У Ветра твои глаза (СИ) - Осокина Анна

Уже раскрыла рот, чтобы высказать все, что она думает о его предложении, как в хате что-то с грохотом разбилось. Войко выпрямился и убрал руки, Мира тут же отошла на пару шагов.

— Что это?

— К-кот, — запнулась она. — Прибился еще к Драгане, не выгонять же его, тем более — зимой.

Войко посмотрел на солнце, стремительно поднимающееся в зенит.

— Мне и вправду пора.

Он пошел в сарай, вывел лошадь и впряг ее в телегу.

— Подумай над моим предложением, Мирослава.

— Нет, Войко, что было — то прошло. Поезжай к жене, а я тут и сама справлюсь.

Мужчина раздраженно цыкнул языком, взбираясь на телегу. И не прощаясь дал животному команду двигаться.

Мира злилась. Как только староста скрылся из виду, влетела в дом, готовая высказать Рейчару за этот грохот. Северянка уже поняла, что он наблюдал за ними через окно и наверняка все слышал — увидела, что один ставень приоткрыт.

— А если бы он захотел проверить?!

Женщина уперла руки в бока да так и застыла, не в силах двинуться. Рейчар в полном облачении стоял у печи, сжимая в руке свой длинный нож. Нашел-таки его. Под его ногами лежали черенки — все, что осталось от глиняного кувшина.

— Если бы он сюда вошел, я был бы готов, — хмуро ответил чужак.

Загнанной пташкой забилось сердце. Кажется, он увидел, насколько напугал ее своим видом и поспешил вложить оружие в ножны.

Хозяйка дома все еще стояла в дверях, не смея двигаться.

— И ты бы его…

— Кто он тебе? — перебил мужчина, на лбу его пульсировала вена.

— Тебе-то какая разница?! — почти взвизгнула Мира. — Отвечай мне. Ты убил бы его?

— А у меня разве был бы выбор? Я или меня. Но первый я не напал бы.

Мира прикрыла глаза, качая головой. Благая Макошь, кого она приютила? Как могла забыть, что он чудовище?

— Ты смеешься сейчас?! — Мира ходила по комнате, теребя косу. — Не напал бы первый?! Ты уже это сделал! Вы все! И поплатились за это! Не напал бы первый! Наверное, для этого ты разбил кувшин? Чтобы не напасть первому? Скольких ты убил, Рейчар?! — она подошла к нему вплотную.

Такая маленькая по сравнению с ним. Такая хрупкая. И все же от этих слов Рей дернулся, как от удара. Она увидела, что попала в точку. Не понимала, что именно его волнует, но эта тема доставала до самой глубины его души. Стараясь расширить рану, Мирослава продолжила:

— Скольких изнасиловал?

Он смотрел на нее глазами, полными отвращения, а под этим чувством затаился ужас.

— Молчишь? Потому что знаешь: ты повинен в смерти многих невинных. Душегуб!

Слова сорвались. Мира застыла, по выражению его лица понимая, что перегнула палку. Он резко отвернулся, сжимая кулаки.

Повисла долгая мучительная тишина.

— Никого.

Мира еле услышала его голос. Подошла ближе.

— Что… Что ты сказал?..

— Я никого не убил и не изнасиловал. Никогда. Ни разу.

Она тронула его за локоть. Он отстранился, все еще не поворачиваясь. Не хотел, чтобы она видела его лицо. Полностью закрылся.

— Верю, — тихо откликнулась Мира. — Рей. Я верю тебе. Но почему в твоем голосе столько горечи? Ты… — от внезапной догадки перехватило дыхание. — Ты что, стыдишься этого? Я не понимаю…

Он повернулся к ней лицом. И то, что в этот раз отражалось в его черных глазах, больно кольнуло в сердце. Там стояла мука.

Чужестранец бессильно опустился на лавку, рядом с которой стоял. Мира села рядом, заглядывая ему в лицо и пытаясь уловить все оттенки ощущений.

— Набеги на ваши земли — это древняя традиция, корни которой лежат глубоко в веках.

— Уж я-то знаю, — печально усмехнулась Мира.

Рей поставил локти на колени и устало запустил пальцы в волосы, глядя в пол.

— Участие в набеге — своего рода боевое крещение для каждого юноши. Вроде как закаляет, делает мужчиной. Это почетно. И выгодно. Рабы, ценные вещи — все достается победителям. Настоящий муж должен хотя бы раз в жизни сделать это. Пустить кровь. Забрать свое. Мой отец делал так, мой прадед и прапрадед… Я и так слишком долго оттягивал этот момент, Мира. Непозволительно долго.

Она слушала его, и сердце наполнялось горечью. Звучало так, словно он действительно не хотел делать этого, будто ему пришлось. Нет! Что значит — пришлось? Дикий народ. Убийцы! И в нем течет кровь убийцы.

— Я знаю, что это ужасно, но я всего лишь маленький муравей в огромном муравейнике. Не мне судить, не мне менять законы, но мне — следовать им. Понимаешь?.. — он поднял голову и с надеждой посмотрел на нее.

От него веяло безысходностью и тоской. И все же Мира не могла принять того, о чем он говорит. Она медленно поднялась, чувствуя себя столетней старухой. Словно десятки лет разом придавили ее к земле.

— Нет, Рей, не понимаю… — прошептала, отходя от него. — Да и нечего тут понимать. Это все неправильно.

Как во сне, не разбирая дороги, она поплелась прочь из хаты. Услышала, как скрипнула лавка под ним, и не оборачиваясь предупредила:

— Не ходи за мной, мне нужно побыть одной.

— Мира… — его голос упал.

— Я не могу тебя видеть, — уже в дверях сказала, едва сдерживая слезы.

Мира не знала, что ей делать. Выгнать монойца сейчас, когда он, в общем-то уже достаточно оправился от раны и лихорадки? Но ему некуда идти. А зимой даже самый отважный мореход не согласится выйти на большую воду. Очень сильные ветры.

В растерянности она вошла в уже натопленную баню. Хорошо было наконец ощутить кожей очищающий пар, тепло проникало внутрь, даже успокаивало расшалившееся в последнее время сердце. Она хорошенько вымылась со щелоком, скребла кожу ногтями, пытаясь избавиться от запаха чужака на себе. С упоением поливала себя теплой водой, куда вылила крепкий настой трав, который специально заготовила на этот случай. Можно было даже закрыть глаза и представить, что сейчас середина лета, а она гуляет по душистому лугу, вдыхая сладкие и терпкие запахи цветов, ветер ласково касается ее лица, развевает выбившиеся из косы прядки, они так приятно щекочут кожу. Ветер. Рейчар…

Мира бессильно застонала. Да что же это такое? Почему он везде? Почему мысли о нем не отпускают? Почему она не может его ненавидеть? Воспоминания о прошлой ночи мелькали перед глазами, затмевая все остальное. Как же она хотела снова почувствовать его ладони на своем теле, ощутить прикосновение губ. Но нельзя. Она больше никогда не позволит себе вчерашнюю вольность. Нужно потерпеть, когда закончится сезон ветров. И моноец сможет вернуться домой. Сможет ли? Это будет тоже очень непросто. Но с купцами можно договориться. Главное — предложить достойную цену. Мира не знала, что может предложить Рей, но справедливо решила, что это уже не ее проблемы. И все же при мысли о том, что ему придется уехать, в груди заныло.

— Благая богиня, неправильно это все, почему все так неправильно?! — крикнула в сердцах, с силой кинув деревянный ковшик об стену. Вода расплескалась.

Мира почувствовала движение воздуха. Как видение, как лесной дух из пара вырисовывался могучий силуэт. Медленно приближаясь, он одной рукой снял с себя рубаху, которая тут же полетела на пол. Мужчина остался в одних штанах. Только белые повязки охватывали нижнюю часть торса там, где почти зажила рана. Северянка завороженно смотрела, как Рей становится все ближе. Грациозно. Не спеша. Неотвратимо.

Сейчас знахарку прикрывали лишь длинные пушистые после косы волосы, которые она еще не успела намочить. Женщина молчала. Он так же не говоря ни слова оказался на расстоянии шага. Рука против ее воли потянулась к его груди, в то самое место, где был изображен знак, напоминающий солнце. В свете единственного масляного светильника, который чадил из-за обилия влаги, Мира провела кончиками пальцев по рисунку. Рей не двигался.

— Что это?..

— Оберег от нечистой силы.

Все становилось на свои места. Вот почему ему не навредила навка, пока тот лежал беспомощный в лесу. Вот почему рядом с ним она больше не слышала душераздирающий плач по ночам. Мира поняла, что уже не злится на него. Хотела бы задержать это чувство подольше внутри себя, но не могла.