Алмон - Галина Полынская

Сквозь ливень и туман, поднявшийся от разгоряченного тела планеты, зачем-то пробились солнечные лучи и высветили Георга в хрустальном стекле. Его высокая, безупречно сложенная фигура, затянутая в темно-синие одежды, казалась замурованной в сверкающе-стеклянном великолепии. Холодное лицо в нимбе белых волос — спокойное до отрешенности, черты застыли, словно на портрете, лишь на виске часто-часто пульсировала тонкая вена. Пальцы Владыки сдавливали пустой бокал, как чье-то горло, пока бокал не треснул и осколки не вонзились в ладонь.

Анаис чувствовала, что еще немного и она задохнется. Приподняв голову, Алмон наблюдал, как девушка, извивается, сопротивляясь кому-то невидимому. Прохладные пальцы разжались так же неожиданно, как и возникли. Анаис зашлась в приступе кашля, без сил падая на постель.

Патриций отряхнул ладонь. Кровоточащие порезы моментально затянулись, не оставив о себе напоминаний. От двери донесся неприятный царапающий звук. Когда Дракула пребывал в особо подобострастном настроении, он не стучал, а скребся в дверь. Патриций поморщился и бросил:

— Входи, Дракула, входи!

Из шкатулки на письменном столе, Георг взял тонкую черную сигару и вернулся в кресло у пустого камина. Вошедший вампир прямо сходу принялся докладывать о решении вопроса с Гаванью, и о том, что приготовления к приему идут успешно и близятся к завершению, и о том, что…

— Дракула, я говорил тебе, чтобы ты дверь не царапал?

— А? — осекся Дракула. — Кто царапал? Я царапал? Да никогда я не мог так поступить, у меня и ногтей-то приличных нет! — Старый вампир вытянул вперед пальцы с сантиметровыми белыми когтями. — Разрешите задать пару важных вопросов?

Патриций кивнул и перевел взгляд на полосы сигарного дыма, тянущиеся в бледнеющих солнечных лучах.

— Мегенавр спрашивает, какую цветовую гамму вы предпочитаете сегодня? Какое одеяние подобрать к приему? Будут ли особые пожелания?

— Пусть сам подберет.

И вампир про себя отметил, что когда Георг не высказывал никаких пожеланий касательно своей одежды, Мегенавр неизменно одевал его в черное, разве что с подбором металла каждый раз гадал, но ни разу еще не ошибся, точно попадая под настроение Патриция.

— Советник Скобар умолял уточнить, будет ли э-э-э-э… частный ужин после приема? В смысле… э-э-э-э… продолжение? Понадобятся ли жертвы?

— Скажу в течение приема.

— А еще…

— Всё, Дракула, всё.

Отдышавшись, Анаис поднялась, избегая смотреть в сторону «гнезда», и снова попыталась собраться с силами и начать сначала. Но на этот раз ничего не получилось — она боялась закрывать глаза.

Зала сияла тысячами живых огней — только ими, сведенными в необыкновенные огненные композиции, была украшена Малахитовая. С улетевших ввысь невидимых сводов лилась невесомо-прозрачная музыка. Прибывшие с различных планет и миров многочисленные гости отдавали должное общению друг с другом. Ни одна планетарная резиденция Солнечной не могла себе позволить столь масштабных собраний, нигде не могло одновременно разместиться такое количество лидеров и представителей планет. Поэтому начало собрания вышло несколько суматошливым — некоторые гости никак не рассаживались за столы, желая сразу же пообщаться с интересными или важными Появление Патриция ознаменовало начало приема, и суматоха стала стихать. Черное одеяние, усеянное бриллиантовой россыпью, напоминало звездное небо, грудь отягощала цепь лунного серебра с символами Высшей Власти Империи Марса. Как только Георг достиг центра Залы, его окружило людское кольцо, улыбчивое, шумное, разноликое. Какое-то время Патриций великодушно обменивался едва заметными кивками и ничего не значащими фразами и приветствиями, затем проследовал к трехступенчатому возвышению с резным цельно малахитовым столом и тремя креслами. Как только Георг занял центральное кресло, к нему присоединились Дракула и Палач. Патриций приподнял кубок, усыпанный Драгоценностями Космоса, кивнул и пиршество началось. Так как Патриций ничего не ел, лишь время от времени касался губами края кубка, глядя в Залу, Дракула с Палачом вынужденно голодали, не осмеливаясь жевать рядом с ним. Взгляд Георга скользил, пронизывал, нырял в это сравнительно маленькое, но бурное, взволнованное разноцветное море людей со всей отрешенностью и едва заметным ироничным презрением знатока человеческих глубин. Как вдруг взгляд его, ничего определенного не ищущий, коснулся удивительно ясного, будто насквозь пронизанного тончайшими солнечными лучами девичьего лица. Георг медленно поднес к губам винный кубок, глядя на девушку, она оживленно беседовала с послом Луны. Ее одеяние не оставляло сомнений относительно принадлежности к высочайшему сословию, а глаза, ярко-золотистые, осененные длинными черными ресницами говорили о чистокровном сатурнианском происхождении.

— Дракула.

— Да-а?! Кх-хек…! — старый вампир подавился вином, когда Георг вдруг нарушил молчание, обратившись к нему. — Прошу прощения… кх-хе!

— Кто эта девушка?

— Какая именно? — сдерживая кашель, Дракула прищурился.

— Рядом с лунарём Бергером.

Дракула прищурился еще сильнее. Лунаря Бергера он еще худо-бедно различал в толпе, а вот с девушкой было сложнее…

— А! Понял, о ком вы говорите! Это же принцесса Сатурна Ластения, дочка Аргона и Олавии.

— Принцесса Сатурна? Что же она здесь делает в одиночестве? И разве мы приглашали правителей Сатурна?

— Не знаю, Владыка, честное слово не знаю, списками приглашенных ведал Советник Скобар. Желаете чего-нибудь отведать?

— Нет.

Патриций задумчиво посмотрел на дочь королей Сатурна. «Ластения… — беззвучно произнес он, — красивое имя».

Обхватив колени руками, Анаис смотрела в одну точку, слушая тяжелое, хриплое дыхание полуволка. Порой он начинал задыхаться, словно уставал нести непосильную ношу. Тогда Анаис кусала до крови губы и упрашивала себя не плакать. Она смотрела в одну невидимую точку на гладко-серой, без единого изъяна, за которой можно было бы зацепиться взглядом стене, и бесконечно задавала один и тот же вопрос: как с Алмоном могло случиться такое? Почему? Внезапно ее лоб налился теплой тяжестью, а на лицо словно упала сиреневая пелена. И, не успела девушка испугаться, как перед нею дрожащими, сверкающими занавесями распахнулись глубины Космоса, зазвучали, зашелестели тайные голоса планет… В сопровождении тонкокрылых большеглазых Птиц, по звездным далям шел Учитель, и рядом с ним — Алмон.