Ардабиола - Евгений Евтушенко

— Кидайте трос!

Философ снова надел стальную петлю на крюк, с которого она соскочила, и спрыгнул вниз, усевшись на те же самые качели и снова раскачиваясь.

— Так что мы будем делать прекрасной темной ночью между детсадом и кладбищем? Я знаю, что! Смешаем кладбище с детсадом! За мной! — И рванулся с качелей.

Пустые качели еще долго покачивались, то попадая в полосу света, то снова ныряя во мглу.

Возвращавшийся от Ивана Веселых Ардабьев вздрогнул, увидев за забором детсада темный контур могильного креста, и встряхнул головой, стараясь прийти в себя, — видно, сильно он перебрал, если такое может почудиться.

Но когда после завтрака квохчущая, как наседка, воспитательница детсада повела детишек с ведерками и лопатками на песочную площадку, она остолбенела. Ровно посредине песочной площадки стоял, вкопанный в нее, рассохшийся от времени могильный крест. По его трещинам ползали захваченные вместе с крестом рыжие кладбищенские муравьи. А в песке около креста валялись две сувенирные бутылочки.

3

Оранжевый пикап подъехал к белой коробке обыкновенного чертановского дома, и Ардабьев-младший с тоской подумал о том, что лифт уже целый месяц на ремонте. Придется таскать одному завтрашний бессмысленный банкет на восьмой этаж. Подведя пикап задом к подъезду, Ардабьев стал выгружать банкет на тротуар под любопытными и не всегда одобрительными взглядами пенсионеров, прогуливающихся вдоль чахлых дворовых топольков. Стук костяшек домино на деревянном столике перед домом прекратился. От козлозабивателей отделились три личности без особых примет и приблизились, не без интереса глядя особенно на один из ящиков.

— Помочь? — хором спросили три голоса. — Какой этаж?

— Спасибо, — покорился судьбе Ардабьев, заранее вычтя из содержимого ящика одну бутылку. — Восьмой.

— Тут одной ходкой не обойдешься… — многозначительно поскреб затылок доброволец в сетчатой майке, синих тренировочных брюках с белым кантом и почему-то в женских тапочках с помпонами. Но это была его единственная особая примета. — Правда, если ящик на ящик поставить… — заразмышлял доброволец. Крякнув, взял на грудь ящик с водкой и кивнул на ящик шампанского.

Двое других ловко поставили ящик с шампанским сверху. Доброволец с помпонами слегка осел под тяжестью, но выдержал. Второй доброволец — не без чувства ущемленности на лице — потащил ящик с минералкой и яблоки. Третий — два ведра; одно с помидорами, другое с огурцами. Ардабьев одной рукой прижал к груди трех поросят, другой охапку зелени, среди которой пряталась ветка ардабиолы, и понуро стал подниматься по лестнице в хвосте торжественной процессии.

На четвертом этаже доброволец с помпонами, закряхтев, опустил оба ящика на лестничную площадку.

— Перекур, — сказал он, отдуваясь. — А что у вас, свадьба, что ли?

— Нет… — несловоохотливо ответил Ардабьев и упер подбородок в розовый хвостик верхнего поросенка, чтобы тот не упал.

— День рождения? — не унимался доброволец с помпонами.

— Нет, — мрачно ответил Ардабьев. — Диссертация.

— Докторская?

— Кандидатская.

— А на какую, извиняюсь, тему?

— Ардабиола, — неожиданно для себя соврал Ардабьев.

— Ага… — глубокомысленно наморщил лоб доброволец с помпонами.

— Передохнули? — спросил Ардабьев.

— Что-то отдышаться не могу. У меня вообще-то давление высокое. Ничего тяжелого поднимать нельзя, — пояснил доброволец в тапочках с помпонами, поглядывая на ящик с водкой.

— А у меня низкое… — захихикал второй, с минеральной и яблоками.

— А у меня аритмия. Мерцательная, — добавил третий, с помидорами и огурцами.

Ардабьев понял намек.

— Дегустация на восьмом этаже… — сказал он.

— Так до восьмого еще большой гак… — лукаво глотнул доброволец в тапочках с помпонами. — Как говорится, этапы большого пути. Поправиться надо.

— Ладно, — устало сказал Ардабьев. — Поправляйтесь.

— Только вы с нами… Уважьте… Все-таки диссертация, а не фунт изюму! — захлопотал доброволец в тапочках с помпонами, доставая из ящика бутылку водки и отвинчивая пробку.

Видя, что руки у Ардабьева заняты поросятами и зеленью, он с легким благородным наклоном всунул ему горлышко бутылки в рот, и затем рука другого добровольца отечески вложила в зубы Ардабьева пол-огурца. Когда бутылка была опустошена, доброволец с помпонами аккуратно завинтил ее и поставил обратно в пустую ячейку ящика, восстановив симметрию.

— Пошли, ребята! Приятному человеку приятно помочь!

«Неужели они и в мою квартиру завалятся?» — убито думал Ардабьев, опустив поросят и зелень перед своей дверью на пол и нарочито долго ища ключи.

— Спасибо вам за помощь. Теперь я сам управлюсь.

— Чего там! — покровительственно сказал доброволец в тапочках с помпонами. — Раз уж мы взялись за дело, то его надо прикончить.

— Надо прикончить! — поддакнул второй доброволец, позванивая минералкой и роняя яблоки.

— Прикончим! Это мы мигом! — закончил третий, бряцая ведрами с помидорами и огурцами.

«И прикончат…» — безнадежно подумал Ардабьев, с чувством обреченности открывая дверь. Сразу за порогом на резиновом коврике лежала телеграмма, брошенная в дверную прорезь. Ардабьев поднял ее, хотел развернуть, но в его спину мощно уперся ящик с водкой в руках напирающего добровольца с помпонами. Ардабьев сунул телеграмму в карман и посторонился, впуская в квартиру добровольцев, Когда они вошли, то в квартире сразу стало тесно от их сопения, покряхтывания и разнообразных идей, Первым делом доброволец с помпонами по-хозяйски открыл холодильник, оценивая его содержимое и вместимость.

— Так… — сказал он задумчиво. — Эту банку с баклажанной икрой, я извиняюсь, выброшу. Она вся зацвелая. Майонез пожелтелый… Тоже долой. Горчица засохлая. Долой. Морозилка, слава богу, пуста. Туда мы водочку определим. Помидорчики-огурчики в нижние ящики. Но главное, чтобы поросята впихнулись. Зелень вот сюда. Шампанское не влезает, подлое. Но мы его в ванную…

Ардабьев, безропотно подчинившись добровольцам, опустился на диван и развернул телеграмму. Телеграмма была короткая. «Отец умер. Похороны среду. Мама».

— А как насчет второго захода? — игриво подтолкнул Ардабьева в бок подсевший к нему на диван доброволец с помпонами. — Вспрыснем диссертацию?

Ардабьев поднял глаза от телеграммы и увидел каких-то совершенно незнакомых людей. «Как они попали в мою квартиру? Чего они хотят? Отец умер… Значит, ардабиола — это блеф. Значит, все провалилось. А я плел той девушке, что я самый нужный человечеству человек. Похороны в среду. Почему у этого типа на тапочках помпоны?»