Текила-любовь - Дарья Лаврова

Как она ни пыталась справиться с собой, все попытки шли коту под хвост. Чем сильнее хотелось быть «хорошей девочкой» – тем хуже ей это давалось. Насте нравилось язвить Максу, говорить гадости, но в то же время, глядя на него, такого загорелого, в лёгкой рубашке, ей жутко хотелось обнять его, прижаться к нему, как раньше, как год назад, когда все ещё было хорошо.

«Дура. Нереальная идиотка». – Настя прокручивала в памяти, что было полчаса назад. Она знала, что это «обними» ничего не изменит, но ей, как наркоманке, хотелось снова ощутить его тепло, пусть даже и в последний раз, пусть даже после будет ещё больнее.

«Конечно, Макс, ты издеваешься надо мной, – мысли в голове Насти опережали одна другую. – Ни одна нормальная девушка не падёт так низко, как я. Ненавижу себя, а тебя – ещё больше. Себя – за то, что, оказывается, всё ещё люблю, а тебя за то, что позволяешь мне унижаться перед тобой. Моя планка опустилась ниже канализационных труб, по которым скачут бурые крысы, – ниже просто невозможно. Я уничтожена и растоптана».

Настя готова была расплакаться, как в первый день в яслях, когда думала, что мама бросила её.

– Будешь курить? – осторожно спросила Анька.

– Нет, лучше текилы… – вздохнула Настя. – А ещё мыло, верёвку и табуретку… Так плохо, что хочется повеситься. Окажешь услугу? Поможешь подруге?

– Дура ты, Настя. – Анька затянулась сигаретой. – Что он тебе сказал?

– Мы друзья. Круто, да?

– Ещё бы! Друг – это звучит гордо. А друг-женщина, то есть подруга…

– Звучит, как пустое место… – продолжила Настя. – Потанцуем?

– Потанцуем.

Настя выпивала по пять порций текилы за ночь, а наутро пыталась составить целостную картину из туманных обрывков мыслей и воспоминаний.

Всё будет хорошо. Всё будет, как раньше, как два года назад: никаких серьёзных отношений и привязанностей. Только тусовки, клубы и свободная любовь.

Так решила для себя Настя Иванова, опрокидывая шестую стопку текилы.

Спустя сутки Настя, не спавшая всю ночь, и Машка, вернувшаяся утром из Сочи, ужинали в одной из летних забегаловок на юго-западе Москвы. Небо, словно паутиной, затянулось серыми облаками. Недалеко готовили шаурму – так пахло по утрам в их любимом арабском кафе «Симбад». Из окон ближних блоков доносились зажигательные этнические ритмы, разливаясь в осенней тишине по всему студенческому городку и растворяясь в воздухе над еловым лесом. Отовсюду слышалась непонятная иностранная речь и бегали арабы.

А Машка, как всегда эмоционально и красочно, расписывала Насте подробности двух недель жаркого отдыха.

– Захожу я, короче, в вагон, ищу своё место. Думала – расслаблюсь, не буду видеть все эти рожи целых две недели! Отдохну как нормальный человек. И что ты думаешь?

– Что?

– Полвагона – инженерный факультет! Мишаня доставал всю дорогу. Лежит он у меня на коленях, довольный такой и говорит: «А мне можно. У меня есть права быть первым мужиком». Ха-ха! Мужик, на год меня моложе. Я ему и отвечаю: «Мишенька, не хочу тебя, конечно, расстраивать. Ты можешь быть новым мужиком, но первым, боюсь, уже поздно.

– А он что? – спросила Настя, лениво шагая рядом.

– Он говорит, что и новым мужиком не против. А я говорю, что ему трудно со мной будет. Я ведь любого парня так могу довести, что он меня ногами пинать начнёт. Я же буду ходить не только налево, но и направо, и назад, и вперёд, и по диагонали, и кругами…

Машка Давыдова родилась двадцать лет назад в Курске. С самого рождения её жизнь проходила в тяжёлой и мучительной борьбе за независимость, которую она клочок за клочком вырывала из рук своих родителей. «Маша, не раскачивайся на стульчике – упадёшь!» – «Нет, буду!» – отвечала двухлетняя Маша, а через минуту собирала осколки молочных зубов. «Не ходи на речку, там грязно!» – «Нет, пойду». И она шла, а потом возвращалась лохматая, в липкой чёрной грязи. За что и получала подзатыльники.

Маленькая девочка, похожая на ангела, с белокурыми локонами и прозрачными аквамариновыми глазами моментально очаровывала взрослых, а потом легко вила из них верёвки.

Читать она, казалось, научилась раньше, чем ходить. Машку интересовало всё, что в принципе могло интересовать по определению. Начиная музыкой и заканчивая восточной медициной и гаданиями на кофейной гуще.

В универ она поступила без особых проблем и перебралась в Москву. Первый курс провела в состоянии жесточайшей депрессии. После долгих поисков самой себя наступило разочарование. Всё было не то. Не тот большой город, не тот институт, не тот факультет и специальность, не те люди, что постоянно рядом. Всё не так, как хотелось и представлялось. Жизнь казалась чёрной, а её восприятие было близко к идее «Догмы» – «Жизнь дерьмо, и каждый день откусываешь небольшой кусок». Тогда Машка решила, что тоже станет сукой и ей будет на всех насрать. Потом она, правда, призналась, что депрессия была лишь следствием расставания с парнем, которого она любила два года и который остался в родном городе. Невысокий, худой и кудрявый – почти копия Пушкина, только рыжий.

За два с лишним года всё в жизни Машки потихоньку пришло в норму. Пришлось, правда, пройти через некоторые испытания. Смешать, например, водку с пивом и отрастить немного цинизма для защиты от внешнего мира. Но как результат – всё наладилось. Более-менее. Хотя скорее менее, чем более.

– Бедный. Он не знал, с кем связался, – рассмеялась Настя.

– Ага, бедолага, – ухмылялась Маша. – Зажигали с ним две недели. Учись у меня, как надо бывших забывать. Депрессия такого рода отлично поддаётся лечению. Регулярным и качественным сексом. Как рукой снимает, что бы там ни говорили про внутренний мир и духовную близость. О, забыла рассказать! – Машка весело подскочила на стуле. – Утром, рядом с девятым блоком столкнулась с та-а-а-ким мальчиком… глаза карие, на щеке родинка, сам тёмно-русый, загорелый, рост метр девяносто, плечи во! – Машка показала руками, какие широкие у парня были плечи. – Голубая футболочка в обтяжку, джинсики «Diesel» из последней коллекции. Не парень, а мечта! Немного похож на чернёнького из «О-Zone». Интересно, с какого факультета? Не видела его раньше.

– Ещё не подцепила его?

– Не успела ещё! Глянь! – Машка толкнула Настю локтём. – Вон он, тот парень! – сбивчиво зашептала Машка, вцепившись ей в руку нарощенными акриловыми ногтями. – Не поворачивайся! – снова дёрнулась Машка. – Через две минуты. Сзади тебя через два столика, – прошептала она, а потом грустно добавила: – С Кристиной. Кажется, меня уже опередили.

Настя неохотно повернула голову.

– Ты его не знаешь? – допытывалась Машка, подозрительно смотря на уставшую Настю, и, видя её безучастный взгляд, понимала, что та на самом деле точно не знает и знать не желает.