Мишель в «Хижине шерифа» - Жорж Байяр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остаток пути друзья проделали в непривычном молчании; каждый размышлял о чем-то своем. Только когда они оказались дома, закрыли дверь и зажгли лампу, Артур вздохнул:
– М-да, не слишком успешное начало…
– Это еще мягко сказано! У меня такое чувство, что, окажись мы поблизости от того места, и нас бы отволокли в участок, – ответил Мишель.
– Что-то мне с трудом верится, что все это нарочно подстроено, – заметил Даниель. – Вот ты, Мишель, уверен в честности Жана и Нура?
– В общем, да. Почему ты спрашиваешь?
– Понимаешь, если эта троица… Колье, Грат-то и как там его?…
– Жирба.
– Точно… В общем, если это они грабят дома, а вину хотят свалить на цыган, они здорово рискуют, ведь рано или поздно они попадутся.
– На это я и надеюсь…
– И они идут на огромный риск только ради того, чтобы выселить цыган из лагеря?
– Но однажды они уже чуть было нам не попались. Или мы вконец запутались…
Мишель взглянул товарищам в глаза – и убедился, что те дружно отвергли последнее предположение. Обоим хотелось доверять Жану и Нуру. А Мишель всей душой желал как можно Скорее найти убедительное доказательство того, что они не ошибаются!
* * *Несмотря на то что легли они поздно, на следующее утро ребята вскочили спозаранку. Спать спокойно им не давали заботы. Приятели в два счета оделись, моментально проглотили завтрак и побежали в «Хижину».
Лошади уже были выведены из конюшни, старик Паскалу начал их седлать.
– Что это вы сегодня ни свет ни заря?! – воскликнул он при виде ребят. – Что ж, уйдете пораньше. Ну-ка, помогите!
Вся троица с жаром принялась за работу, хотя головы у друзей туманились от недосыпа. Мишель рассказал сторожу о вчерашнем происшествии.
– Ума не приложу, что они в этом году прицепились к цыганам, – проворчал старик. – Ей-богу, точно с цепи сорвались!
Мишель не осмелился спросить, кто эти «они».
Им осталось оседлать двух лошадей, когда к ним бросился какой-то мальчонка, весь запыхавшийся от бега.
– Господин Сегональ! Господин Сегональ! Господин Сегональ здесь?
– Его нет, а в чем дело? – спросил Мишель. Ребенок выглядел не столько запыхавшимся, сколько встревоженным.
– В цыганском лагере ужас что творится!
– А точнее? – спросил Паскалу, подходя к ребятам.
– Такой ужас… такой ужас!… – твердил мальчонка.
Теперь его обступили трое ребят и сторож.
– Можно подробнее? – спросил Артур.
– Там у входа люди, они страшно бранятся, все злые как тигры… Дело идет к драке!
– Тысяча скрюченных рогов! – рявкнул Паскалу. – Что это за цирк!
– По коням, друзья! – воскликнул Мишель. – Скорее туда! Это очередные штучки Гратто и компании!
Голос Мишеля пробудил во всех боевой дух.
– Тысяча скрюченных рогов, я с вами! – выкрикнул Паскалу. – Разбирайте вилы! А ты, пострел, пригляди за конюшней и, смотри, отсюда ни шагу. Мы скоро!
Четверо всадников галопом понеслись к Сан-ту. Они скакали так стремительно, что Артур потерял стремена. Чтобы сохранить равновесие, он как мог вжался в седло, а левой рукой уцепился за луку. Правой он угрожающе потрясал вилами. Никто, однако, не оценил комизма ситуации. Со съехавшей на спину шляпой, которая держалась только благодаря завязкам, Артур очень отдаленно напоминал удалого камарганского наездника. Тяжелые стремена били Оливетту по крупу, выводя из терпения обычно смирную кобылу, которая и знать не знала о странном положении ее седока.
Вскоре всадники разглядели вдали, у входа в лагерь, дюжины две возмущенных горлопанов.
При виде лошадей буяны, переменив позицию, сгрудились за спинами трех старых знакомцев: Колье, Гратто и Жирба. Разгоряченные физиономии, бурные жесты, злобные взгляды…
Напротив них вырисовывалась одинокая фигура Карума; скрестив на груди руки, он стоял в некотором отдалении от входа, и его длинные седые волосы развевались по ветру.
Мишель и его товарищи вклинились между цыганом и демонстрантами.
– Ага! Явились, голубчики! – крикнул Гратто. – Их тоже вчера отпустили! Над нами просто издеваются!
– Паскалу! Ты-то чего связался с чужаками? Неужели не стыдно? – подхватил Жирба.
Мишель выехал вперед.
– Зачем вы сюда пришли, господин Гратто? – спросил он сурово. – Вам же ясно сказали в полиции: следствие пойдет обычным ходом.
– Полиция, полиция, что мне твоя полиция! Протянет канитель, и все без толку! Надоело терпеть всякое жулье!
– Верно! Надоело! – подхватило несколько голосов. – Вчерашних прохвостов мы сами отведем в тюрьму!
– А ты, молокосос, будешь совать свой нос куда не следует, мы тебе живо намнем бока! – вставил Жирба, угрожающе потрясая кулаком.
– Пошли вон, сопляки! Цыган в тюрьму! Напуганная свирепыми жестами и громкими криками, лошадь Мишеля, пританцовывая, попятилась назад – к полной неожиданности для наездника. Мишель, которому очень мешали вилы, с трудом удержался в седле. Этим воспользовался Гратто: он свистнул на подмогу двоих-троих хулиганов, и они попытались схватить лошадь под уздцы, чтобы стащить Мишеля на землю.
Но тут возникло какое-то движение. Это Паскалу двинул коня прямо на буянов; он лихо потрясал вилами, крича:
– Назад! Грязные твари!
Мишель тем временем сумел справиться с лошадью. А Артур и Даниель последовали примеру Паскалу, подняв вилы на уровень человеческого роста.
Ряды нападающих смешались. Кто-то заорал:
– Жандармы!
В этот момент Мишель заметил, что лагерь словно вымер. Очевидно, по совету мудрого Карума, цыгане старательно избегали любых инцидентов, которые могли повлечь за собой роковые последствия.
Появление блюстителей порядка сняло тяжкий груз с души ребят. Несмотря на весь запал, они в самом скором времени оказались бы припертыми к стенке. Никогда бы они не отважились обратить отточенный трезубец против людей, какими бы те ни были ничтожными.
Почти в тот же миг со стороны равнины показалась другая машина.
– Похоже, пахнет жареным, – шепнул Мишель.
ЧЕРЕСЧУР ЗАНЯТОЙ ФОТОГРАФ!
Первой мыслью Мишеля было, что господин Сегональ отложил свой отъезд. Но из автомобиля вышла Галлин, заметно взволнованная.
При виде двух машин хулиганы попятились, бросив своих главарей.
Заметив внучку господина Фредерика, Паскалу счел своим долгом вмешаться.
– Не подходите близко! Они сумасшедшие! Гратто, убирайся отсюда! Нечего тебе здесь делать!
– А тебе? – огрызнулся тот с надменностью, за которой чувствовалась неуверенность. – По-моему, мы пока еще в свободной стране!
– Свободной? Да что ты понимаешь в свободе, ты, раб вина? Прежде чем произносить подобные речи, избавься от своей рабской душонки, научись отвечать за свои поступки! Слово «свобода» не для тебя! Твоя свобода – донимать бедолаг, которым и так несладко приходится! Ты, наверное, запамятовал, что эта церковь посвящена святой, даже двум1, которые покровительствуют Саре-Цыганке. Эти святые, да будет тебе известно, почитают цыган!
Гратто залился краской – краской гнева. Он спиной чувствовал, как заколебалось его войско.
– Я тоже почитаю святых! – крикнул он. – Они не были воровками. А ваши цыгане чихать на них хотели, иначе бы они так себя не вели!
– У тебя нет доказательств, Гратто!
– Нет доказательств?! Значит, по-вашему, я лгун, господин Колье и господин Жирба лжецы? Намедни мы ваших Жанов-Нуров застукали прямо на месте преступления. На месте преступления, ясно?
Гратто так надсаживал горло, что его голосок стал пронзительным и визгливым.
– Угомонись, Гратто. Хватит драть глотку, этим ты никого не убедишь!
– Мой дед принял решение собрать добровольцев и вечерами обходить город, – сказала Галлин.
– Естественно, вместе с цыганами? – язвительным тоном спросил Гратто.
Мишель обратил внимание на Карума Старшего – тот, казалось, ничего не слышал: на старческом лице не дрогнула ни единая черточка.
– Они стоят много больше, чем твои собутыльники! – ответил Паскалу.
– В любом случае, что вы пыжитесь, чего добиваетесь своими криками? – Галлин побледнела как полотно. – Решение о высылке цыган мэр подпишет только с согласия муниципального совета. Это решение означает конец паломничества в Сант, вам ясно, господин Гратто? Весеннего паломничества. И вы полагаете, жители Санта и торговцы вам за это скажут спасибо?
Гратто притих. Инициативу перехватил Колье.
– У вас язычок хорошо подвешен. А ваш дед мог бы иногда свой попридержать!
Мишель чувствовал, что Галлин и Паскалу выиграли эту партию. К подобным словесным баталиям он не привык, но сейчас ему хватило сообразительности понять, что противник переходит к угрозам, исчерпав запас всех прочих аргументов.
И в самом деле Колье повернулся к своим и буркнул:
– Друзья, нам здесь больше незачем оставаться! Пускай защищают своих цыган, выпускают на свободу воров! Когда-нибудь они еще пожалеют… может быть, даже раньше, чем воображают!
