Наедине с самим собой - Александр Левченко

На следующий день Яромир заглянул ко мне раньше, чем обычно, и, объявив, что последнее, комплексное обследование назначено на завтра, предложил провести экскурсию в город. Это было так неожиданно, что я не сразу согласился, чувствуя себя морально неготовым к решительным действиям. Яромир сначала не мог понять причины таких колебаний, однако мой случайный взгляд, брошенный на больничную одежду, дал ему целиком удовлетворительное объяснение.

— Не волнуйся, — рассмеялся он, похлопав меня по плечу, — наша фирма презентует тебе первую обнову.

Я быстро собрался, и через полчаса мы уже были в дороге. За окном автомобиля лил обычный для этой поры года дождь, наполняя душу пессимизмом, и я даже начал подумывать о том, не стоит ли отложить дело. Однако нет на свете ничего постоянного. Мы остановились в пригороде, возле первого же магазина готовой одежды, и когда через десяток с лишним минут я вышел на улицу в широких светлых штанах и легкой свободной рубашке и обнаружил, что ливень уже закончился, то вдруг почувствовал себя готовым ко всему.

— Ну что, едем в центр, или у тебя другие предложения поинтересовался Яромир, садясь за руль, и его совершенно естественный вопрос вынудил вздрогнуть оба моих тела. Конечно, ещё с самого начала я почти полностью сосредоточился на Кубе, однако это не мешало мне находиться в полной боевой готовности в своей украинской «резиденции», держа под рукой все, что удалось раздобыть: адрес банка, карманный испанский словарь, очень грубую схему Гаваны в энциклопедии и немного более подробную на экране дисплея, взятую из библиотечного справочника. И такая реакция на слова Яромира была связана с тем, что кубинский филиал банка «Леон» находился как раз в старой части столицы, в районе центрального бульвара Прадо неподалеку от Капитолия.

— В этом деле я целиком полагаюсь на тебя, — попытался ответить как можно беззаботнее, однако руки у меня мелко дрожали.

Современные жилые районы Гаваны мы проехали молча — по-видимому, Яромир скептически относился к архитектурному модерну. Зато, когда наш автомобиль очутился в аристократическом районе Ведадо, мой спутник начал с таким увлечением расписывать прелести окружающих сооружений, что это едва не кончилось аварией. Содержание его слов и действительная красота зданий не доходили до сознания, занятого поисками способов исчезнуть, и только тогда, когда мы выбрались на набережную и смогли окинуть взглядом морской облик города, в душе как будто что-то шевельнулось.

Первым пунктом нашей программы был осмотр старинной крепости Ла-Пунта. Я, конечно, тщательно делал вид, что все это меня очень интересует, однако сам только ждал наименьшей возможности, чтобы избавиться от Яромира. Но ни одного случая так и не представилось.

Потом мы немного прошлись по многолюдному Прадо и повернули к Президентскому дворцу. Осмотрели его довольно бегло, потому что Яромир тянул меня к соседнему Дворцу изобразительного искусства, где находился Национальный музей. И когда при входе я увидел большую толпу туристов, сплотившихся вокруг гида, то понял, что наконец появилась первая реальная возможность.

Яромир хотел все сделать своими силами, однако я настоял на том, чтобы пристроиться к экскурсии, ведущейся на английском языке, достаточно понятном нам обоим. И результаты превзошли самые лучшие ожидания. Не успели мы пройти несколько залов, как мой спутник так заинтересовался рассказом, что совсем забыл обо мне, и я, выбрав благоприятный момент, осторожно оторвался от группы и торопливо подался к выходу.

Выбравшись из помещения на улицу, я свернул в какой-то переулок и во весь дух бросился по нему к Прадо. На углу бульвара невольно оглянулся и, не обнаружив позади себя Яромира, уже довольно спокойно двинулся влево, к Капитолию, смешавшись с пестрым людским потоком. На душе остался неприятный осадок от такого подлого по отношению к Яромиру и всей его фирме поступка, и единственным утешением было осознание того, что другого выхода у меня нет.

В нужном месте я свернул налево и очутился на узенькой улочке, тянущейся между красивыми старинными зданиями. Согласно со схемой, цель была уже совсем близко, однако пришлось ещё немного попетлять, пока в конце концов довольно неожиданно перед глазами не выросло суровое неоклассическое сооружение с вывеской «Leon». Сердце ускорено заколотилось в груди, и я не сразу отважился переступить порог.

Пока ноги несли меня к окошечку, в душе успели зародиться какие-то туманные опасения относительно возможных бюрократических препятствий. Но все оказалось довольно просто. Достаточно было знать только номер и шифр счета, и вскоре я уже выходил из банка, сдерживая радостную улыбку. В кармана моих широких брюк лежала не очень толстая, но весомая пачка хрустящих банкнот.

Выбравшись снова на Прадо, я решил немного замести следы и, воспользовавшись словарем, спросил какого парня по-испански, где здесь ближайший супермаркет, надеясь запомнить ответ и потом его перевести. Но кубинец, услышав свой родной язык из моих уст, мигом перешел на такой же ломанный английский. В конце концов мы объяснились, и минут через двадцать я уже щеголял перед зеркалом в светло-сером костюме европейского покроя и легких замшевых мокасинах. Заодно приобрел зонтик, кошелек, большие черные очки и спортивную сумку, в которую спрятал одежду «от Яромира».

На улице я остановил такси и, решив ещё раз застраховаться от возможных преследований, небрежно бросил:

— Аэропуэрто.

— Куаль? — неожиданно поинтересовался водитель, и я непонимающе вытаращился на него. Таксист усмехнулся и подсказал: — Хосе Марти, интернасьйональ?

— Си, си, — облегченно вздохнул я, проклиная себя за неразумные детские затеи.

Аэробус на Киев отлетал в четверть седьмого вечера. Приобретя билет в автоматической кассе, я забрался в самый глухой уголок зала ожидания и вплоть до самой регистрации просидел там. И лишь поднявшись по трапу, остановился и бросил единственный прощальный взгляд туда, где готовилась к вечерним развлечениям прекрасная столица Кубы. Увижу ли я тебя ещё раз, Гавана?..

Проснувшись, я бросил взгляд на большие настенные часы и хмыкнул: было уже больше трех пополудни. «Кубинское» тело ещё спало под стеной, и я не стал его будить — все-таки в дороге утомляешься больше, хотя и ожидание тоже не мед. Интересная проблема возникла под утро, когда измученное да ещё и вымокшее под дождем новое тело, выдержав все конспиративные требования, переступило наконец порог дома: как встречать себя самого? Обнять, расцеловать, ограничиться рукопожатием? В конце концов я решил обойтись без каких-либо церемоний — все-таки не театр, и играть не для кого.