Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев - Филип Зимбардо

Какова же была судьба машины, оставленной в Пало-Альто? Она ведь была не менее привлекательной приманкой для вандалов. Тем не менее за целую неделю мы не зафиксировали ни одного случая вандализма! Люди проходили и проезжали мимо, смотрели на машину, но никто к ней даже не притронулся. Ну, не совсем. Однажды во время дождя некий заботливый джентльмен закрыл капот. (Господь запрещает мочить мотор!) Когда я наконец отогнал автомобиль в кампус Стэнфордского университета, трое свидетелей немедленно вызвали полицию, чтобы сообщить о возможном угоне оставленного автомобиля[39]. Вот мое рабочее определение «сообщества»: люди настолько заботятся о своем городе или районе, что, столкнувшись с необычной или, возможно, криминальной ситуацией, происходящей на их территории, готовы действовать. Я полагаю, что такое просоциальное поведение основано на предположении о взаимном альтруизме. Люди верят, что на их месте другие сделали бы то же самое, чтобы защитить чью-то собственность или другого человека.

Вывод из этого небольшого опыта заключается в том, что условия, заставляющие нас чувствовать себя анонимными – когда мы думаем, что другие нас не знают или им все равно, – часто способствуют антиобщественному, эгоистичному поведению. Мое более раннее исследование продемонстрировало, что анонимность – это сила, толкающая человека на агрессивные действия против других людей в условиях, когда можно нарушать обычные табу, запрещающие насилие по отношению к другим. Опыт с брошенной машиной расширил эти выводы и показал, что атмосфера анонимности является предварительным условием для нарушения общественного порядка.

Любопытно, что эта демонстрация стала единственным практическим доказательством, подтверждающим концепцию преступности, получившую название «теория разбитых окон». Эта теория гласит, что атмосфера запустения наряду с наличием преступников стимулирует преступления[40]. Окружение и атмосфера, позволяющие людям оставаться анонимными, ослабляют ощущение личной и гражданской ответственности за свои действия. Это наблюдается во многих организациях – в школах, в офисах, в армии и в тюрьмах. Сторонники теории разбитых окон утверждают, что если привести район в порядок – убрать с улиц брошенные машины, стереть надписи на стенах, вставить разбитые окна, – количество преступлений и беспорядков на городских улицах снизится. Есть доказательства, что такие превентивные меры оказались весьма действенными в некоторых городах, например в Нью-Йорке, но были не так эффективны в других городах.

В таких местах, как Пало-Альто, спокойно и тихо расцветает дух сообщества: здесь люди заботятся о физическом и социальном качестве своей жизни, а также имеют достаточно средств, чтобы улучшать и то и другое. Здесь атмосфера проникнута ощущением справедливости и доверия, составляющим контраст с агрессивными проявлениями несправедливости и цинизма, которые люди ежедневно наблюдают в некоторых других местах. Например, в Пало-Альто люди верят, что полицейское управление действительно борется с преступностью и сдерживает зло. И это действительно так, потому что здешние полицейские хорошо образованны, профессионально подготовлены, дружелюбны и честны. Полиция здесь следует правилам и поэтому действует справедливо, даже если иногда люди забывают, что полицейские – это всего лишь «синие воротнички», хотя они и одеты в полицейскую униформу, и если в городском бюджете не хватает средств, их могут уволить. Но иногда даже лучшие полицейские позволяют авторитету власти встать выше человечности. В таких местах, как Пало-Альто, это бывает редко. Но именно такой случай, как ни странно, связан с предысторией Стэнфордского тюремного эксперимента, который начался с «большого взрыва».

Единственным пятном на репутации в высшей степени достойных городских властей и граждан Пало-Альто стали жестокие столкновения со студентами-радикалами Стэнфорда. В 1970 г. студенты выступили против действий Соединенных Штатов в Индокитае. Когда они начали громить здания университетского городка, я помог организовать конструктивные антивоенные выступления с участием нескольких тысяч других студентов: мы хотели показать, что насилие и вандализм просто привлекают негативное внимание СМИ, но не помогают прекратить войну, а наша мирная тактика, напротив, может в этом помочь[41]. К сожалению, новый ректор университета, Кеннет Питцер, запаниковал, вызвал полицию, и, как во многих подобных ситуациях по всей Америке, полицейские потеряли профессиональное самообладание и принялись избивать детей, которых обязаны защищать. Еще более жестокие столкновения между полицейскими и студентами произошли в университете Висконсина (в октябре 1967 г.), в Кентском государственном университете в Огайо (в мае 1970 г.) и в Государственном университете Джексона в Миссисипи (тоже в мае 1970 г.). Полиция стреляла в студентов колледжа, их калечили и убивали местные полицейские и национальные гвардейцы – эти доблестные защитники граждан. (Подробности описаны в примечании[42].)

New York Times, 2 мая 1970 г., с. 1, 9:

«Всплеск антивоенных выступлений в кампусах – в первую очередь против событий в Камбодже – вчера принял множество форм и привел к следующим инцидентам.

После митинга и нападения на штаб Службы подготовки офицеров резерва в кампусе Колледж-Парк студенты Мэрилендского университета устроили столкновения с государственной полицией. В ответ губернатор штата Мэриленд Марвин Мандель поднял по тревоге два подразделения Национальной гвардии.

Около 2300 студентов и преподавателей Принстонского университета большинством голосов решили устроить забастовку как минимум до понедельника. На этот день запланирован массовый митинг, это приведет к бойкоту всех общественных институтов… Студенческая забастовка в Стэнфордском университете переросла в беспорядки в кампусе. Студенты забросали полицию камнями, а полиция использовала слезоточивый газ, чтобы рассеять демонстрантов».

В отчете о забастовках в Стэнфорде зафиксирован уровень насилия, никогда раньше не замеченный в этом буколическом университетском городке. Полицию вызывали в кампус не менее 13 раз. Было арестовано больше 40 человек. Самые серьезные демонстрации произошли 29 и 30 апреля 1970 г., после того как стало известно, что американцы вторглись в Камбоджу. Были вызваны полицейские даже из Сан-Франциско, студенты забросали их камнями. В кампусе впервые был использован слезоточивый газ. Ректор Питцер назвал эти дни «трагическими». Пострадало около 65 человек, в том числе многие полицейские.

Между сообществом Стэнфордского колледжа, полицией Пало-Альто и бескомпромиссными, «жесткими» городскими властями возникло напряжение. Это был странный конфликт, потому что здесь никогда раньше не было подобной любви-ненависти, существовавшей, например, в отношениях между городскими властями Нью-Хейвена и студентами Йельского университета, которые я наблюдал, когда был аспирантом в Йеле.

Новый начальник полиции Пало-Альто, капитан Джеймс Зеркер, принявший бразды правления в феврале 1971 г., попытался рассеять враждебность, возникшую в результате действий его предшественника во время студенческих забастовок. Я обратился к нему с просьбой о сотрудничестве в рамках программы «деполяризации» между городской полицией и студентами Стэнфорда, и он охотно согласился[43]. Молодые офицеры водили студентов на «экскурсии» по новому сверкающему зданию полицейского управления, а студенты в ответ приглашали полицейских пообедать в студенческой столовой и послушать лекции. Затем я предположил, что, возможно, полицейским-новичкам было бы интересно принять участие в наших исследованиях. Это было бы еще одно свидетельство того, что разумные люди способны находить разумные решения даже самых сложных социальных проблем. Однако именно так я невольно содействовал появлению в Пало-Альто нового пристанища зла.

Капитан Зеркер согласился, что было бы интересно исследовать, как полицейские адаптируются к своей новой роли, и какие факторы помогают новичку превратиться в «хорошего полицейского». Прекрасная идея, ответил я, но для этого нужен большой грант, которого у меня нет. Однако у меня был небольшой грант, предназначенный для исследования психологии тюремных охранников; это, правда, узкая функциональная роль, связанная также с более ограниченной территорией. Как насчет того, чтобы создать «тюрьму», в которой молодые полицейские и студенты колледжа смогли бы сыграть роли и охранников, и заключенных? Капитану эта идея понравилась. В дополнение к данным, которые я мог получить в таком исследовании, это был бы хороший личный опыт для его людей. Поэтому он согласился, чтобы несколько полицейских-новичков приняли участие в создании нашей искусственной тюрьмы. Я обрадовался: этот небольшой успех позже позволил мне добиться, чтобы его офицеры «арестовали» студентов, которым скоро предстояло стать нашими заключенными.