, изо всех сил, до последнего, но умереть готов.

И все же у Сумира Венделя духа больше. И не потому, что он Папа столичного криминала, нет. Я знаю о нем немного, но то, что у него нет ни семьи, ни любимой женщины, – это точно. А у меня – есть, и, опасаюсь, от моего духа ничего не останется, если опасность будет грозить тем, кто мне дорог.

Извозчик, восседавший на козлах пролетки, приглашающе махнул рукой: садись, с ветерком прокачу! Так же, жестом, я отказался: нет у меня денег на подобные излишества. К тому же до линии конки – всего-то полчаса ходьбы. А там заскочу в вагон и еще через час буду в центре, где ждут меня парни. Всем вместе нам предстояло решить, как быть дальше.

В переполненную конку я даже не попытался втиснуться, здраво рассудив, что поездка в такой давке особого удовольствия не доставит и стоит дождаться следующего вагона.

Конка уходила, я провожал ее взглядом, когда за спиной вдруг послышался чей-то голос:

– Молодой человек, вы мне не поможете?

Глава 7

Помимо меня очередной вагон дожидалось еще несколько таких же несчастливцев, и потому я не сразу смог понять, что вопрос обращен именно ко мне. Обернувшись больше на всякий случай, увидел устремленный на меня взгляд красивых голубых глаз.

Девушка, примерно моего возраста, хороша собой, дорого и ярко одета. Совсем не в стиле здешних мест, где в обычные дни все предпочитают немаркую одежду. Вещи явно пошиты на заказ в лучших ателье. Фасонная шляпка, из-под которой выбивались белокурые волосы, кашемировое пальто с рядом блестящих пуговиц и ярко-красные полусапожки, частично открывающие стройные икры. Подол юбки чуть выше, чем принято, но не так короток, как у представительниц древнейшей профессии, примерно до середины голени.

Девушка выглядела явно встревоженной.

Как я ее раньше-то не заметил? Единственное объяснение, которое приходило в голову, – до того как меня окликнуть, она где-то пряталась. Например, за будкой чистильщика обуви. К слову, закрытой. Что и немудрено: надо иметь голову, прежде чем открывать подобный бизнес в рабочем районе: кому придет в голову платить за то, что отлично можно сделать самому?

– Да-да, конечно, – поспешил я ей навстречу. – Чем могу вам помочь?

– Я случайно здесь оказалась. – Как будто по ее внешнему виду этого понять было нельзя. Слишком уж чужеродно она здесь смотрелась. – Район незнакомый, а тут еще какие-то типы меня преследует. Вот они!

Она с испугом посмотрела куда-то мне за спину, одновременно пытаясь за меня спрятаться.

Я обернулся. Вообще-то бояться ей было нечего: все трое приближавшихся к нам мужчин – типичные представители либерилльского дна, словом, отребье. Вид, конечно, у них еще тот, особенно у крайнего слева, с неровно сросшимся шрамом через всю щеку. Да и одинокая привлекательная девушка в этих местах запросто может исчезнуть бесследно, а затем вдруг оказаться в борделе какой-нибудь жаркой экзотической страны, где мужчины так падки на белокожих голубоглазых блондинок.

Я шагнул им навстречу и со значением, по очереди, посмотрел каждому в глаза. Хватило – они как будто бы уперлись в невидимую преграду, разом затормозив.

– Проблемы?

В таких ситуациях бить надо сразу, не раздумывая и не дожидаясь, пока в руках у противников вдруг появится какое-нибудь оружие. Ножи, например, или что-нибудь более серьезное. Драться же не хотелось совсем. Не потому что проблемы действительно могли возникнуть, нет. В потасовке может случиться всякое. Например, мою многострадальную куртку окончательно попортят. Или хуже того – девчонка, испугавшись, убежит, а мне так хотелось продолжить с ней знакомство!

– Я спрашиваю: проблемы? Нет? Сейчас будут!

– Ты это… – Глаза у того, что со шрамом, наливались бешенством: он явно себя настраивал.

Сейчас! Я уперся в него взглядом, краем зрения контролируя остальных, мало ли что можно от них ожидать. Сработало: мужчина со шрамом потух и даже попятился, в чем в общем-то, я и не сомневался – есть на то причины.

– Пойдемте, – демонстративно повернувшись к ним спиной, обратился я к девушке. – Вон уже и конка показалась.

– Ловко вы их! – улыбнулась моя попутчица, когда мы уже вовсю тряслись в дребезжащем вагоне.

И тут я наконец ее узнал. Лицо ее с самого начала показалось мне знакомым, а я все никак не мог понять почему. Но стоило только девушке улыбнуться, как все встало на свои места.

«Господи, да это же Сесилия! Та самая Сесилия Цфайнер, чьими афишами обклеена половина Либерилля. Но что она тут делает?!»

Что же до моей ловкости…

Все началось с того, что однажды посреди очередного нашего занятия Винсенте вдруг протянул мне обычный клочок бумаги. «Зажми между большим и указательным пальцем» – велел он.

Дождавшись, когда я выполню его просьбу, он, ухватившись за бумагу, рванул ее, отправив меня далеко себе за спину. Конечно, перед тем как упасть на пол, я успел сгруппироваться, а затем перекатиться, гася инерцию падения. Тут же оказался на ногах, приняв стойку, чем-то похожую на фехтовальную. И лишь потом озадаченно взглянул на по-прежнему зажатый в руке клочок бумаги и на самого Винсенте.

Я не мог поверить в то, что произошло несколькими мгновениями ранее. Ведь возможно было лишь два варианта: либо бумага выскользнула бы у меня из рук, либо не выдержала бы. Но ни того, ни другого не случилось.

На всякий случай я попробовал порвать листок, и мне с легкостью удалось это сделать.

– А ты что думал, музыкант? – Он всегда меня так называет, когда пребывает в хорошем настроении, что, правда, случается довольно редко. – Решил, что мастерство конду заключается только в том, чтобы уметь быстро махать руками и ногами? Кстати, давно хочу спросить: руки испортить не боишься?

– Нет, – мотнул головой я, подумав: «Отбоялся уже».

Интерес Винсенте был понятен: руки для музыканта – это все. А тут приходится лупить по мешку с песком изо всей силы, раз за разом, день за днем.