Пять дней сплошного цирка - Марина Туровская

Допив бутылку пива, Сергей закурил.

– У меня хуже было. Я ведь сидел в молодости.

– Бывает. – Виталик достал из пакета еще две бутылки. – У нас вон Володька, клоун вечно пьяный, четыре года мотал. А ты?

– Два. Мама, да и я считаем, что произошел тот самый редкий случай, когда отсидка на пользу пошла. Я на наркотиках тогда сидел, на героине.

Сергей вспомнил восьмое мая пятнадцать лет назад. Особых празднеств по случаю Дня Победы не было, ветеранов почти не осталось. Но народу много не надо, лишний выходной тоже на дороге не валяется. К вечеру на центральную улицу микрорайона вышли семейные пары с детьми, компании ребят, отдельно прогуливались группы хохочущих девушек.

Сергей опять стащил деньги у матери. Он очень любил мать, но контролировать себя уже не мог, тащил из дома все, что можно вынести.

Тут же он встретился с Ромкой, который своим родителям наврал, что ему нужны деньги на два билета в кино. На общую сумму купили пять чеков. В первый раз вмазались в подъезде. Шататься после первого прихода по улице было лень, но встретились знакомые, бывшие одноклассники. Постояли, поболтали. Из пяти человек только один Юрка из соседнего дома был трезвым и «невмазанным». Именно он не понравился трем мужикам на ближайшей лавочке.

Когда они заорали, что Юрка им обзор на улицу закрывает, тот отошел в сторону, но при этом толкнул двухлитровую бутылку пива, стоящую на земле. Мужики начали возмущаться. Юрка поднял бутылку, две компании полаялись, но как-то вяло, без огонька.

Юрка, завязавший с наркотиками полгода назад и не переносящий алкоголя, решил, что с него хватит. Пожал ребятам руки и отправился домой. Компания побрела дальше по улице. И тут один из пьяных мужиков оторвал задницу от скамейки, догнал Юрика и пырнул его ножом в спину.

Это было так неожиданно, что сначала никто не понял, что же произошло. Юрка упал. Второй мужик на скамейке оказался самым сообразительным, прихватил початую водку и потрусил к своему подъезду.

Компания ребят несколько секунд стояла в ступоре. На глазах двадцати человек, в начале праздников, прирезали человека ни за что ни про что. Естественный гнев охватил ребят.

Раненый Юрка был в сознании, но слабел на глазах. Ребята вызвали «Скорую» и милицию. Один из участковых, на их счастье, курил на балконе и видел происшедшее. Видел, кто спровоцировал драку.

«Скорая» подъехала быстро. Мужика парни поймали, но в милицию не повели. Затащили за гаражи и там побили. Почему Серега тогда увлекся мордобоем, ему самому было не понятно.

Остановились ребята в своем мщении вовремя, как раз подоспел наряд милиции. У пьяного дурака оказалась сломанной челюсть. А вот у Сергея при обыске нашли три оставшихся чека героина. Хотели припаять ему по полной. И провокацию на драку, и торговлю наркотиками, то есть лет на семь. Но Сергею повезло – милиционер, куривший на балконе, от своих слов не отказался.

Мама, жалующаяся, что он отнес всю квартиру, в том числе продал даже утюг, плюнула на прежние распри и заняла денег на адвоката. Дали минимальный срок. В зоне Сергей держался середняком, на рожон не лез.

Когда вышел, мать не могла поверить, что он больше не колется. То, что Сергей начал закладывать за воротник, ее не очень беспокоило, половина России пьет. А Сергей действительно больше к наркотикам не вернулся. Конечно, два раза укололся, но истерики со стороны мамы и бывшей жены были такие, что он решил остаться алкоголиком.

Виталик слушал историю с вниманием.

– Ну чего, Серега, ты молодец. И мама твоя тоже. Давай с водкой завяжем?

Сергей посмотрел на Виталика трезвым взглядом.

– Ты чего, офигел? Последней радости лишиться?

– И здесь ты прав. – Виталик встал. – Спать пора, туши костер.

Вставка № 1

Генштабовский взрыв

В левом крыле здания заканчивался ремонт, с первого по третий этаж, и начинался в правом крыле.

Сашка был в отчаянии. Два месяца его комнатушка простояла от генеральского кабинета на двадцать метров. Генерал бесился, что приходится вызывать адъютанта телефонным звонком, но Сашка весело носился по коридорам, разнося бумаги, чай и устные распоряжения. Теперь, когда в отремонтированные кабинеты вносили мебель и расстилали красные ковры, ужас тесного общения с генералом возвращался.

Сашка на дух его не переносил – настолько, что ненависть приобрела цвет. Обычно она была пульсирующего светло-фиолетового цвета. В моменты, когда генерал называл его с́ыночком, с ударением на «ы», ненависть алела, а уж когда он жадно дотрагивался до руки или запихивал жирную ладонь под форменную рубашку, ощупывая Сашино тело, она перерастала в ярость и раскалялась до пронзительного белого цвета.

Сашка не мог жаловаться. Во-первых, потому, что, помимо офицерского жалованья получал ежемесячно в конверте семьсот евро, а во-вторых, прежний адъютант, после ссоры с генералом, погиб в автомобильной аварии, разбив всмятку себя и машину, возвращаясь с рыбалки.

Сашка зашел в еще пустой кабинет. Внимательно осмотрелся, пытаясь обнаружить недостатки. Ничего не задевало взгляда. Новая мебель орехового цвета, идеально положенный ковер, компьютер и принтер приятного, темно-серого оттенка, пузатая настольная лампа, негромкие часы. Спокойно и дорого.

Сашку отодвинул старшина, вносящий тяжелый ящик с горшками цветов, за ним в кабинет втиснулся сам генерал.

– Александр, принеси отстоянной воды, два дня цветы никто не поливал.

Генерал смотрел на Сашку, и тот чувствовал его еле сдерживаемую страсть.

– Ну что ты стоишь? Беги за водой. Потом кофе попьем, побеседуем.

Сашка прекрасно изучил это «побеседуем», кожаный диван тоже внесли в кабинет.

Опрометью выскочив в коридор, адъютант побежал к кладовке, в которой два месяца томились цветы со всего этажа.

– Ненавижу, ненавижу. Чтоб тебя разорвало, жук похотливый. Ненавижу.

Он бормотал про себя, автоматически забирая пластиковые бутылки с водой и опрыскиватель.

Генерал с удовольствием оглядел обновленный кабинет. Он поставил на большой стол портфель, вынул дорогой коньяк. Сейчас они с адъютантом побалуются кофе с коньячком, а затем он побалуется адъютантом. Миленький мальчишка. Такие нежные красавчики в армии – редкость.

Генерал сел за стол. За окном темнело, собирался дождь. Он включил настольную лампу.

Сашка быстро шел по коридору, сильно сжав бутылки с водой. Он подумал, что лучше смерть, чем опять неимоверное унижение нежеланного содомического соития, и запах старого хряка от волосатого генерала.