Воины Вереска - Надежда Федотова

— Ах!..

— Не бледней! Ничего ему не сделалось. Не было в том кувшине ничего, окромя вина из нашего погреба…

— Слава богу! — не сдержавшись, выдохнула девушка.

— А вот это я бы не сказал, — мрачно покачал головой брауни. — Этим он только хуже себе сделал. Получается, не в кувшине яд-то был, а в чаше королевской. А наливал, как ни крути, кто?.. Вот то-то же…

— Да как он его туда бросить у всех на глазах исхитрился бы? — возмутилась Нэрис. — Перед носом у его величества?.. Король Шотландский — не слепой крот, в конце концов!

— Тут как есть согласен, — кивнул домашний дух. — Не слепой. И не дурак. Поэтому ты еще и не вдова, в общем-то…

— Надеюсь, мой муж королевский кубок облизывать в доказательство своей невиновности не начал? — вздохнув, спросила она. — Я гляжу, с него бы сталось…

— Не начал. Потому как пропал кубок, как есть пропал!

— То есть как это?!

— Обыкновенно, — пожал плечами брауни. — Как государь его швырнул, на пол-то, так и всё! Они там потом всю залу с ног на голову перевернули, даже гостей попросили карматы вывернуть… А только все одно ничего не нашли! Так-то вот.

— Не понимаю, чашу украли, что ли?..

— А кто их там разберет? — он развел лапами. — Вроде супруг твой говорил, что вынести не могли. Мол, из залы ни один человек не выходил! Ну и куда тогда чаша подевалась?..

— Странно, — проронила Нэрис. — Ну да ладно! Ты дальше-то расскажи!..

— Энто пожалуйста. Об чем мы говорили-то… А! Значится, его величество, как лордов утихомирил, извинился перед норманнами, как подобает, чтоб зла не держали, и мужу твоему выйти велел. И сам следом, значит… А я, значится, за ними. Послушать… Вот. Отвел, стало быть, государь мужа твоего в сторонку, в прачечную, от ушей чужих подальше, и говорит — ты, брат, по этой части, и лучше моего понимаешь, что это всё значит. Чуют, говорит, шакалы, что не пробиться им теперь к королевской кормушке, вот и решили одним махом!.. Там еще что-то про принца было, но я не понял… В общем, говорит его величество, попытка заговора налицо, только мы-то с тобой знаем, что не ты его плетешь, заговор этот. Но лордам этого не объяснишь, не поймут и понимать не захотят. А я, говорит, король Шотландии. Не могу я, говорит, теперь в советниках тебя держать, бунт подымется… Бери, говорит, своих людей, бери жену молодую — и езжай домой, в Хайлэндс. Даст бог, доберешься… А супруг-то твой как вскинется — мол, да вы ума решились, ваше величество?.. Они же только того и ждут, чтобы вы меня куда подальше отослали! Никуда, мол, я не поеду… Но государь на него снова глазом зыркнул — как до этого, на лордов остальных, так муж твой и умолк. А потом король помолчал, и говорит ему — мол, езжай, Ивар, в Хайлэндс, я, говорит, нутром чую, оттуда у всего этого ноги растут! Лоулэндеры, говорит, на противоположном конце стола сидели, значит, говорит, это из Нагорья кто-то… Поезжай и выясни. Все равно, говорит, из-за принца пришлось бы. Тот только голову опустил…

— А потом?

— Не знаю, — честно сказал брауни. — Я к тебе заторопился, думал, ты там, в подвале, сидишь!.. Прибежал, тебя нет, а на стене мелом…

В дверь отрывисто постучали. Домашний дух дернул острыми ушками и стрелой метнулся под стол, накрытый свисающей до самого пола скатертью. Нэрис выпрямилась в кресле и сказала, стараясь придать голосу непринужденный тон:

— Войдите!..

— Это я, — дверь открылась и снова захлопнулась, впустив в комнату Ивара МакЛайона. — Прошу прощения, дорогая, что вам пришлось…

Она быстро обернулась. Ивар хотел было продолжить, но вместо этого, внимательно поглядев во встревоженные глаза супруги, недоверчиво хмыкнул:

— Знаете уже?..

— Да, — не стала отпираться девушка. — Только прошу вас, сир, не спрашивайте меня — откуда.

— Мило… — пробормотал лорд МакЛайон. — Ну что ж, будем надеяться, что хотя бы моя жена к этому делу непричастна…

— Я?!

— Вы ведь тоже там были, — прямо сказал он. — На самом деле, там много кто был. Просто так уж получилось, что ближе всех оказался ваш злосчастный супруг… Впрочем, неважно. Уж вам-то это нужно было еще меньше, чем мне. Я не за тем пришел. И ни в чем вас не обвиняю. Собирайтесь, мы уезжаем.

— Сейчас?..

— Немедленно, — бросил Ивар. — Пока остальные в себя не пришли. Вряд ли нашим досточтимым лордам понравится, что его величество вот так, за здорово живешь, отпустил на все четыре стороны главного подозреваемого в покушении на собственную жизнь… Мы ждем за дверью. Попросить, чтобы прислали вашу служанку?..

— Да, пожалуйста… — растерянно кивнула она, провожая взглядом спину супруга. "Вот вам и вышла замуж, — подумалось ей. — За благородного, влиятельного человека… А теперь, получается — ты жена изгоя, обвиненного бог знает в чём. Рано, выходит, родители радовались такой "блестящей партии"!"

— Жалеешь? — тихонько спросили из-под стола. Нэрис подняла голову:

— Поздно жалеть, — спокойно отозвалась она, поднимаясь. — Теперь мы едины перед лицом Господа, он мой законный супруг, и я должна везде следовать за ним. Это я и собираюсь сделать. Потому что…

— Потому что ты уверена, что он ни чем не виноват, — проницательно улыбнулся брауни, высовываясь из-под скатерти. — Иначе бы в омут с головой не бросалась, знаю я тебя!.. Или так по сердцу пришелся?

— Не знаю, — честно сказала Нэрис. — Я про любовь с первого взгляда только в книжках читала… Но лорд МакЛайон достойный человек. И я ему верю. Надеюсь, не зря.

— Я тоже, — подумав, сказал домашний дух. Поколебался и просеменил к креслу:- Наклонись-ка. Сейчас твоя горничная прибежит, так мне успеть бы… Вот. Возьми. Так, на всякий случай…

— Что это? — удивленно спросила девушка, разглядывая лежащий на ладони маленький кожаный мешочек на простой пеньковой веревочке. — Оберег?..

— Навроде того, — уклончиво ответил брауни. — Не был в тех местах, откуда родом твой муж, но знаю, хорошего там мало… Мы, маленький народец, к вашему богу касательства не имеем, а там, в Нагорье, и люди не лучше нас. Не говоря уж о других. Много на холмах всякой шушеры водится… Возьми. От яда и стали не спасет, но если вдруг что… — он замолчал, раздумывая, и решительно закончил:- против наших это поможет.

— Но я…

— Бери, говорю тебе! — насупил брови домашний дух. — Неспокойно мне. А так хоть немного отпустит.

В коридоре послышались торопливые шаги и женские голоса. Брауни быстро скользнул к тайному ходу за стенной панелью. Напоследок обернулся и добавил:

— Только запомни — оберег больше раза не работает!.. Осторожней будь, не разбрасывайся по пустякам!

— Хорошо, — быстро кивнула она, с немой благодарностью глядя на родную уродливую мордочку. — Прощай! Присмотри тут… за всем…

— Будь спокойна, — пообещал он, и прежде чем исчезнуть в недрах своего потайного лаза, обернулся на мгновение:- Домой пиши, не забывай!.. Я… ждать буду.

Она кивнула. Стенная панель с тихим скрипом вернулась на свое место. И очень вовремя — дверь в комнату открылась, зашуршали юбки — то была Бесс. Следом за ней, держась за сердце, торопливо шагала бледная от переживаний леди Максвелл.

— О, дорогая моя!.. — мать, утирая глаза, бросилась к ней. Нэрис быстро сунула кожаный мешочек в бархатную сумочку на поясе и обернулась:

— Не надо, мама… Всё образуется… Бесс, ну а ты-то что?

— Госпожа, — всхлипнула молоденькая служанка, — ах, госпожа, ну что же это?! Как же…

— Не реви, — сказала Нэрис, сама удивляясь своему спокойствию. — Собери мои вещи. Нам нужно поторапливаться. А это что ты с собой притащила?..

— Это для меня, — шмыгнув носом, решительно отозвалась Бесс. — Я с вами поеду.

— Вот еще придумала! — ахнула девушка. — В Хайлэндс?.. Да меня Флоренс проклянет навеки за такие…

— Матушка сказала, что это как есть будет правильно! — заявила служанка, укладывая платья хозяйки в большой сундук. — Я вам с малолетства прислуживаю!.. Как же вы одна-то к черту на кулички, без единой родной души отправитесь?! Не бывать такому, вот что матушка сказала, и я то же говорю!..

— Ну, знаете… — растерялась Нэрис. — Мама! Это твоих рук дело?

— Бесс у нас служит, но она не моя дочь, — с достоинством отозвалась леди Максвелл, тяжело опускаясь в кресло. Её красивое лицо исказилось:- А если бы я знала, чем это закончится, я и свою ни за что не отпустила бы из родного дома!.. Как мы с отцом могли так ошибиться?

— Мама… — начала было девушка, желая сказать, что они не ошиблись, что всё не так, неправильно и неправда, что пора бы матери перестать думать только о семейной выгоде, о приличиях, о… И замолкла. Она привыкла спорить с мамой, привыкла к ее властности и постоянной привычке навязывать всем свое мнение, но сейчас у нее как пелена упала с глаз, и она увидела перед собой просто несчастную женщину, мать, которая вынуждена отпустить свое единственное, и — видит бог — любимое дитя в полнейшую неизвестность, с чужими людьми, совсем одну. И ей стало стыдно за саму себя.