Господин двух царств - Джудит Тарр

— Сам царь? Он здесь?

— Да, великая госпожа. И — спаси нас Ахурамазда, защитите нас, бессмертные, — он желает говорить с тобой.

— Говорить со мной? — Она, казалось, размышляет вслух. — Но мы же принадлежим ему. Он победил нас. Он может делать все, что пожелает.

— Он же варвар, — сказал евнух.

— Он царь. — Голос Сизигамбис прозвучал холодно. — Скажи ему, что он может поговорить с нами.

Евнух собрался с силами и убежал. Сизигамбис сидела неподвижно. Ее длинные пальцы лежали на подлокотниках кресла, сжимаясь и разжимаясь, но голос был спокоен. Она отослала дочерей и их прислужниц во внутренние покои, оставшись только со своей компаньонкой и старшим из евнухов. Аккуратно, не спеша опустила вуаль на лицо. Через мгновение Барсина последовала ее примеру.

Они могли слышать, как царь идет по шатру: внезапное волнение, потом внезапная тишина. Таис сидела спокойно, без улыбки. Мериамон наслаждалась моментом: увидеть Царицу-мать Персии испуганной и преодолевающей свой страх — это было приятно.

Они вошли вдвоем вслед за евнухом, бок о бок, поддерживающие друг друга даже в этом чуждом месте. Гефестион немного впереди, настороже, обводя комнату внимательным взглядом. Александр почти терялся в его тени. Он казался гораздо меньше и худощавей, чем был, как мальчишка, без головного убора и в простом хитоне, без всяких церемоний.

Сизигамбис поднялась. Она была очень высокой, на целую ладонь выше Гефестиона. Пока он медлил, держа руку на рукояти меча, она упала без чувств.

Гефестион смотрел в изумлении, бледный от волнения, потом покраснел.

— Госпожа, — воскликнул он, — госпожа, я не царь!

Голос Барсины, как эхо, повторил эти слова, слегка дрожа, но ясно, переводя с греческого на персидский.

Царица-мать поднялась. Лицо ее было спокойно, как всегда, но губы были белые. Теперь она увидела Александра, слегка подавшись вперед, и ее взгляд замер на нем. Она снова начала падать.

Он подхватил ее.

— Нет, мать, ты не должна делать этого для меня.

— Ты царь, — начала она, и голос Барсины зазвучал эхом, чуть запаздывая. — Это моя ошибка… прости меня… какое наказание твое величество выберет…

— Все хорошо, мать, — сказал он приветливо, помогая ей сесть в кресло. — Он ведь тоже Александр.

Сизигамбис сжала его руку, как будто боялась упасть, и напряженно вглядывалась в его лицо. Он ответил ей таким же напряженным взглядом.

Царица-мать Персии первой опустила глаза и отпустила его руку. Следы ее пальцев багровели на его светлой коже; потом здесь будут синяки. Александр, казалось, не заметил этого. Медленно Сизигамбис опустила вуаль.

Может быть, Александр понял, что она делает. Он оглянулся, заметил стул и поставил его рядом с ее местом. Евнухи ахнули. Дело не в том, что он осмелился, но он сделал это без всяких церемоний. Александр взял руку Сизигамбис, как будто их ничто не разделяло — ни обстоятельства, ни язык, ни непонимание.

— Послушай, мать, похоже, ты изрядно переволновалась, я так надолго оставил тебя одну. Прости меня за это. У меня было так много дел. Ты простишь меня?

— Сомневаюсь, — ответила Сизигамбис, — что тебе вообще можно что-либо возразить.

Он улыбнулся своей неожиданной улыбкой. Ее глаза изумленно блеснули.

— О, я вижу, что ты удивлена. Я хочу, чтобы ты знала, что здесь ты в безопасности. И другие женщины будут в безопасности, когда мы их поймаем.

Снова она изучала его лицо. Не то чтобы она в нем сомневалась, но ей как будто хотелось убедиться, что он настоящий, что он не снится ей.

— Почему? — спросила она.

Он по-мальчишески пожал плечами, наклонив голову так, как это делал только он один.

— Я не воюю с женщинами.

— Тогда, — произнесла она с горечью, неожиданной при таком спокойном лице, — ты не должен больше воевать с моим сыном.

Александр не удивился.

— В его армии есть настоящие мужчины, — возразил он. — Надо дать им возможность заслужить честь и славу.

— Может быть, — ответила Сизигамбис. Он похлопал ее по руке.

— К сожалению, мне нужно идти. Но я приду еще, если ты примешь меня.

— Я всегда приму тебя, — ответила она.

— Хорошо, — сказал Александр с явным удовольствием. — Надеюсь, теперь ты будешь чувствовать себя спокойнее. Тебе не угрожает опасность, потому что я сам охраняю тебя.

— Я больше не боюсь, — ответила Сизигамбис. — теперь я знаю, каков ты.

Александр поднялся, опустив ее руку ей на колени, осторожно, как только что вылупившегося птенца.

— Всего доброго, мать. Пусть боги охраняют тебя.

— Пусть Ахурамазда и добрые боги защитят тебя, — напутствовала его Сизигамбис, — царь, господин мой.

4

— Все это была только игра, — сказала Таис. Легкие Мериамон переполнял свежий воздух, от которого после душных ароматов гарема кружилась голова, ощущение свободы широкого неба над головой и земли под ногами опьяняло. Сехмет слегка куснула ее за ухо, Мериамон пришла в себя и удивленно взглянула на Таис.

— Царь говорил, что думал.

— Да, конечно. — Таис обошла солдата, которому случилось перебрать вина. Он потянулся к Мериамон и получил молниеносный удар когтистой лапы Сехмет. — Однако он прекрасно сознавал, как это смотрится. Да и старая царица, разве она не впечатляет? Ей нужно было бы быть царем, тогда бы мы не праздновали здесь победу.

— Поэтому я рада, что она женщина.

Таис засмеялась.

— И тем не менее ты была с ней очень учтива. В Египте было очень плохо?

— Да. — Мериамон плотнее закуталась в плащ. Ей не хотелось говорить об этом, не хотелось вспоминать. — Мне бы надо вернуться в лазарет: там еще надо кое-что сделать.

— Погоди, — сказала Таис. — Тебя поместили с мальчиками Филиппоса?

— Да.

— Больше тебе не придется там жить. Мой шатер слишком большой для меня одной: Птолемей подарил мне его после битвы. Там даже есть комнаты, как в шатре Великого Царя. В одной из них тебе будет вполне удобно.

— Но… — начала Мериамон.

— Тебе также нужна другая одежда. И место, где ее держать. Филиппос должен внести тебя в списки и выдавать продовольствие: если он этого не сделал, напомни ему. Мы все здесь зарабатываем себе на жизнь и должны получать за это плату.

Мериамон медленно покраснела. К счастью, Таис не смотрела на нее.

— Я покажу тебе, где мой шатер, — продолжала Таис. — Моя служанка Филинна позаботится и о тебе. Она все время жалуется, что я не причиняю ей много хлопот.

Если Таис что-то приходило в голову, ее невозможно было остановить. Мериамон оказалась в шатре, огромном, как лавка торговца в Фивах, разделенном на несколько комнат: одна впереди, одна в центре и две маленькие сзади. Обстановка, должно быть, принадлежала какому-нибудь персидскому вельможе. Был даже комод, набитый бельем из простого полотна, но прекрасной работы.