Путешествие в Ад (ЛП) - Лэндис Никки

— Да, мы возвращаемся в Перекресток.

Я не двинулся, все еще наблюдая за движениями Найлы через открытое переднее окно ее дома, Рейт внезапно рассмеялся. Шум застал меня врасплох. Я бросил на него сердитый взгляд, когда он пожал плечами.

— Не думал, что ты и медсестра, но к черту это, брат. Засунь яйца глубоко в эту киску.

Сосчитав про себя до десяти, я досчитал до пяти, прежде чем отключиться.

— Отвали, Рейт.

— Черт возьми, она тебе действительно нравится. — Патриот ухмылялся так широко, что мне захотелось ударить его кулаком в горло.

Рейт схватил меня за плечо и сжал один раз.

— Я просто несу чушь. Мы оставим тебя наедине с этим.

Прежде чем я смог ответить, мои братья уже ехали по улице и направлялись на окраину Тонопа, обратно к Перекрестку. Мой взгляд вернулся к Найле, когда она плюхнулась на диван, и ее остекленевший взгляд сфокусировался где-то вдалеке. Она казалась грустной и расстроенной, и по какой-то странной причине мне захотелось ее утешить. Может ее сестре стало хуже? У меня был соблазн заехать к ней на подъездную дорожку и постучать в дверь, но я этого не сделал.

Эти чувства были чуждыми и странными, и они мне не нравились. Женщины были не более чем теплой киской, чтобы засунуть свой член, когда мне это было нужно. Дело не в том, что я был черствым и подлым. Я просто не делал никаких вложений. Не после смерти Уиллоу. С тех пор холодная, пустая тьма моего сердца еще не пробудила никаких эмоций, кроме ярости или мести.

Я ушел через несколько минут, но не был готов вернуться домой. Моя голова и мое сердце были переполнены эмоциями, которые я не хотел признавать сегодня вечером. Когда мой Жнец был таким беспокойным, а я оставался с подергиванием под кожей и болью глубоко в костях, срабатывало только одно.

Ночью, когда небо было черным, как смоль, и на улице не было ни души… Это время, когда Ублюдки из Тонопа, штат Невада, любили ездить с маленьким Адским огнем, вращающимся на их колесах. Это был единственный вариант, который понравился моему Жнецу. Он царапал поверхность моей кожи, подталкивая мое тело к какому-то освобождению. Если это не внутри женщины, значит на заднем сиденье моего Харлея.

Небо потемнело до кромешной тьмы, и единственными видимыми предметами были звезды, когда я выехал далеко в пустыню. К тому времени, когда я добрался до места назначения, я был един со своим Жнецом. Он бросился вперед, когда мой мотоцикл загорелся, и мы трое слились воедино. Я позволил своим мыслям рассеяться, когда я высвободил неуверенность, замешательство и горечь, глубоко укоренившиеся в моей почерневшей душе. Остался только интенсивный и жестокий крик ярости, вырвавшийся из моего горла. Я мог бы бросить все, кроме этого, настойчивого, и безжалостного ублюдка.

У гнева был только один хозяин. Это заманило зверя ублюдка, достаточно отчаявшегося, чтобы ответить на его призыв. Для меня это была месть. Месть была моей единственной целью. Любой ублюдок, который встанет на моем пути, в конечном итоге будет поглощен и принесен в жертву Жнецу.

Моему Жнецу.

И этот ублюдок был страшным сукиным сыном.

Мой монстр был настоящим. Он не только умел убивать. Он наслаждался этим. Смертоносный и хитрый, не зря я был сержантом по оружию, мотоклуба Королевские ублюдки. Необходимость пролить кровь своих врагов была решающим фактором в принятии моего контракта со Жнецом. Мы были одной мыслью, одной мотивацией. Одна простая истина.

Смерть.

Пока мои враги страдали, мне было похуй, что со мной случится.

Искупление все равно никогда не было возможным.

Глава 8 — Трикси

Я быстро пришла в себя, задыхаясь, когда мои глаза распахнулись только для того, чтобы быть встреченными уровнем боли, который был настолько мучительным, что я немедленно выругалась, а затем застонала, сжимая руки в крепкие маленькие кулаки. Слегка сонная, потребовалось несколько секунд, чтобы ужасные воспоминания всплыли на поверхность. Групповое изнасилование и жестокое избиение, которое я приняла. Запах бензина и страх, охвативший все мое тело. Запах моей собственной горящей плоти и последующая агония, которая закоротила мой мозг до потери сознания.

Мои последние мысли были поглощены осознанием того, что Алексей послал тех парней из колледжа, чтобы полностью разрушить меня. Они почти преуспели. Я все еще чувствовала тяжелые капли жидкости для зажигалок, когда они падали на мою кожу, и искру этой спички. Я осознавала, что буду навсегда изуродована. Глядя вниз на свой правый бок, я могла видеть, что моя рука обернута от плеча до кончиков пальцев.

Насколько это выглядит плохо?

Мое тело было укрыто множеством одеял, но мне не было жарко. На самом деле, я все еще чувствовала себя немного охлажденной. Однажды я слышала, что тело может подвергнуться гипотермии при сильном ожоге из-за потери тепла тела. Может быть, именно поэтому я нуждалась в дополнительном тепле.

Как ни странно, боль была не такой сильной, как я ожидала. Большая часть моей руки онемела. Это было нехорошо. Задеты ли нервы?

Дверь в мою комнату открылась, когда вошла моя сестра Найла, и закрыла ее за собой с мягким щелчком. Она не заметила, что я проснулась, и я почти запаниковала, задаваясь вопросом, должна ли я закрыть глаза и притвориться спящей. Она бы не поняла. Найла никогда этого не делала. Она не могла понять мой выбор или глубину моей зависимости. Я не знала, как преодолеть этот разрыв.

Я годами чувствовала осуждение. Никто не знал, через что я прошла. Они не понимали этой потери контроля. Зависимость была неконтролируемой. Даже сейчас я переживала ранние стадии ломки. Мне нужна была сигарета и рюмка крепкого алкоголя, пока я не смогу достать то, что мне нужно. Руки дрожали, я зарыла их глубоко под одеяло, когда Найла повернулась, и тихий звук удивления вырвался из ее горла.

— Наоми!

Она бросилась вперед, а затем остановилась, выглядя совершенно потерянной. Дело было не только в том, что я была ранена или что мы обе знали, как меня нашли без нижнего белья и всю в засохшей крови, покрывающей большую часть моей кожи. Порезы покрывали мой живот, грудь и руки. Они не порезали мне лицо, но я чувствовала свою распухшую и разбитую губу, ушибленную правую щеку и шишку на лбу. Один из моих глаз должен был быть почти черным. Он был опухшим, и видение было немного размытым. У меня разболелась голова.

Я была в замешательстве.

Я знала, что мой собственный выбор привел меня сюда. Я не отрицала, что частично виновата сама.

Закрыв глаза, я должна была отвести взгляд. Слегка пошевелившись на кровати, я вздрогнула, когда мой зад сдвинулся. У меня болело внизу, и моя задница, и мое влагалище. В этом не было ничего нового. Алексей часто оставлял меня истекающей кровью и страдающей от боли. Я знала, как отмахиваться от этого. Я научилась отвергать ужасы своей жизни. Это было похоже на просмотр фильма о ком-то другом, когда я отворачивалась от страданий и тоски и проецировала их на кого-то другого, например, на мою милую сестру, которая не заслуживала моего гнева, но часто получала его в любом случае.

— Что ты здесь делаешь? — Спросила я, почти пораженная тем, как спокойно прозвучал мой голос.

— Где еще мне быть? — Мягко спросила она, садясь на стул рядом с кроватью. Найла не потянулась к моей руке, но я видела, что она испытывала искушение, когда сложила руки на коленях. — Я не хочу спорить с тобой, Мими. — Она использовала мое старое прозвище из детства, и я была взбешена, когда почувствовала, как всплеск эмоций поднимается на поверхность. — Не закрывайся от меня снова. Я здесь. Пожалуйста, — умоляла она, и я отвернулась к окну, игнорируя слезы, которые блестели в ее глазах.

Я не могла этого сделать. Не сейчас. Слишком многое нужно было преодолеть. Слишком много боли, чтобы справиться со всем сразу. Мой разум взбунтовался, и я судорожно глотала воздух, как будто мои легкие вот-вот развалятся.

— Уходи.