Тайна замка Вержи - Елена Михалкова

Если бы Николь верила, что ее смерти желает сам маркиз, она не смогла бы сопротивляться. Но Мортемаром овладели бесы! Они направляют его руку, ведь она не сделала ничего, что могло бы вызвать столь жуткую ярость.

Бесов Николь тоже боялась. Но с ними она готова была сражаться.

Девочка изо всех сил ударила ногой по столику, и тот опрокинулся. Упал канделябр, горящая свеча ткнулась в брошенный на полу камзол. Огонь сперва робко пробежал по рукаву, затем, осмелев, лизнул ворот – и вдруг вскинулся вверх длинной плетью. Горячая красная пасть жадно распахнулась, и весь камзол запылал, пожираемый пламенем.

Жан Лоран обернулся. Воспользовавшись короткой передышкой, Николь подбежала к двери и заколотила в нее.

– Спасите! Помогите, горим!

Она вовремя заметила тень на двери и успела отскочить. Шпага вонзилась в доску там, где только что было ее плечо.

– Помогите! – в ужасе закричала Николь. – Кто-нибудь!

Не сводя с нее безумных глаз, в которых отражалось пламя, маркиз сдернул со стены медвежью шкуру и набросил на камзол. Огонь притих.

Маркиз удовлетворенно кивнул и быстрыми шагами пошел на Николь. Теперь между ними не было столика, и ей оставалось только пятиться, надеясь на чудо.

Вместо чуда под ногу подвернулось что-то твердое, и Николь упала на спину. Ее и Мортемара разделяло не больше трех шагов. Девочка поползла назад, и вдруг рука ее наткнулась на то, что послужило причиной падения.

Кинжал с двумя синими камнями на рукояти.

Жан Лоран поднял шпагу, целясь ей в грудь, и тогда Николь молча швырнула кинжал ему в лицо.

Тяжелая рукоять ударила маркиза в переносицу. Он пошатнулся и вскрикнул: боль на несколько мгновений ослепила его. И пока Жан Лоран стоял, прижав руку к лицу, Николь вскочила, бросилась к окну и выпрыгнула наружу.

Никогда прежде ей не доводилось падать с такой высоты. Сердце ухнуло и провалилось в живот, кожу опалил ледяной ветер. «Я умру…» – успела подумать Николь за миг до того, как ее ударило о соломенную крышу амбара.

Раненую руку как будто вновь пронзили раскаленным острием. Она закричала и на короткое время потеряла сознание.

Но солома смягчила удар. Николь подбросило вверх, она покатилась вниз по крутому скату. Пальцы тщетно цеплялись за солому: ей не хватало сил, чтобы удержаться. Докатившись до края крыши, Николь рухнула вниз и повалилась на бок.

Сознание ее вновь погрузилось во тьму.

Когда Николь пришла в себя, ей показалось, что она пролежала неподвижно очень долго. Тело окоченело. Только плечо горело, будто объятое огнем.

Вверху в башне кто-то высунулся в окно, замелькали факелы в галерее. Тишину ночного двора нарушил протяжный вопль:

– Найти ее!

«Мортемар!»

Николь поднялась, застонав от боли, схватилась здоровой рукой за стену. Скорее, скорее, прочь отсюда! Страх преследуемого зверя гнал ее. Спрятаться, скрыться, пересидеть облаву!

Пошатываясь, девочка бросилась бежать. Но мчалась она не прочь от замка, а к нему. Держась возле стены, чтобы не выходить на свет, Николь пересекла двор, спустилась по каменным ступеням, откинула засов и нырнула в приоткрывшуюся темную щель.

Крики сразу стали глуше. Николь опустилась на ближайшую скамью, пытаясь усмирить колотившую ее дрожь. Весь рукав ночной рубашки был залит липкой кровью. Стиснув зубы, она оторвала подол и наспех перевязала рану.

Со стороны Николь было чистейшим кощунством прятаться в фамильной церкви де Вержи, но у нее не было иного способа пробраться в замок.

Часовня дальней стеной примыкала к жилым помещениям. Главный вход, которым воспользовалась Николь, выходил на малый двор. Даже во время осады граф и его семья должны иметь возможность молиться о спасении души и тела.

Но был и еще один вход. Священник приходил на богослужения прямо из замка, из комнатки, что была отведена ему в южном крыле.

Молясь о том, чтобы он не закрывал на ночь этот проход, Николь бросилась в глубь часовни.

Она двигалась почти бесшумно, но ей казалось, что топот ее ног слышен даже в опочивальне графа. Эхо отражалось от стен, святые смотрели на нее с суровостью судей: «Что ты здесь делаешь, Николь Огюстен? Как ты посмела явиться сюда?»

Николь всхлипнула. Она ни в чем не виновата!

«Виновата! – откликнулись статуи. – Грязное подзаборное отродье! Ты посмела заявиться к маркизу, пролезла к нему в постель. Ты пыталась похитить его реликвию. Разве не заслужила ты смерти?»

Николь даже остановилась. Святой Франциск! Должно быть, со стороны все выглядит именно так.

– Но это не я… Меня заставила Элен!

«Разве можно заставить порядочную девушку отправиться ночью к мужчине? Нет, голубушка, ты потаскуха, и всегда такой была!»

Николь внезапно осознала, что ей знаком голос, звучащий в ее голове. Нянюшка Коринна!

– Не буду слушать тебя, не буду! – пробормотала она, плохо понимая, что говорит.

Свернув за колонну, она поискала глазами дверь в стене. Но чернота была сплошной – ни единого проблеска.

У входа в часовню послышались голоса.

Страх придал Николь сил. Она помчалась вдоль стены, ведя по ней рукой, и чуть не проскочила выход. Вот же он! Девочка толкнула обитую железом дверь, но та не открылась.

Заперта! И слуги маркиза де Мортемара все ближе. У них лампы и факелы, от которых не спрячешься в тени.

От отчаяния Николь ударилась в дверь всем телом, и вдруг та вздрогнула и подалась.

Эхо шагов еще не успело стихнуть в часовне, а Николь уже неслась по запутанным коридорам южного крыла.

Глава 6

Луна плавала в облаках, как толстый карась. Золотистый копченый карась из тех, что подавали маркизу на ужин.

Стоило Николь вспомнить о вчерашнем ужине, к горлу поднялась тошнота.

Девочка лежала на крыше южной галереи, прильнув щекой к шершавой черепице. Лишь в этой части замка труба водостока на краю ската была такой широкой, что за ней можно было спрятаться.

Она и представить не могла, что придется скрываться именно здесь.

Когда Николь выбралась из часовни, бег ее не был бесцельным.

Пару лет назад Бернадетта упросила выделить ей одну из пустующих комнат южной галереи. Никто не стал возражать. С тех пор старуха сваливала там всякий хлам.

Расползшиеся дряхлые коврики, проеденный молью гобелен, плесневелая простыня – все это Бернадетта, как запасливая мышь, относила в свою каморку. Она твердо знала, что когда-нибудь – когда будет чуть меньше дел – у нее дойдут до них руки.

Бернадетта была очень экономна.

Наружный засов на двери каморки не использовался – никто не заботился о сохранности старья. Но Николь знала, как можно закрыть его изнутри.

«Я спрячусь там и подожду, пока все утихнет».

Она надеялась, что никому не придет в голову искать ее в запертом снаружи чулане. А еще больше уповала на то, что маркиз проспится, и к утру мысли о мести улетучатся из его головы вместе с бесами.

Конечно, ее накажут. Ей предстоит объяснять, как она оказалась в постели Жана Лорана де Мортемара. Но все это случится потом, а сейчас ей необходима передышка.

Добравшись до чулана, Николь присела на корточки и нащупала почти истлевшую доску. Без труда оторвала длинную щепу, которой собиралась задвинуть засов изнутри, поднялась и толкнула дверь кладовки.

Слишком поздно она заметила в углу приглушенный свет лампы и почуяла запах горелого сала. На нее налетела, как стервятник, тощая фигура, оттолкнула к дальней стене. Не успела Николь ахнуть, как дверь захлопнулась.

– Я знала, где тебя ждать, Николь Огюстен, – удовлетворенно прошипела Бернадетта. – Думала, никого поумнее тебя не найдется? Держи карман шире.

Старуха вцепилась Николь в плечо, и девочка вскрикнула.

– Что там у тебя? – резко спросила ключница.

– Он меня ранил.

– Врешь! Ты сама ободрала руку, пока носилась, как драная кошка!

Она рывком сорвала повязку, и с губ Николь слетел стон.

Бернадетта изменилась в лице.

– Бесовы подштанники! Так это правда.

Она поднесла лампу поближе к плечу Николь и озадаченно зацокала языком.

– Ну-ка, сядь!

Николь не села, а повалилась на хромоногую скамью.

Некоторое время Бернадетта рассматривала глубокий кривой порез. Потом оторвала лоскут от нижней рубашки девочки и протянула ей:

– Плюй! Да как следует!

Но в горле у Николь пересохло. Она не понимала, чего хочет от нее злая старуха, и лишь покачала головой.

– Чтоб тебя! – выругалась та и сама смачно плюнула на тряпку. – Сиди тихо!

Закрепив лампу на полке, Бернадетта протерла кровь вокруг раны, сложила лоскут вдвое и сноровисто перевязала предплечье. На тряпице сразу расплылось бледно-красное пятно.

– Чем ты разозлила маркиза?

Николь покачала головой.

– Не знаю. Он был пьян, когда проснулся и увидел меня.

– А ты где была?

– Я сидела рядом с ним… на постели. – Старуха хмыкнула, но Николь предпочла не обращать на это внимания. – Он открыл глаза и словно взбесился.