Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов

  - На виду не держи, и перед вылетом обратно не забудь заранее сдать ее в штурманскую часть в Москве. Там нанесут, с изменениями. Отметка об этом есть. Машина будет готова через час-полтора.

  - Зовите фельдъегеря, мне завтракать пора или обедать, хрен разберешься. - Чекист, который охранял меня, куда-то позвонил, через некоторое время мы с ним пошли в столовую. Прямо у штаба на скамейке в курилке сидит Ксюха.

  - Пошли завтракать, стрелок!

  - Ваши документы, пожалуйста, товарищ сержант ГэБэ! - вежливо попросил лейтенант. Он - старший по званию, поэтому право на проверку он имел.

  - Это - мой борт-стрелок.

  - Насчет борт-стрелка распоряжение было. Вы с нами?

  - Минуту! - она вошла еще раз в курилку и взяла с собой ворох обмундирования, в том числе такой же реглан. Ну, Наумыч расщедрился! Завтракали мы за отдельным столиком, вместе с лейтенантом. О том, что, зачем и куда ни одного слова. Присутствие двух чекистов возле меня у всех отбивало настроение что-либо спрашивать. Вернулись в комнату уже втроем. Расписались в передаче сумки. Звонок, машина готова. Лейтенант потащился с нами на старт, сучок! Поэтому, приняв машину у техника, я и лейтенанта отправил подальше:

  - Ваша миссия закончена, отойдите от машины и уйдите со старта. Примета плохая.

  Лейтенант улыбнулся о откозырял, только открыл рот пожелать...

  - К черту, иди, иди! Не фиг на старт таскаться.

  Не, ну, я крут сегодня, как командир корпуса или армии: восемь 'чаек' выруливают вместе со мной, и после взлета пристраиваются сзади. Свисток от Ксюши, ей поболтать хочется.

  - В чем дело и почему тебя задержали?

  - Летим в Москву с пакетом Сталину. Мы с тобой сегодня фельдъегеря!

  - Фу, перепугалась, просто слов нет.

  - Все, не болтать, следи за воздухом. Идем до Смоленска, если будет ветер, то до Орши. Хотя топлива до Смоленска должно хватить, если боев не будет. Как поняла?

  - Все понятно!

  Я вставил свисток на место. 'Чайкам' до Смоленска тоже хватит топлива. Держу 380, чтобы им было удобнее. Идем по 'разрешенному' коридору от одного поста ВНОС до другого. Чем дальше от линии фронта, тем больше истребителей в небе! Дежурят, мать их за ногу! Да еще и перехватить пытаются, а у 'МиГарей' связи нет, да и мозгов маловато. Дважды сопровождению приходится отсекать попытку сблизиться со мной предупредительными очередями. Наконец, сели в Смоленске. Очень жаль, что топлива мало, и приходится смотреть, что наделали 'юнкерсы' на наших аэродромах. Больше часа сидели у машин, прежде, чем подвезли топливо. Пришлось сгонять жену на КП, чтобы навести порядок. Не успели заправиться, еще закрываем пробки, как дежурный орет, чтобы мы взлетали и уходили, идет большая группа 'Юнкерсов' и 'Ме-110'. Правда, они еще до Орши и Витебска не дошли, но уже море мата в эфире. Взлетаем. Как мужики будут обратно добираться? В Москву с вооружением не пускают. У Кубинки нас перехватывают, и, уже по радио, МиГи требуют произвести посадку и разрядить оружие. Садимся. Предъявляю предписание, что мне на Центральный аэродром. Мужиков оставляют здесь, а я, в сопровождении одного МиГа, иду на Центральный. Заход только с запада, отворот вправо запрещен.

  - Понял, принял. Прошу добро!

  - Ожидайте!

  Убавляюсь до предела, выпустил щиток, иду, 'МиГ' так не может, ему приходится нарезать виражи, но у него посадки нет, вообще. Наконец:

  - '82010', Вам посадка.

  Чуть прибавляю, и опускаю нос, затем парашютирую, ловя встречный ветер. Слышу сзади ругательства 'Мигаря', типа: нет, чтобы на второй уйти. Хрен тебе, я на минимале подхожу на 'Т' и касаюсь третьей точкой в двух сантиметрах от него. Садиться с шиком мы могем! Рулю, направляют обратно в самый дальний угол. И хрен с Вами, завтра вручную будете его толкать к парадному входу. Не успел сесть, как на крыле оказался еще один работник НКВД. Показывает запрещающий сигнал глушить двигатель, и требует предъявить документы. Не открывая фонаря показываю фельдъегерские бумаги. Большой палец вверх, и перекрещивает руки, разрешая заглушить двигатель. А вот толкать на место машину приходится нам вдвоем, как и ставить расчалки и упоры. Целую Ксюшу, и оставляю ее заниматься заправкой машины, а сам иду на КП, выяснять, что дальше делать. От Ходынки до Кремля довольно далеко, и с такими бумагами не походишь. Угу, служба здесь поставлена неплохо, сразу получил замечание за расстегнутую пуговицу и распахнутый реглан. Ждать автобус возле спецчасти, он развезет фельдъегерей. А времени уже 17.20. Сижу. Подошла и уселась рядом Ксюша. Глаза усталые, ночь ведь не спали, и три перелета.

  - Узнай, где можно поселиться, я в любом случае приеду сюда, и пообедай в летной столовой, талоны ведь есть.

  Уныло, отрицательно, помотала головой, желая лично убедиться, что я сел в автобус. Наконец 'носатый друг летчика' подъехал, я предъявил предписание, и меня посадили в него. Вернулся из здания КП сопровождающий, и машина сразу завелась, и тронулась. Налево, направо, еще раз направо и стоп.

  - Вон в те ворота.

  Я еще не успел убрать вторую ногу со ступеньки, а он уже умчался. Перешел через площадь, и успел четыре раза предъявить документы. Наконец, пропустили через узкий проход, и показали куда идти. В Большом Дворце сдал оружие и позволил охлопать себя.

  - Следуйте за мной, лейтенант.

  Лестницы, ковры, коридоры, много военных постоянно приходится козырять, наконец, практически пустой коридор.

  - Четвертая дверь направо. - а сам стоит и смотрит: куда я иду. Дошел, повернулся на него. Он кивнул головой. Я вошел. Темновато, но горит яркая лампа у стола.

  Хотел доложиться, но, смотрю, что кругом довольно много народа, все в таких званиях, что мама-не-горюй. Все сидят и курят. Создают рабочую обстановку. Прошел к столу и предъявил предписание. Секретарь нажал на кнопку, и показал рукой на стул, напротив. Появился командир с нашивками фельдсвязи, осмотрел сумку, протянул мне руку, чтобы взять сопроводиловку. Расписался в ней и вынес сумку из кабинета. Вернулся буквально мгновенно и передал пакет мне. А секретарю - записку. Тот кинул на нее взгляд, и рукой показал мне новое место, где я должен сидеть. Разговаривает он по телефону так, что его совсем никому не слышно. Несколько раз выходили люди из кабинета, после этого секретарь показывал на кого-то рукой и молча на дверь. Так что следить приходилось постоянно. Вдруг он показал на меня, хотя в комнате было еще большое количество людей, пришедших до меня.

  - Лейтенант Шкирятов, с пакетом от комиссара 1-го ранга Мехлиса. Лично в руки.

  И подаю сопроводиловку, а не пакет. Сталин взглянул на бумагу, ухмыльнулся, но бумагу подписал, и я передал пакет. Стою.

  - Приказано дождаться ответа. Разрешите идти, товарищ Сталин?

  - Да, посидите в Приемной, Вам сообщат, если ответ будет.

  Отдал честь, повернулся и вышел. Я его по-другому представлял. И на картинках, и на фотографиях он другой. Может быть, освещение такое или устал сильно. И трубку не увидел, несколько смятых папирос лежало в пепельнице.

  Закрыл за собою дверь, подошел к столу и передал слова Сталина. Мне показали мое новое место. В кабинет больше никого не направили. Послание большое, так что можно и перекурить. Показал папиросу секретарю. Поскребышев это или нет - не помню. Наверное - он. Тот мотнул головой, разрешая курить, и мой дым смешался с маршальским! Круто, сижу, курю у кабинета Сталина. А под ложечкой подсасывает, кроме завтрака перед полетом, ничего не ел с утра. Папироса кончилась, хоть я ее и пару раз по-новой поджигал. Ответа нет. Звонков оттуда тоже нет. Наконец, Секретарь снимает трубку, кстати, все без звука, видимо, лампочки, отсюда не видно. Повесил трубку, и кому-то позвонил. Так несколько раз. Сижу, больше курить не хочется. Тянет поспать, и поесть. Еще раз жестами напомнил о себе, Секретарь махнул рукой, мол, сиди, сидеть тебе еще долго. Влип. Прошел час, появились новые люди, а нескольких человек секретарь подозвал к себе и отправил куда-то из кабинета. Вошел комиссар второго ранга, протянул руку секретарю, потом обернулся и сел рядом со мной.

  Я попытался встать, но он остановил меня.

  - Армейский комиссар Щербаков, товарищ Шкирятов, мне звонил товарищ Мехлис, и приказал обеспечить Ваше пребывание в Москве.

  - Моя жена и стрелок-радист Голубева Аксинья Сергеевна находится на Центральном аэродроме. Ищет место, где командированным можно остановиться. А меня отсюда не выпускают. Жду ответа товарища Сталина.

  Шербаков написал на листочке несколько строк, и махнул кому-то рукой, на ухо что-то сказал подошедшему, и передал записку.

  - Товарищ Шкирятов, внизу Вас будет ждать машина Политуправления и тот старший политрук, который сейчас выехал за Вашей женой. Ждем вас у себя. Не прощаюсь. - он протянул руку, мы обменялись рукопожатиями, и он вышел. Вошли еще люди, которых сразу направили в кабинет. И трое из находившихся в кабинете тоже. Из-за слабого освещения лица сильно меняются, и я из них никого не узнал.