Валькина жизнь - Игорь Ягупов

На следующий день разбираться с мятежным мастером приезжает лично Натан Ефимович. Погребельный вызывает Валю к себе, не предупредив о госте, чтобы усилить драматический эффект. Но ожидаемого испуга в глазах предполагаемой жертвы он не видит. Более того, хоть и не силен прораб в анализе психологических тонкостей, но даже он замечает, что гораздо более смущенным, чем Валя, выглядит заместитель управляющего трестом. Разочарованный Погребельный лишь устало машет рукой в сторону Вали и цедит:

– Ну вот, Натан Ефимович, наша декабристка. Что делать – ума не приложу.

Натан уже, конечно, в курсе всего скандала с нарядами. Очевидно и то, что весь этот не совсем законный механизм не является для него новостью. Зябко потирая руки, Натан, косясь куда-то в сторону, объясняет Вале примерно то же, что за день до этого пытался втолковать Погребельный. Но Валя стоит на своем. И разговор постепенно переходит на повышенные тона.

– Валентина Николаевна, – взвивается, в конце концов, Натан, – вы нам предлагаете перестроить всю систему ведения работ?

– Нет, – огрызается Валя и нечаянно переходит на «ты», – я тебе ничего не предлагаю. Я настаиваю, чтобы наряды закрывались с учетом сохранения равномерности выполнения работ.

– Вот как! – выдыхает Натан. – Учить меня будешь?

– Я тебя не учу, – шипит Валя, – я требую. И лучше тебе со мной не спорить, Натан!

Прораб Погребельный, уже ничего не понимая, почти со страхом посматривает на разгорячившуюся Валю. Натан между тем выглядит смущенным. Он хочет что-то возразить своей собеседнице, но сдерживается и лишь с шумом выдыхает воздух.

– Слушай, Самсоныч, – поворачивается он к прорабу, – если откровенно, то она ведь права. И ты это знаешь, и я.

– Дык, – неопределенно разводит руками Погребельный. – Теория она завсегда с практикой расходится.

– Черт бы побрал всю эту практику, – бурчит Натан. – Ладно, – он смотрит на Валю, – пусть будет так, как вы говорите, Валентина Николаевна.

– По теории? – уточняет, не веря собственным ушам, Погребельный.

– По теории, – кивает Натан.

– Хорошо, – разводит прораб руками. – Как скажете, Натан Ефимович.

– Я могу идти? – интересуется Валя.

– Угу, – кивает Натан.

– В коридоре подожди, – добавляет Погребельный. – Мы сейчас с Натаном Ефимовичем разговор закончим, потом будем с тобой наряды закрывать. По теории, как ты хотела.

Натан выходит от прораба минут через пять и, даже не взглянув на Валю, выскакивает по коридору на улицу. Валя выжидает еще несколько секунд и, постучавшись, приоткрывает дверь в прорабскую:

– Можно?

– Да тебе теперь и стучать не надо, Валентина, – хмыкает Погребельный. – Ногой дверь открывай и заходи, когда надо. Эка ты Ефимыча уделала. Чистый нокаут. Садись, будем с нарядами разбираться. Настояла на своем – теперь помогай мне теорию-то осваивать. Революционерка.

13

С этого момента прораб Погребельный начинает уважать Валю за ее принципиальность и смелость. Особенно его поражает тон, с которым она разговаривала с Натаном Ефимовичем, несколько раз сорвавшись на «ты». Погребельный прямо заявляет ей об этом. В глазах прораба блестит что-то похожее на восхищение. Валя, конечно, понимает, что Петр Самсонович не знает всех нюансов ее предыдущих отношений с Натаном, но не считает нужным посвящать прораба в подобные тонкости. К чему? Должны же быть на стройке свои герои? Скромно потупившись, она лишь говорит, что тут, мол, дело принципа, а в таких вещах не до политесов. Прораб снова блестит глазищами и произнес единственное слово:

– Мужик!

Так из девушки Валя в одночасье превращается в мужика. Усмиренные бригадиры и восхищенный прораб позволяют ей утвердиться на стройке. Теперь она вышагивает по объектам с гордо задранной головой. А к лету доходит уже до полного форса, надев обувь на шпильке. Со злобной усмешкой она выбирает именно те дорогущие туфли, которые подарил ей в свое время Натан. Ходить в них по графию, обдирая каблуки об острые краешки камней, доставляет Вале почти физическое удовольствие. Ей снова припоминается уже полузабытое слово «фаворитка». Но теперь она всего добилась сама. Хотя, как ни смешно, опять же, не без помощи все того же Натана. Впрочем, сам Натан об этом, естественно, и не догадывается.

Рабочие одобрительно смотрят Вале вслед, бригадиры издали приветливо кричат:

– Здорово, Николаевна!

А шоферы заезжих самосвалов, подвозящие на стройку материалы, только рты раскрывают, увидев ее в каске и на шпильках. Впрочем, Валя не позволяет им долго разглядывать подобную красотищу.

– Накладные давайте мне, – командует она, – разгружаться вон туда, к бытовкам.

– Ага, – растерянно кивают шоферы, а Валя, вскинув подбородок, уже идет дальше – руководить и организовывать.

Прораб Погребельный настолько проникается к ней уважением, что, надев парадный костюм в полоску и побегав в тресте по нужным кабинетам, добивается для нее комнаты в коммуналке. Это уже самое настоящее жилье, не общага.

Узнав о стараниях прораба, Валя бросается к Погребельному на шею и целует его в щетинистую щеку.

– Да уж ладно скакать, – бурчит прораб, похлопывая Валю по спине. – Свои люди, чай, не чужие. Строитель строителю – друг, товарищ и брат. На новоселье-то меня пригласишь?

– Приглашу! А как же иначе? – прыгает Валя от радости. – И вас приглашу, Петр Самсонович, и бригадиров наших, и ребят. Всех приглашу!

– Ну и хорошо, – снова бурчит Погребельный. – Замуж теперь выйдешь.

– Чего? – удивляется Валя.

– Замуж, говорю, выйдешь, – хмыкает прораб. – Я когда комнату тебе выбивал, мне один в тресте нашем сказал: мол, жилье даем только семейным. А я ему и ответил: как же, говорю, человеку семью-то завести в общежитии? Смотрите, говорю, на вещи шире: будет у девушки жилье – она тут же кого-нибудь и найдет. Так ведь?

– Так, именно так, – подхватывает Валя дрогнувшим голосом и снова обнимает прораба за могучую шею.

– На меня не рассчитывай, – хмыкает Погребельный. – Я уже двадцать два срок мотаю со своей благоверной.

– Ой, Петр Самсонович, – хохочет Валя. – Я теперь с собственной комнатой кого угодно заполучу.

14

Отгуляв новоселье, Валя с головой окунается в коммунальную жизнь, которая, как оказывается, порой она требует от человека неимоверных усилий.

– С соседями мне повезло, – бодро отвечает Валя на вопросы любопытных приятельниц. – Люди замечательные!

В реальности это бравурное утверждение справедливо лишь отчасти. Просторная «сталинка» состоит из трех комнат. В одной живет Валя. Другую занимает тихая семья Кузнецовых. Вадим работает на стройке каменщиком. Его жена Лена нянчит грудную дочку. Супруги, хоть и Валины ровесники, относятся к ней с уважением, граничащим с почтением.

– Вы, Валентина Николаевна, если что-то надо по хозяйству, сразу говорите, – не раз увещевает ее Лена. – Полку прибить или еще чем помочь. Вадик все сделает. Без мужчины в доме никак.

Валя благодарит и обещает непременно в случае чего обратиться за помощью. И, надо сказать, порой действительно приходится обращаться. Вадим привешивает Вале карниз над окном и помогает расставить купленную мебель.

Это, если так можно выразиться, светлая сторона коммунальной жизни. На ее темной стороне, в третьей комнате обитает старуха с никому не известным именем. Какое отношение она имеет к строительству, а квартира эта числится за Валиным трестом, тоже остается тайной.

У старухи жидкие волосы, взбитые химзавивкой в почти негритянские кудряшки. Но сквозь них  все равно предательски проглядывает розоватое темя. Старуха передвигается по квартире необычайно тихо. И только свистящий шепот за Валиной спиной выдает ее присутствие.

– Проститутка, – шипит старуха, невзлюбившая Валю с первого дня ее вселения в коммуналку, – шею на шпильках себе не сверни.

– Бабушка, зачем вы так? – удивляется поначалу Валя. – Давайте лучше познакомимся.

– Я с тобой на гульки бегать не буду, – шипит старуха.

– Да какие гульки, бабушка? – возмущается Валя, изо всех сил стараясь сохранить доброжелательность в голосе. – Я на стройке работаю, мастером.

– Мастером по мужикам бегать, – резюмирует старуха.

– Да что же вы так? – сдерживая слезы, бормочет Валя. – Как вы можете? По какому праву?

– Я свои права знаю, не сомневайся, – огрызается старуха. – Я еще тебя переживу.

– В этом уж я точно не сомневаюсь, – всхлипывает Валя и, не выдержав пререканий, убегает прочь.

Вскоре ее терпение иссякает, и она начинает по возможности избегать старухи. Сталкиваясь с ней на кухне или в коридоре, Валя съеживается, отводит глаза и непроизвольно напрягается всем телом, словно ожидая удара. И удар не заставляет себя ждать.

– Халат бы запахнула, шалашовка, – шипит старуха, – коленки голые торчат.

Теперь, когда Лена в очередной раз интересуется, не нужна ли ей помощь Вадима по хозяйству, Вале хочется ответить: