Трудный переход - Михаил Аношкин

Андреев доложил о прибытии.

— Вольно, старший сержант, — сказал Малашенко и повернулся к женщине. — Пожалуйста, Анна Сергеевна.

Ей было за сорок. Светлая кожа на лице уже поблекла, под глазами намечались синие круги. Волосы гладко зачесаны назад и собраны на затылке в жиденький валик. Стоячий воротник гимнастерки застегнут наглухо, хотя, несмотря на пасмурную погоду, было душно. Она рассматривала Андреева глазами усталыми и строгими. Позднее он узнал — она юрист, работает в трибунале.

— Я бы хотела, — начала она низким грудным голосом, — задать вам один вопрос, от ответа на который зависит остальное.

— Слушаю вас, товарищ подполковник.

— Скажите, фамилия Волжанин вам что-нибудь говорит?

— Так точно! — быстро ответил Андреев, невольно настораживаясь.

— Что же?

— С батальонным комиссаром Волжаниным впервые встретился в Белостоке в сорок первом году, а позднее — в Гомеле.

— Хорошо, — сказала Анна Сергеевна и добавила для Малашенко: — Я удовлетворена. Хочу поговорить со старшим сержантом.

Малашенко удалился. Женщина еще раз, на этот раз внимательнейшим образом, оглядела Андреева, так, что он почувствовал себя неловко. И, видимо, осталась довольна — собран, держится с достоинством, а на груди рядом с гвардейским знаком орден Красной Звезды.

— Простите, вас как зовут?

— Старший сержант Андреев.

— Это я знаю. Имя-отчество?

— Григорий Петрович.

— Садитесь, Григорий Петрович. Можно я вас так буду называть?

Андреев не возражал, хотя, по правде сказать, его еще никто не звал полным именем. Он сел на чурбак, на котором только что сидел комбат. Зачем же он потребовался этой женщине? Да еще вот Волжанина она помянула. В давние, уже забытые времена протянула ниточку. Зачем? А она, опустив руки между коленей и как-то неожиданно ссутулившись, тихо спросила:

— Вы знали капитана Анжерова?

— Так точно, товарищ подполковник, знал.

— Полноте, — слабо возразила она, — зовите меня просто Анной Сергеевной.

— Извините, — смутился Андреев, и вдруг будто пронзило его током. Ведь капитана Анжерова звали Алексеем Сергеевичем. И, еще не веря своей догадке, переспросил: — Анна Сергеевна?

— Да, представьте, родная сестра капитана Анжерова.

И только после этого Андреев определил, что сестра очень похожа на брата — тот же чеканный профиль, такой же выпуклый лоб.. Лишь не запомнил, какие были у Анжерова глаза, а у нее они светлые, с голубинкой.

— Случайно от генерала Волжанина я узнала, что он встречался с моим братом в Белостоке, — сказала Анна Сергеевна. — Вы знаете, где теперь генерал?

— Нет.

— Он начальник политического отдела армии. Генерал сообщил мне, что свидетелями гибели моего брата были рядовые Андреев и Игонин. Я вас долго искала. Это действительно, что вы были с моим братом до последнего его часа?

— Так точно, товарищ подполковник.

— Но я вас очень прошу — говорите со мной просто, забудьте, что на мне погоны. Перед вами женщина, которая хочет узнать подробности о своем брате, а вы человек, может быть, единственный, который знает эти подробности. Поэтому еще раз прошу — будьте самим собой.

— Извините, привычка.

— Расскажите мне про Алексея все-все. Всякие мелочи. Я хочу запомнить.

Андреев задумался. Трудно забыть тот день, когда они осиротели с Петькой Игониным, остались одни, неопытные, неискушенные в военном деле, а на плечах — целый отряд, великая ответственность за судьбы людей, когда за свою-то еще как следует не научились отвечать. А комбата скосила шальная пуля. Капитан Анжеров, железный комбат, был душевнейшим человеком, как это стало ясно позднее. Петька Игонин ворчал на него за глаза, а потом вдруг понял — это настоящий командир, под начало которого согласился бы стать любой солдат, даже самый привередливый, обстрелянный и тем более необстрелянный. Капитан Анжеров в неразберихе тех роковых дней был твердым и последовательным, он не поддался панике и сумел внушить бойцам уверенность в себе, когда такую уверенность внушить было не так-то просто. Батальонный комиссар Волжанин стал генералом. Андреев нисколько не сомневался, что, останься жив капитан Анжеров, он бы тоже был генералом. Именно из таких людей и выходят большие командиры, такие, которые сейчас планируют наступление, куют победу.

Капитан Анжеров сердцем сумел понять двух друзей — Игонина и Андреева, приблизил их к себе и открыл в каждом свой талант. Из разрозненных, растерявших свои части людей он сколотил дисциплинированный отряд и показал фашистам, на что способен преданный Родине советский командир.

И такая гнетущая тоска вдруг навалилась на Андреева, и так остро он снова переживал тяжелую утрату, хотя с тех пор минуло уже два года, что Анна Сергеевна без слов поняла, чем был ее брат для этого чернявого парня. Она прониклась к нему чисто женской, сестринской симпатией, и ей даже стало казаться, что этот молодой, но уже столько переживший сержант по-родственному близок ей, потому что их связывают какие-то невидимые нити, у которых одно дорогое и для нее и для него начало — память об Алексее, память о комбате Анжерове.

Григорий рассказал все, что помнил, не упустил и случай, когда капитан отправил Петьку Игонина на тактические занятия с мозолями на ногах. Она спросила:

— Он был жесток?

— Что вы! — смутился Андреев: он не подумал, что она расценит так этот случай. Какая там жестокость, если Анжеров вовсю старался как можно быстрее сделать из мальчишек настоящих солдат, потому что история не хотела отпустить большего времени на их обучение. Многие это поняли лишь в первые дни войны, а капитан был из тех немногих, которые умели смотреть вперед.

Анна Сергеевна показала Григорию фотографию, которую брат прислал ей перед войной. У Андреева снова дрогнуло сердце. Капитан был снят во весь рост. Все в нем выглядело отлично. С фотографии он смотрел на мир с гордым достоинством, такой знакомый и близкий — и такой недосягаемый.

Потом Анна Сергеевна достала карту и попросила Андреева показать то место, где похоронен ее брат. Трудную задачу она задала Григорию. В тот год карты у отряда не было, шли с проводником, да еще у капитана была немецкая листовка, на обороте которой была схема местности. Немцы нарисовали два неровных круга: один — красный, жиденький и маленький, это, мол, окруженные русские войска, и другой — жирный черный, это, мол, доблестная немецкая армия сжимает смертельным объятием противника. Эта схема сослужила Анжерову добрую службу — заменила ему карту. Как трудно ни было, но Андреев все-таки определил на карте Анны Сергеевны место захоронения капитана. Вспомнил, где шли, какие крупные населенные пункты обходили, вспомнил канал, который форсировали.

Андреев описал место, где должна быть могила.

— Мы скоро там будем, — сказала Анна Сергеевна, — и я постараюсь ее найти. Если все будет хорошо, то надеюсь на вашу помощь.

— Всегда готов.

— А где второй, ваш товарищ?

Где Петро Игонин? Дорого бы Андреев дал, если бы кто сказал ему, где теперь его закадычный друг. В Брянске радистка Анюта вручила ему адрес Петра. Два или три письма получил от него. Петро еще лежал в госпитале после ранения. А выписался — и как в воду канул. Ни слова, ни полслова. Жив ли? Вообще, Петро не любитель писать письма, матери своей не писал, а кто для него сейчас Гришка Андреев? Тогда, в лесах, присвоили Игонину звание майора, а ныне, если жив, может, в полковниках ходит, а то и в генералах. А что? Нет, как-то не укладывается: Петька Игонин — и генерал?! Фантазия!

— Не знаю, — помолчав, ответил Григорий.

Возвращался в свою роту Андреев в глубоком раздумье. Действительно, скоро придем туда, где воевали в сорок первом. Поклонимся могилам павших однополчан и друзей — капитана Анжерова, Семена Тюрина. И скажем: «Вот мы и вернулись, дорогие друзья. Раньше не могли — тяжко было, но зато отомстили за вас сполна». И потом Григорий подумал о сестре комбата, об этой сухощавой стройной женщине с усталыми светлыми глазами. Надо же — нашла его в этом великом столпотворении войны! Песчинку в океане! Какое надо было иметь терпение, какую любовь к брату, чтобы напасть на след старшего сержанта Андреева! А ведь нашла! И неожиданно обожгла простая мысль: почему же не нашла Петра Игонина? Он же заметнее, все-таки старший командир. Неужели?.. Нет, он не хотел об этом даже думать, не мог пропасть Петька Игонин, наперекор всем чертям он где-нибудь воюет. Не такой он человек, чтоб исчезнуть…

БОЙ У РЕКИ

В роте ждала Андреева новость, которой он сразу и не поверил: подорвался на мине лейтенант Васенев.

— Как подорвался? — выдохнул пораженный Андреев, готовый взять Трусова, сообщившего это, за грудки. — Ты в своем уме?

— Не до смерти, — поправился Трусов, обидевшийся на старшего сержанта за то, что тот ему не поверил. — На «пудреницу» наступил.