Время жизни - Роман Корнеев

Улисс пролетал лестничные площадки и порталы скоростных лифтов, его выносило на заброшенные некогда прогулочные площадки по периметру здания, он искал максимально безопасный, но самый трудноперекрываемый проход к общественным линиям или другим жилым домам – по возможности максимально дешевым, чтобы в них жило как можно больше народу.

Возможно, зря он так перестраховывался, но его чувство не позволяло ему и на шаг отступить он выбранного пути – а ему он привык доверять, как отлаженному механизму, который не дает сбоев. У кого-то он сегодня не сработал. Улисс не хотел называть конкретных имен даже про себя, но иначе как произошло то, что произошло.

Он благополучно выбрался на переход, ловко пробираясь среди неспешной, апатичной толпы. Кто-то из них думал, что дышит «свежим воздухом». В воздухе стоял крепкий запах аммиака.

Пролет, еще пролет, в поисках опасности глаза бегали от одной слишком сгустившейся тени к другой. Так, стой, не спеши, не торопись. Тебе нужно связаться, узнать, где это произошло. И с кем.

Ромул предупреждал – однажды один из Соратников погибнет. И тогда каждый из них почувствует эти последние мгновения. Сигнал, от которого не скроешься, который не пропустишь. Началось то, чего они все ждали.

Скорчившись на краю обрыва над густой непроглядной темнотой, опершись на бетонную шершавость, Улисс поднял руки раскрытыми ладонями вверх и забормотал, зашептал, запричитал едва слышную скороговорку, настраивающую его заснувшее на время истинное «я» на работу. Улисс, как и все Соратники, не знал до конца, благодаря чему он имел уникальную возможность видеть, что не видят другие, и слышать, что доступно услышать лишь избранным. Но это было его сущностью. Его сутью.

Соратник Улисс почувствовал, как его ладони раскаляются докрасна, питая болью нервные окончания. Он придумал эту боль, чтобы оправдать то, чего никогда не сможет понять. Это как расплата за подарок судьбы.

Погиб Соратник Урбан. Всем, кто может в течение получаса прибыть на место, получить точные координаты.

Ромул произносил это спокойным, отрешенным голосом, к которому все привыкли, на этом голосе держалась Корпорация, этот голос был нужен Соратникам. Именно сейчас.

Улиссу будто показалось, что он чувствует сейчас перед собой лицо. То, которое он так давно не видел, и увидеть когда-либо уже не надеялся.

Полчаса… он успеет, если перехватит частный глайдер. Личина сброшена. Сегодня начало конца, а он со спокойным выражением на чужом лице летит к месту гибели своего товарища, словно уже позабыл ту боль. Нет, не забыл. Запомнил. Ему пригодится это воспоминание, когда он найдет виновного в произошедшем сегодня.

Погиб единственный из Соратников, чье настоящее имя он знал, единственный, с кем он смог по-настоящему подружиться. Жан Армаль. Соратник Урбан.

Миджер рвался, путаясь в мыслях, от терминала к окну и обратно, что-то бормотал, не в силах остановиться. Информационный канал молчал, лишь крутилась бессмысленная заглушка «ждите поступления сведений, канал перегружен». За окном одна за другой вспыхивали гирлянды аварийных огней, небо уже обшаривали первые строчки навигационной лазерной системы. Как будто в этом был какой-то смысл. Имайн сходил с ума, и Миджер следовал за ним. Стоп, нужно что-то делать. Он здесь умрет, в этих стенах, в безвестности. Кто-то же должен знать…

В коридоре Миджер столкнулся с матерью. Та с отрешенным лицом сидела в уголке, подняв глаза к небу, и шептала, шептала, шептала.

– Мама, твой Бог остался на Земле, на Утерянной Терре. Теперь мы одни, не видишь? Эти… они сильнее всех богов. Они неумолимы и беспощадны. Нам никто больше не поможет.

– И все равно я верую в Спасителя. Жаль, что ты не унаследовал от отца его веру…

Миджер пошатнулся, но сдержал рвущуюся в ответ ярость. Она ни в чем не виновата. Спокойнее, сейчас все на грани.

– Может быть. Так было бы легче. Только спас людей века назад не мифический Спаситель, спасли нас Соратники. Спасли, чтобы ввергнуть нас в новую войну. Какое такое чудо должно случиться, чтобы враг ушел из нашего сектора Галактики?

– Ты не понимаешь, Мидж…

– Я не понимаю, что в нашей жизни непонятного. Если это действительно рейдер врага, то скоро мы погибнем. Все. И никто нас не…

Миджер услышал тревожный сигнал терминала и не стал договаривать. В гостиной уже вовсю пылал, переливаясь красным и фиолетовым, символ Галактики – стилизованное солнце, обернутое двойной спиралью протуберанцев. Централизованная передача, способ разгрузить перегруженную инфосистему. Миджер рухнул в кресло, впиваясь взглядом в черное окно зрительного поля. Бесконечный колодец пустоты затягивал, словно хотел утащить туда, за яркий образ, во мрак, где ничего и никого.

Как близок он к панике, Миджер осознал, только когда образ посветлел, оживляя обычное ночное небо, которое вспарывали те самые неопознанные объекты. Только теперь они были гораздо крупнее – раскаленные добела сгустки кипящего металла и окаменевшего воздуха – и были зафиксированы с лучшей точки, почти в зените. Спокойный голос за кадром помог вырваться из замкнутого круга полного смятения, однако от его слов легче не стало:

«Внутриатмосферные станции наблюдения и нейтринные детекторы сорок две минуты назад обнаружили приближающийся к ЗВ[2] Имайна неопознанный объект, движущийся по вынужденной траектории[3]. Вскоре телескопы однозначно идентифицировали его как космический модуль. На опознавательные сигналы внешних станций модуль не отозвался, войдя в атмосферу под углом, достаточным для захода на посадку. Однако погасить скорость неопознанному кораблю не удалось, в результате чего он сгорел в атмосфере, предварительно выбросив за борт три капсулы, которые сохранили живучесть и, сориентировавшись, снизились, уходя из-под нашего наблюдения на минимальных высотах. Судя по поведению объекта, с большой вероятностью это один из сбившихся с курса компонентов флота сопровождения рейдеров врага. В связи с данными обстоятельствами на планете объявляется „красная“ степень опасности с возможностью ее смены на „черную“. Всем ветеранам пространственных сил, а также стажерам и рекрутам всех курсов приказ срочно явиться для инструктажа в расположение непосредственного командования или место постоянной приписки в рядах ополчения. Остальным просьба по возможности принять успокаивающие средства и оставаться недалеко от терминалов для дальнейших инструкций. Повторяю. Внутриатмосферные станции…»

Запись пошла по кругу. Миджер, пятясь, выбрался в коридор. Вот так. Вот так.

Проходя мимо матери, затихшей, погруженной в себя, он обернулся и, чуть дрогнув голосом, сказал:

– Твой Бог оставил нас, мама. Он нас оставил.

Выбежав за дверь, Миджер очнулся уже среди деревьев, запнувшись обо что-то невидимое в темноте, чуть не повалился на землю. Было невероятно темно, поблизости не горел ни один фонарь, только слабые отсветы окон домов бросали блики на мокрые от ночного холода стволы. Аварийная иллюминация погасла. Кто-то из вояк, должно быть, уже озаботился светомаскировкой, остальные скоро тоже догадаются. Тренировки, инструкции, это все замечательно. Но в Галактике, которая могла даровать ее обитателям смерть столь быструю и неизбежную, все учения бесполезны. Выживших в крупномасштабных налетах на населенные миры не было. Шанс был только один – привлечь внимание проходящей поблизости крупной группировки военно-космических сил. Где-то там, в черноте неба, уже сверкала искра автоматического буя, уходящего в Прыжок.

Бесполезно, все бесполезно – на разгон и подлет армады, базирующейся даже в соседней звездной системе, уйдут месяцы. У столкнувшегося же с Рейдерами врага мира есть часы, считанные часы. О чем он думает, космос, о чем он сейчас думает!..

Миджер яростно шарил по поясу, пытаясь найти фонарик. Если они хотели спрятаться от разведчика, темнота им все равно не поможет, а как он доберется до центра в таком мраке?

Натужно запищал информер. Вспомнили, уже интересуются, где он. Инфоканалы, что ли, разогрели?

Нашедшийся фонарик выбросил под ноги узкий неяркий луч света, делая различимой дорожку меж деревьев. Так, хоть что-то. Миджер начинал уже опасаться, что придется возвращаться домой. Нет. Этого ему сейчас хотелось меньше всего.

Под срывающееся дыхание Миджер бежал по холму вверх, пытаясь выйти на широкую мощеную дорожку, но никак ее не находил, все больше злясь на себя за страх. Странно, Миджеру хватало при этом сил еще и думать о своих неладах с матерью. Самый час выбросить из головы, а нет. Страх, злость, неуверенность боролись сейчас в нем, разрывая на части. Дико захотелось скорча. Два пузырька. Или даже три.

«Нет, даже думать не смей!»

Дожил, сам с собой разговаривает…

Миджер поднялся на гребень холма, откуда открывался вид на центр, уже задыхаясь. Где же все?