Печать луны - Г. Зотов

– Ваше величество, – раздался вкрадчивый, как дуновение ветерка, шепот – император вскинул голову, поняв, что отвлекся. Перед ним, согнувшись в раболепном поклоне, стоял лакей в расшитой орлами ливрее. – В приемной ожидает сиятельный граф Шкуро. Прикажете пригласить?

– Да-да, – щелкнул пальцами царь. – Конечно, братец.

– Слушаю, ваше величество, – степенным шагом подойдя к дверям, лакей обеими руками распахнул створки, зычно крикнув дьяконовским басом:

– Министр двора (троекратный стук серебряным жезлом в пол) его сиятельство, граф Шкуро… (набрав воздух в легкие) К ГОСУДАРЮ!

…Шкуро с такой ловкостью скользнул в проем, что лакею сначала показалось – граф рысью пробежал у него под локтем. Приблизившись к императору, Шкуро с музыкальным звоном соединил подкованные серебром каблуки туфель от Gucci. Не мудрствуя лукаво граф поцеловал государя в плечико – подобное обращение с царственной особой он наблюдал на приеме у халифа в Багдаде. С придворным этикетом во дворце была беда – никто не мог определиться, как в соответствии с современностью вести себя при появлении императора. Служба протокола Кремля на данный момент разрабатывала удобный вариант, допускающий пожатие руки государя: посол в Лондоне уверял – подобную фамильярность позволяет себе даже консервативная британская королева. Пока же в присутствии монарха мужчины кланялись, а дамы делали старомодный книксен. Дискуссия тем временем продолжалась – вчера на «Имперiя-ТВ» выступил гласный[8] Госдумы с предложением: не копировать Запад, а ввести поясной поклон с прикладыванием правой руки к сердцу, как было принято в Киевской Руси. …«М-да, вот и развивай у нас британскую демократию, – скучно подумал император. – Это уже в крови – каждый чиновник, хоть с тремя высшими образованиями, при виде царя обязательно норовит пасть в ноги». Обновления этикета в империи приживались с трудом – если не сказать хуже. Когда государь в первый год царствования возжелал поговорить с народом по телемосту, толпа мужиков и баб, завидев на экране живого царя-батюшку, хором бухнулась на колени прямо в грязь – в прямом-то эфире! Разумеется, всякие ультрамодные телемосты пришлось отменить раз и навсегда: их заменили регулярным выходом царя на Красную площадь – толпе бросали сладости в виде зефира и конфет «Мишка».

– Ваше величество, – растягивая слова, произнес Шкуро – его голос вполз в императорские уши, словно змея. – Боюсь, у меня для вас плохие новости.

– Рассказывайте, Иннокентий Порфирьич, – кивнул головой царь. – Опять по поводу сегодняшней смерти Маши Колчак? Я готов к самому худшему.

– Я только что получил шокирующие сведения от шефа жандармов, – продолжил Шкуро. – Специалисты МВД сошлись в уверенности: убийца – из тех, коих в криминологии принято называть «имитаторами». Ужасная смерть бедной Машеньки обставлена по тому же сценарию, что и 120 лет назад в лондонском Ист-Энде. Маньяк пытается копировать Джека Потрошителя.

Сидящий в золотой клетке под потолком соловей защелкал, выдавая удивительную по своей мелодичности трель. К окну со стороны парка стремительно спикировал породистый сокол – этих птиц разводили для «битья» ворон над Кремлем. Безрезультатно долбанув крючковатым клювом пуленепробиваемое стекло, пернатый хищник расправил крылья и исчез в ясном, не по-зимнему солнечном небе. «Эх, и хорошо же во дворце, – философски взгрустнул граф. – Прямо как соловью – тепло да светло. А царю пофиг – берет и отрекается. Что ж мне делать с ним, окаянным?»

– Печально, – нахмурился император, и Шкуро почувствовал дрожь в коленях, как будто патрон прочитал его мысли. – Насколько я помню детективы, это означает – по сюжету произойдет еще четыре убийства. А то и больше – какой же триллер без крови? Допустим, Маша явилась случайной жертвой – оно еще ничего. Но если маньяк начнет планомерно резать барышень высшего света, то мы получим дикий скандал. Представьте себе, граф, – каждый день трупы: трио «Вибраторъ», Мина Кидалаки, реалити-шоу «Завод кумиров». Да нам по телевизору показывать станет некого.

Оба собеседника постучали по дереву, нервно сплюнув через левое плечо.

– Историки приписывают Потрошителю десять–двенадцать убийств, а то и больше, – вновь склонился в поклоне Шкуро. – Дело в том, что его причастность к некоторым смертям в районе Ист-Энда Скотланд-Ярд не смог доказать – хотя почерк был весьма схожим. Городовые взяли под арест кавалера госпожи Колчак, кабардинского князя Диму Иблана: как показали свидетели, девушка поскандалила с ним в клубе незадолго до своей гибели. Департаментом полиции принято оперативное решение: выставить переодетых в штатское филеров у престижных ночных заведений столицы, а также пустить по центральным улицам казачьи патрули из Донского войска.

– Логично, – одобрил император и задумчиво повертел в руке сверкающий бриллиантами скипетр, сработанный по заказу ювелирами Tiffany. – Хорошо, о самых свежих новостях докладывайте мне в любое время дня и ночи. Телеобращение я пока считаю излишним. Единственное, что можете указать – расследование шокирующего убийства на личном контроле у государя.

– Разумеется, – Шкуро, казалось, стал ниже ростом. – Что-нибудь еще?

– Ничего, граф, – покачал головой государь. – Всего вам хорошего.

– Храни вас Бог, ваше величество, – произнес тот, плавно скользя к выходу.

Двери с грохотом закрылись, и император вновь остался в одиночестве. Взгромоздившись на бархатные подушки трона, он нажал кнопку на короне – кондиционер утих. «А может, все-таки не уходить? – с тоской подумал царь. – Вон, отовсюду петиции пишут – ткачихи, адвокаты разные умоляют остаться. Поповна молоденькая из Валдая телеграмму прислала – грозится раздеться догола на площади и сжечь себя, если отрекусь. Надеюсь, она сдержит первую часть обещания – по крайне мере, будет прикольно. А уходить придется: просвещенная Европа смотрит. В Люксембурге герцог опять отрекся, не положено сейчас монархам долго на троне штаны протирать. Вот королева Англии молодец – 80 лет уже тетке, а она все не отрекается. Принц Чарльз рыдает, в ногах валяется, говорит: маменька, мне шестьдесят стукнуло, я помру скоро, дай уж хоть на краешке трона посидеть – а она как будто его и не слышит. Так и надо поступать».

Взяв обтравленный золотом пульт, он включил плазменный экран, дожидаясь выпуска новостей. На экране появилась реклама водки «Госдума», которая, как уверяла голая девушка со стопкой, очищена свежим кефиром.

– Интересно, – пробормотал вслух государь. – Сколько на белом свете есть ненужных вещей. Зачем в России, например, существует реклама водки?