Зоопарк - Марина Дяченко

— Внимание всем, — сказал в наушниках голос режиссера.

Публика оживилась:

— Э-э, а эта как сюда?

— Тикай, козочка, сожрут!

Еще ничего не понимая, Максим взял козу в кадр — средним планом.

Вода в бассейне пошла мягкими волнами. Коза, вот идиотка, подходила все ближе к краю бассейна.

— Вторая камера, воду, — распорядился режиссер. — Первая камера — козу.

Публика закричала. И Макс хотел закричать — но он был оператор, хороший оператор, и дисциплинированно работал бы, наверное, даже в районе боевых действий.

Вода взорвалась. Коза успела крикнуть и отскочить; зубы Ротбарда сомкнулись у нее на бедре. Макс прекрасно знал, что, однажды сомкнувшись, челюсти крокодила добычу не выпускают.

На песок павильона брызнула кровь. В публике случилось движение — кто-то отшатнулся от барьера, кто-то, наоборот, ломанулся вперед. Ротбард деловито стаскивал козу в бассейн, а на помощь ему спешили Одетта, Одилия и Яшка.

— Работаем! — орал в наушниках режиссер Сыч. — Первая камера, крупно!

В этот момент наступил так называемый «второй поворотный пункт» драматургии события. Из соседнего вольера к бассейну подбежал бегемот.

Макс впервые в жизни видел, как бегемоты бегают. Публика в большинстве своем — тоже; бегемот поражал воображение. Несущийся по степи танк впечатляет меньше.

Бегемот кинулся на крокодила, и Макс целую секунду был уверен, что Ротбарда сейчас растопчут. Коза давно потеряла сознание; пленка фиксировала сцену схватки крокодила с бегемотом — небывалое зрелище! Наконец, Ротбард ушел в покрасневшую воду — «пустым». Бегемот, трогая мордой трупик козы, будто пытался вернуть ее к жизни. Тщетно; из служебных дверей вдруг возникли молодые люди в спецкостюмах со шлангами. Кого они хотели напугать водометом? Крокодилов? Бегемота?

На следующий день работник, якобы ответственный за незакрепленную дверцу клетки, где содержалась коза, был уволен без выходного пособия. Многие газеты напечатали отчет о странном и душераздирающем происшествии в зоопарке: бегемот пришел на помощь козе, но было слишком поздно! Рейтинг «Лимпопо» взлетел на небывалый даже для лета уровень.

А Максим Марков пришел домой пьяный и все рассказал Игрейне.

— Ничего нельзя сделать, — с сожалением сказал адвокат. — Разве что попробовать доказать, что вы подписали документы под принуждением…

— Я их по своей воле подписал, — сказал Максим.

Адвокат пожал плечами:

— Как это вас угораздило… Нет, молодые люди, я не возьмусь.

Максим и Игрейна попрощались и вышли. Это был третий адвокат, к которому они обращались; конечно, будь у Макса с Игрейной связи, знакомые, хоть какой-нибудь опыт — они, возможно, преуспели бы больше. А возможно, и нет.

Они молчали до самого дома. Переодевшись и вымыв руки, уселись за стол на кухне; Игрейна поставила чайник.

— Прости, — сказал Макс.

— Глупости, — отозвалась Игрейна. — Не надо траура.

— Пока все будет как есть, а там посмотрим…

И задумалась.

На протяжении весны и лета «Империя зверей» открыла несколько «Шоу любви» — одно за другим. Лидером весеннего рейтинга сделались тетерева: волей служителей зоопарка в клетке с пятью самцами оказалась одна невзрачная курочка. Завоевывая ее сердце, птицы пускались во все тяжкие. Действо, начинавшееся как безобидный «конкурс песни и пляски», скоро погрязло в интригах; солистам, на минуту завоевавшим внимание курочки (и публики), конкуренты как бы невзначай опрокидывали на голову поилки с грязной водой и поддоны для помета. Шли в ход толчки, щипки, удары клювом. В конце концов аутсайдер, жалкий с виду и не допевший до конца ни единой арии, «плюнул» на конкурс и взялся насиловать курочку в темном углу клетки, и четверо его товарищей, подоспев, превратили момент незаконной любви в безобразную свару и свалку.

После скандала страсти в тетеревятнике пошли на убыль, и рейтинговое первенство перехватили олени: их длинный и узкий вольер превратился в ристалище.

— Вот почему так бывает, — рассуждали в публике. — Ни рожи ни кожи — а мужики ради нее шеи сворачивают!

«Ни рожи ни кожи» была олениха Элли, в самом деле невзрачная с человеческой точки зрения, но чрезвычайно привлекательная для самцов своего вида. Каждый день в оленьем вольере стучали рога: за благосклонность Элли следовало биться, и биться жестоко. Скоро наметились два лидера, многократно «начистившие хари» прочим претендентам: звали молодцев Агат и Зефир. Элли вела себя возмутительно, подавала надежду и тому, и другому, и будто нарочно провоцировала стычку. А после боя никогда не жалела поверженного: сразу же забывала о его существовании, любезничая с победителем, и консервативные взрослые в этот момент предлагали детям смотреть куда-нибудь в сторону…

Агат побеждал чаще. Зефир выдохся; Агат, уверившись в своем преимуществе, похаживал под градом аплодисментов и публично наслаждался любовью с Элли — когда в один из дней Зефир «сговорился» с уже отвергнутыми претендентами, они накинулись на Агата вчетвером: пришлось вмешаться сторожам, чтобы не допустить смертоубийства. Публика жалела Агата, возмущалась коварством Зефира и гадала, что теперь будет с Элли; равнодушная красавица мгновенно оставила проигравшего и разделила радость победы не только с Зефиром, но и с тремя его товарищами!

— Шлюха! — кричали в толпе.

— Чего орешь, мужик, — отзывались добродушно, — У них так принято, глянь, они все рогатые…

Рядом с крокодильим бассейном поставили большую клетку с канарейками. Птицы кое-как привыкли к ужасному соседству и уже не цепенели от страха каждую минуту; крокодилы по очереди подходили к клетке и разыгрывали этюд «Хочу канареечку, но как же ее достать». Рейтинг крокодилятника не рос, но и ощутимо не падал: ролик с кровавыми похождениями Ротбарда крутили не только на «Звер-тиви».

Ни Рачевский, ни Федоров больше Максиму не встречались.

Стоя на операторском «мостике», он подолгу вглядывался в воду; на поверхности покачивались стебли растений, листья кувшинок, какие-то экзотические цветы; Макс не искал взглядом крокодилов. Однако вскоре выяснилось, что крокодилы искали его.

Поначалу все казалось случайным: Макс смотрел в воду, Ротбард смотрел на Макса. Макс отводил взгляд, разглядывал кувшинки, проверял камеру; Ротбард лежал в воде там, куда падала Максова тень. От его взгляда, прямого и безжалостного, у Макса по спине пробирал холодок.

Иногда к Ротбарду присоединялись Одетта или Одилия. Иногда Яшка. Разевали пасти, будто издеваясь; по очереди уходили к клетке с канарейками, и щебет за стальной сеткой моментально умолкал.