Сэр Майкл и сэр Джордж - Джон Пристли

— Кемп, речь идет о плане Бодли-Кобем. Надеюсь, вы помните, что дали согласие взять это дело у Нейла Джонсона, а он обещал передать вам все материалы?

Тим кивнул и улыбнулся, вид у него стал деловитый, решительный, вся сонливость исчезла: видно, он всегда старался быть таким, каким сэр Джордж и не ожидал его видеть.

— Да, они у меня. Я все прочел. Можно сказать, не отрываясь. С огромным удовольствием. Очень хочу познакомиться с этой женщиной.

Сэр Джордж уставился на него.

— Вы меня удивляете, Кемп. Кстати, мы получили извещение, что до среды на будущей неделе ее видеть нельзя.

— Что ж, значит, съезжу к ней в среду. И если можно с самого утра, — сказал Тим, потирая руки.

— Разве Джонсон вам не рассказал про нее?

— Как же. Она — старая ведьма. Говорит без умолку. Обычно полупьяная. Нейл от нее в ужасе.

— Ну?

— Ну, а я в ужас не приду. У меня таких знакомых много. Главное, надо пить с ними вместе. Если и вы не напьетесь, как она, так никакого общения не получится.

— Допустим. Но не можете же вы начать пить с ней с утра.

— Еще как могу! Даже могу начать с вечера. Не с ней, а независимо от нее.

Сэр Джордж подозрительно посмотрел на него.

— Не забывайте, что вы там будете представлять Дискус.

Тим поднял руку: два пальца казались обуглившимися от вечной трубки.

— Я — служащий Дискуса и выполняю поручение Дискуса. Этого я не забуду, генеральный секретарь…

Как видно, на этой высокой ноте он и хотел закончить разговор, но вдруг вспомнил, что Джоан нужно дать еще время на телефонный разговор.

— Более того, — сказал он, — я знаю то, что вам, возможно, неизвестно. — Он сделал паузу и ради пущего драматизма, и ради выигрыша времени. — То, из-за чего мое посещение может стать срочно необходимым. — Опять пауза.

— Ну говорите, говорите же, в чем дело?

— Комси тоже взялся за эту леди, как ее…

— Не верю. Она настаивала на переговорах с нами.

— А теперь она прощупывает Комси.

— Откуда же вам это известно?

Тим объяснил, какая у него агентура в Комси.

Сэр Джордж пришел в ужас.

— Слушайте, Кемп, этого я не потерплю. Это просто-напросто нечестная игра. — Он ждал протеста, но Тим молчал. — Да и, кроме того, мне не верится, что эти девицы могут что-либо знать.

— Они все знают, — сказал Тим.

— Ерунда! Я говорю не об ответственных людях, таких, как миссис Дрейтон, я про обычных секретарш.

— Все знают.

У сэра Джорджа лицо налилось кровью, а с таким лицом он всегда начинал кричать.

— Кто это вам сказал?

— Это я вам говорю. Все знают.

— Что вы заладили одно и то же. Это действует на нервы. Неужели вы хотите меня уверить, что и наши девицы не только знают, что у нас происходит, но, может быть, звонят какому-нибудь субъекту из Комси…

— Ну, нет. Нет, нет и нет. Начать с того, что в Комси такого субъекта нет. Конечно, сам Майкл Стратеррик слушал бы любого без угрызений совести, но он слишком много мнит о себе, чтобы опускаться до такого уровня. А кроме того, если девицы даже все знают, им это неинтересно.

Сэр Джордж снова пришел в ужас.

— То есть как это неинтересно! Им должно быть интересно. Здравый смысл этого требует.

— А у них его нет. Я хочу сказать — нет здравого смысла. Я просто сохранил с ними дружбу — ведь я служил в Комси. А другу они расскажут все, что, по их мнению, ему интересно.

— Но где же их лояльность по отношению к Комси?

— Нигде. Им интересны люди, а не учреждение. И здесь, конечно, то же самое.

— Я всегда гордился лояльностью своих сотрудников, — напыщенно заговорил сэр Джордж.

— Разумеется, — сказал Тим выжидательно.

— Некоторые люди умеют вызывать лояльное отношение, другие — нет. Например, я удивился бы, если бы к Стратеррику так относились. Настолько он самовлюблен, эгоистичен, нервозен.

— Да, безусловно.

— А разумное руководство требует других качеств характера.

— Несомненно, несомненно.

Сэр Джордж переждал минуту-другую, взглянул на свой стол, потом в окошко.

— Ну, а если Комси действительно ведет переговоры с леди Бодли-Кобем, так как, по-вашему, там обстоят дела, Кемп?

— Сэр Майкл сам едет к ней. Разговор на высшем уровне.

— Но он ничего не знает про эту женщину. Вам, должно быть, не сказали, когда он едет?

— Пока нет. Но если он не окружит свой визит полной тайной, я скоро узнаю. Если ничего не случится, я сам появлюсь у нее в среду с самого утра. — Он широко улыбнулся сэру Джорджу, но тут же стер улыбку и встал. — Я вам больше не нужен, генеральный секретарь? Отлично! Кстати, если будете писать этой леди, сообщите ей, что я был в Комси, а сейчас, к счастью, вернулся в Дискус.

— Я так и собирался ей написать, Кемп, благодарю вас. — В сухости тона сэра Джорджа была ирония, более того — упрек.

Выйдя из кабинета, Тим наклонился над столом Джоан Дрейтон.

— Ну как, говорили с Уолли?

Джоан кивнула — вид у нее был несчастный.

— Он уже немного пьян. Знаете, ему предложили роль в театре, он хочет ее взять — будет играть швейцара в марокканском борделе в Драматическом театре. Спектакль очень авангардистский, очень символистский. Значит, он теперь не вернется к той женщине и к своим детям, потому что денег у него не будет, а она никогда не позволяет ему сидеть до полуночи, пить ее джин и виски и спорить всю ночь с режиссером и четырьмя другими участниками спектакля. А мне это ужасно утомительно, и хуже всего, когда пьеса авангардистская, символистская. Не знаю отчего, но это так.

— Оттого, что эти актеры весь вечер не общаются друг с другом, Джоан, — объяснил ей Тим, — а потом, как сумасшедшие, ищут общения. A-а, слышите — сэр Джордж!

Это прозвонил звонок.

— Да… Ну, как он?

— Так себе. Весьма так себе. — Тим отошел от стола и уже у дверей сказал: — Будет вам диктовать письмо к леди Бодли-Кобем — про меня.

— Господи, опять эта женщина!

— А вы не волнуйтесь!

Впрочем, какой смысл успокаивать бедную Джоан, или сэра Джорджа, или, уж если говорить правду, вообще кого бы то ни было, спросил себя Кемп уже в коридоре. Все они любят волноваться.

7

— Нет, Сесил, ни одного пенни, — сказал сэр Майкл. — Даже не надейтесь. И я нисколько не огорчусь, если никакой выставки вообще не будет.

— Но о них писал «Монитор», директор. Разве вы не читали?

— Конечно нет. Я всю неделю убил на возню с «Современным искусством». Но уж воскресные вечера портить не дам. — Сэр Майкл снова пробежал глазами памятную записку Сесила Тарлтона. — «Атомистическая группа». Один изображает исключительно «Ритмическое пространство» — не знаю уж, что за штука. Другой пишет портреты только с рентгеновских снимков…

— Понимаете, он раньше работал в больнице…

— Вот и продолжал бы там свою полезную деятельность. Третий — скульптор, прости Господи, — не признает другого материала, кроме спресованных автомобильных запчастей. Нет, Сесил, посоветуйте им попытать счастье в Дискусе.

— Они уже пытали.

— Как? Значит, они не сумели провести за нос даже этого осла — как бишь его… Спенсера, и все-таки хотите навязать их мне. Тарлтон? Что это вы затеяли? И о чем вы вообще думаете, милейший?

— Я, как глава отдела изобразительных искусств Комси, чувствую себя ответственным…

— Только, пожалуйста, без речей, Тарлтон. Я этого не перевариваю, хотя мне самому приходится их произносить. Ну, что там у вас еще?

— Насколько мне известно, Нед Грин, который в последние годы живет во Франции, приезжает, чтобы устроить персональную выставку в галерее Баро…

— Знаю, знаю. Я и сам когда-то знавал Неда Грина. Неплохой художник, но нам лучше с ним не связываться…

Несчастный Тарлтон пробормотал что-то про Дискус.

Изборожденное страстями лицо сэра Майкла осветила злорадная улыбка.

— Прекрасная мысль! Увидите Спенсера, посоветуйте ему убедить Джорджа Дрейка заняться Грином. Но, само собой, ни слова о том, что это исходит от меня. Обстряпайте это дельце, Сесил, и я прощу вам даже «Атомистическую группу». Но разумеется, ни одного пенни вы не получите. Когда пойдете через приемную, попросите мисс Тилни зайти ко мне.

Сесил Тарлтон уже не в первый раз подумал, что, пожалуй, лучше бы ему служить в Дискусе, где шеф хоть не притворяется, будто что-то смыслит в искусстве. А еще лучше заведовать какой-нибудь тихой картинной галерейкой, хотя Мона, конечно, была бы недовольна. Правда, она и от его работы в Комси тоже не в восторге. И он подумал, опять-таки не в первый раз, что странно все-таки, как это у Моны год назад, всего за какой-нибудь месяц, пропало чувство восхищения сэром Майклом, а потом она воспылала к нему такой ненавистью, что нечего было и думать пригласить его к обеду. «Мне противна даже мысль о его присутствии», — заявила Мона. Странное высказывание.