Муж, который живет на крыше - Наталья Александрова

Благие намерения вылетели у Лолы из головы, она пошла, ведомая собственным носом, открыла другое отделение шкафа, где висела одежда. Так и есть, вот оно! Ленькин шикарный серый пиджак от Армани буквально источал чужой запах. Лола сняла пиджак с вешалки, потрясла его и обшарила карманы. Там не было ничего, кроме двух использованных билетов в театр.

Находка настолько Лолу удивила, что она в полном изумлении плюхнулась на кровать, потревожив разлегшегося там кота. Он зашипел, но не грозно, только поглядел недовольно и отодвинулся подальше, благо кровать была широкой, всем места хватало. Кот за время Лолиного отсутствия совершенно распустился, но Лола решила не отвлекаться сейчас на его воспитание, да и, по правде сказать, Аскольд не слишком прислушивался к ее нравоучениям.

Билетов было два, стало быть, Леонид ходил в театр с дамой. И в какой театр? В Мариинский! Вот же все написано черным по белому: вторая ложа бельэтажа. И число, на обороте стояло число, одиннадцатое марта. И еще там было слово «Сомнамбула». Прочитав это слово, Лола подскочила с кровати как ужаленная. Перед ее глазами встали многочисленные рекламные щиты, которые висели по всему городу задолго до ее отъезда. Премьера мирового уровня, говорили по телевизору, Беллини вообще очень сложный композитор, мало кто из дирижеров решится на постановку оперы. «Норму», например, давно уже не ставят, потому что с тех пор как Монсеррат Кабалье постарела, в мире просто некому петь главную партию, нет такой примадонны.

Лола помнит, как она неоднократно пыталась обсуждать все музыкальные новости с Маркизом, но в конце концов отступилась, потому что Леня был абсолютно равнодушен не только к классической музыке, но и вообще к любому театру. Даже когда она, Лола, играла в драматическом театре, Леньку ни под каким видом невозможно было зазвать на спектакль. И вот теперь он настолько увлекся неизвестной дамой, что пригласил ее в оперу! Этого не может быть, Лола просто не в состоянии в это поверить.

Кроме всего прочего, Лола готова была поклясться, что до ее отъезда Леня и не помышлял ни о какой опере. Билеты же на премьеру «Сомнамбулы» были раскуплены заранее за бешеные деньги, и достать что-то накануне совершенно не представлялось возможным. Лола почувствовала к неизвестной женщине нечто вроде уважения, ведь это из-за нее Ленька так расстарался. Но все же с этим вопросом требовалось разобраться, причем как можно скорее.

На столике валялась Ленина записная книжка, и Лола принялась листать ее от полного бессилия. Книжка у Лени была толстая, записей в ней было очень много, почти все зашифрованы так, чтобы понять их мог только Маркиз. Он утверждал, что книжка – его основное орудие производства. То есть основное орудие – это голова, а книжка на втором месте.

Лола со вздохом отложила гроссбух, и книжка раскрылась на первой странице. Там было нацарапано торопливым Лениным почерком почему-то карандашом: «Мария Степановна. Билеты». Дальше шел номер телефона.

Повинуясь мгновенному импульсу, Лола набрала номер.

– Театральная касса! – ответили на том конце жизнерадостным глубоким контральто.

– Вы извините, – затараторила Лола, – адресок ваш напомните, пожалуйста, а то телефон-то у меня записан…

Театральная касса находилась на Литейном, недалеко от моста. Собралась Лола быстро. Вняв внутреннему голосу, она не стала надевать свою шикарную норковую шубу. Шуба была из отлично выделанной норки цвета топленого молока, и с отвратительной петербургской зимой Лолу примиряла только возможность носить эту шубу. Лола погладила мех и, вздохнув, достала дубленку. Дубленка была очень приличная, но совершенно не запоминающаяся, такие есть у многих женщин. Минут сорок Лола поработала над образом, то есть нанесла на лицо светлый тон, чтобы загар не бросался в глаза, и сделала такой макияж, чтобы лицо казалось чуть шире, а глаза – чуть меньше. Она даже навела несколько морщинок возле глаз. Теперь из зеркала на нее смотрела абсолютно ничем не примечательная женщина хорошо за тридцать.

Театральная касса оказалась небольшой комнаткой, увешанной всевозможными афишами и плакатами. Лола заглянула в окошечко, и в лицо ей тотчас пахнуло жутким парфюмерным запахом. Крошечное помещение за окошком занимали две женщины, одна – полная молодящаяся крашеная блондинка, другую почти не было видно. Она скорчилась в углу, прижимая к носу не первой свежести носовой платок.

В помещении театральной кассы никого не было. Лола потолкалась по комнате, разглядывая афиши, потом подошла к окошку, внимая недовольному окрику блондинки:

– Дама, вы будете билеты покупать или просто так гуляете? А то мы на обед закрываемся!

Судя по голосу, именно она отвечала Лоле по телефону.

– Мне бы на оперу… – промямлила Лола. – Хорошо бы в Мариинку, на «Сомнамбулу»…

– Что? – возопила блондинка в окошке. – Дама, вы когда родились – вчера? Да на «Сомнамбулу» все билеты раскуплены на полгода вперед, а у нас их вообще не было. У нас ведь обычная театральная касса, а вы представляете, сколько стоят билеты на такой престижный спектакль?

– И сколько же? – улыбаясь, спросила Лола.

Краем глаза она заметила, что вторая женщина, отняв платок от лица, смотрит на нее очень пристально и даже приоткрыла рот. Впрочем, возможно, это было от насморка.

– Билетов нету! – отрубила молодящаяся блондинка. – Вот если хотите, возьмите в цирк, горящие…

– Вы издеваетесь? – кротко спросила Лола. – Я же просила на оперу, конкретно на «Сомнамбулу», мне говорили, что у вас можно достать… ведь вы Мария Степановна?..

– Кто? – требовательно спросила блондинка. – Кто вас ко мне направил?

– Ммм…

– Вот что, милая! – решительно заявила тертая театральная кассирша. – Если вам цирк не подходит, то ничем помочь не могу, потому что сами видите: вот только остались на концерт группы «Ноги на стол» – очень, кстати, популярная… или вот в Средний театр, на пьесу «Синие лица на белой стене» или не лица, а ноги…

– И тут ноги, и там ноги! – удивилась Лола и подумала, что если бы группа с таким названием действительно была популярна, билеты не лежали бы в такой задрипанной театральной кассе, а Средний театр она прекрасно знала, он тихо умирал, руководимый бездарнейшим режиссером, который сидел на этом месте уже лет тридцать и твердо намеревался уйти с места главного только на кладбище.

– Нет уж, спасибо! – решительно поблагодарила Лола и тут заметила, что вторая кассирша делает ей за спиной молодящейся блондинки недвусмысленные знаки.

Лола вышла из театральной кассы и спряталась за ближайшим газетным киоском. Через некоторое время дверь открылась, и оттуда вышла упомянутая блондинка в песцовой шубе и такой же шапке. Она строго сказала что-то на прощание своей напарнице, выглянувшей наружу, и не спеша направилась в сторону.

«Обедать пошла, – поняла Лола, – а у той, верно, денег нет на кафе или бистро, так она на рабочем месте чаек пьет с булочкой».

Она выждала еще некоторое время, после чего дверь театральной кассы снова отворилась, и ее поманили внутрь. Лола зашла в помещение, там было холодно, потому что, оставшись одна, кассирша раскрыла все форточки.

– Запах духов выветриваете? – догадалась Лола.

– У меня аллергия, – призналась кассирша и тут же перешла к делу: – Слушайте, что же вы так неосторожны? Зачем же было напрямую спрашивать про билеты?

– Что вы имеете в виду? – удивилась Лола. – Что подозрительного в том, что я в театральной кассе спрошу про театральные билеты?

– Ведь вы из налоговой полиции? – спросила кассирша. – Вы пришли по моему заявлению?

Лола едва сумела справиться с глазами, которые хотели вылупиться, и ртом, который обязательно хотел раскрыться от удивления.

– В некотором роде… – пробормотала она. – Давайте присядем, и вы расскажете мне про все подробно, Татьяна Павловна.

Очень кстати Лола успела прочитать на тетрадке с записями, лежащей перед кассиршей, ее имя – Татьяна Павловна Коровкина. Вид у нее был неказистый – сутулая худая тетка, с коротко стриженными полуседыми волосами и глазами снулой рыбы.

– Понимаете, – жарко зашептала кассирша, – она все время нарушает… то есть она все время перепродает билеты. На хорошие же спектакли не достать, а она… за большие деньги…

Лола мигом смекнула, что заведующая театральной кассой в своих махинациях с билетами разбирается сама, а эту тетку настолько презирает, что даже не считает нужным ничего от нее скрывать, не то что делиться доходами. Сам по себе такой факт Лолу интересовал мало, но следовало попытаться расспросить подробнее про премьеру.

Лола достала билеты, которые вытащила из Лениного пиджака, и положила их перед кассиршей. Та вгляделась близоруко и подняла глаза, из которых даже исчезла рыбья снулость.

– У вас куплены? Отвечайте на вопрос, – отчеканила Лола, заметив, что ее визави колеблется. – Я на работе, попусту лясы точить некогда…