Сорванцы - Миклош Ронасеги

С лестницы они вышли на балкон. Сверху очень красиво смотрелось большое ветвистое дерево, растущее посреди двора.

— Терчи, глянь-ка, на дереве гнездо.

— Где?

— Вон справа. Там кто-то шевелится. Карчи, видишь? Наверняка птенцы.

— Для начала нам этого «птенца» надо доставить домой.

Карчи был очень мрачен, и это бросалось в глаза: расставание — дело тяжкое, так что не надо его растягивать.

Ребята отыскали нужную квартиру. Ошибка исключалась: на двери была прикреплена табличка с фамилией хозяев.

— А дверь-то не заперта.

Обшарпанная входная дверь была приоткрыта.

— Давайте войдем!

— Да ты что?! Нельзя же просто так влезать в чужую квартиру! Надо позвонить.

— Звони.

— Лучше ты.

— Ладно, давай я.

Никому не хотелось нажимать на кнопку звонка. Некоторое время ребята подталкивали друг друга, потом решились и все трое нажали на кнопку звонка. Он задребезжал так громко, что друзья от неожиданности вздрогнули.

Кроха вытащил палец изо рта и подозрительно заморгал.

Однако на звонок никто не откликнулся, и приятели в недоумении уставились друг на друга: дверь-то приоткрыта. Друзей охватила тревога. Дело плохо, если дверь в квартиру не заперта, а внутри никого нет или никто не отзывается. Ребята затаили дыхание, сердца у них сильно бились.

— Вдруг отец Крохи услышал ужасную новость и выскочил из квартиры, а дверь забыл закрыть? — прошептала Терчи.

Это звучало вполне правдоподобно: несчастный случай — дело тяжелое. Жену сбила машина, и муж в ужасе помчался в больницу, забыв запереть квартиру.

— А услышь он, что и ребенок пропал?!

Ребята замолчали, не зная, что же им делать.

— Может, он сознание потерял?

— И лежит там, за дверью.

— А вдруг его убили?

— Ерунда! С чего это его должны убить?

— Просто так. В детективах за приоткрытой дверью всегда труп валяется.

Берци еще раз нажал на кнопку и звонил довольно долго, в надежде, что услышат соседи. Но в коридор никто не вышел.

— Давайте войдем.

— Что же, нам ребенка в пустой квартире оставить и уйти?

Берци ничего не ответил, он решил действовать — в конце концов, он вождь сорванцов.

Дверь тихо заскрипела, и Берци осторожно просунул голову — его глазам открылось зрелище грязной, неубранной прихожей.

Он тяжело вздохнул и вошел, хотя все его существо противилось этому, а ноги отказывались слушаться. Все здесь не нравилось мальчику. Квартира была грязной, неубранной, воздух затхлый. Через раскрытую дверь виднелись неприбранные постели и распахнутый шкаф.

Берци оглянулся: Карчи и Терчи тоже осторожно просунули головы в прихожую.

— Эй! — вдруг послышался голос из кухни. — Заходи!

Берци от ужаса начал икать.

— Эй, ты!

— Извините!

— Я тебе говорю, тебе!

Берци был ни жив ни мертв от страха. С трудом нащупал он ручку кухонной двери. Ему подумалось, что обладатель такого громкого голоса обязательно должен быть великаном-громилой, способным стереть в порошок свою жертву.

Но на кухне оказался лишь малорослый человек, небритый, весьма болезненного вида.

— Кто-то звонил, звонил. Кто звонил? — прохрипел он.

— Это я, — с трудом выдавил мальчик.

— Дурачишься, да? Беспокоишь больного человека! Нажимаешь кнопку, а потом прячешься?

— Я такими делами не занимаюсь.

— Еще и врешь? Сам только что признался, что звонил!

— Простите, ваша фамилия Хайду? — довольно громко спросил Берци. — Мне бы хотелось знать, это ваша квартира?

— Конечно, моя.

— Мы вашего ребенка принесли. Правда, не знаем, как его зовут.

— Моего сына зовут Эгон! Положите его в комнате на кровать!

Берци повернулся к прихожей и крикнул:

— Положите Эгона на постель в комнате!

Дело было сделано, но на душе у ребят остался неприятный осадок. С мрачными лицами Карчи и Терчи втолкнули коляску в комнату, ступая при этом с величайшей осторожностью. Погруженный в раздумье Кроха усердно сосал палец, явно не выказывая никакой радости оттого, что вновь оказался дома. Более того, ребята заметили, что малыш довольно недоверчиво присматривается к окружающей обстановке.

— Мы тебя домой принесли, Кроха, — шепнула Терчи, — к маме и папе. Ой, как хорошо будет тебе в родном гнездышке, крошка ты моя!

— Послушай, Терчи, в таком грязном гнездышке разве может быть хорошо? — пробормотал Карчи. — Что за ерунду ты болтаешь?

— Заткнись! Я его утешаю! — Терчи испуганно огляделась.

— Мы привезли вашего сорванца, дядюшка Хайду. Вашего Эгона. Оставить его в комнате?

— Да.

Коляску поставили посредине комнаты, решив не вынимать оттуда Кроху, чтобы он нечаянно не ударился. Поскольку коротышка не проявлял никакого интереса к происходящему, ребята по очереди поцеловали малыша и, унылые, потихоньку вышли из квартиры. У них было тяжело на сердце.

Глава девятая, в которой сорванцы плачут, а в Терчи просыпается инстинкт материнства, поэтому она заглядывает в комнату, откуда доносятся странные звуки

Итак, дело сделано.

Ребята шли по улице. Не шли, а брели. Не брели, а едва волочили ноги. Нет, не волочили ноги, а еле тащились, постоянно останавливаясь и хмуро поглядывая друг на друга.

— Вот и вернули ребенка, — уныло бросил Берци.

— Бедный, несчастный мальчуган! — прошептал Карчи.

— Наконец мы что-то совершили. В дневник можем записать. — Голос у Терчи предательски задрожал.

Ребята вспоминали Кроху. Они и не подозревали, что так сильно привяжутся к малышу всего за несколько часов. Такой симпатичный! А как было весело, когда его переодевали и присыпали мукой! Карчи накормил ребенка печеньем. Кроха слопал целую пачку. Кто бы мог подумать, что его зовут Эгоном? Имя как имя, нормальное вполне, любой человек может носить его, гордо подняв голову.

— Но Крохе это имя не подходит.

— Ему и отец такой не подходит, — решительно отрезал Карчи.

— Кроха-то здесь при чем? — пожал плечами Берци. — Дети родителей не выбирают. Они их просто любят.

— Верно, — пробормотала Терчи довольно неуверенно, хотя сама обожала своих родителей. — Так уж заведено, родители любят детей, а дети — родителей.

Каким бы озорным не был ребенок и какими бы странными не были родители.

— Да, — кивнул Берци.

Он думал о своих родителях, которые так часто уезжают в командировки, что он их почти не видит. Берци давно решил воспитывать себя сам, как Карчи. Но вслух он проговорил:

— Мне кажется, это инстинкт или что-то в этом роде. Подумайте только: Гитлера, убийцу тысяч людей, любила его мать.

— А у меня отец умер. Мы так любили друг друга. Понимаешь? Скажи, почему он умер? Не знаешь. В жизни многое устроено так глупо.

— Дело сделано. Понимаете? — тяжело вздохнул Берци. Все кончено, конец. Хороши бы мы тогда были! Ну что бы мы делали? Теперь нам никому ничего не надо объяснять. Малыш потерялся, но об этом знаем только мы, сейчас он дома. Чудеса, да и только! Никто толком не поймет, как он туда попал. Отец его, кажется, не совсем нормальный. Но когда он пойдет в больницу к жене, то успокоит ее: «Не тревожься, наш Эгон дома. Выздоравливай, дорогая!» Что-нибудь вроде этого.

— Если только он пойдет в больницу.

— А что?

— Скорее, его самого туда заберут. Он псих какой-то. И получится — мать в травматологии, отец в неврологии, а несчастный ребенок дома один-одинешенек. В коляске…

— А ты что предлагаешь? Мы свой долг выполнили, — махнул рукой Берци, но было заметно, что мысль эта его не очень-то утешает и он чего-то не договаривает.

Неожиданно для себя Берци почувствовал соленый привкус во рту: у него тоже лились слезы, как и у Терчи.

Друзья зашагали дальше, потащились, еле переставляя ноги. Три закадычных друга — Терчи, Карчи и Берци. Слезы катились у них из глаз. Конечно, плакали они потихоньку, стараясь, чтобы этого никто не заметил.

— Мы можем написать о Крохе в дневник.

— И пойти в бассейн.

— Жалею, что с классом в горы не поехал. Ребята прекрасно там отдыхают.

— Мы тоже замечательно себя чувствуем, мы веселы, довольны! Этот бодрый призыв вызвал едва заметные улыбки, радоваться было явно нечему.

— Зато теперь мы свободно можем следить за таинственным незнакомцем, который постоянно околачивается под окнами нашей таинственной незнакомки.

— Пошли в бассейн!

Сорванцы стояли в пропахшем кухонными запахами дворе и молча взирали друг на друга, словно впервые встретились. Потом, опустив головы, уставились в каменную кладку под ногами. Они молча думали об одном. Наконец Берци тяжко вздохнул:

— Возвращаться бессмысленно. Карапуз у отца. Остальное нас не касается.

Карчи задумчиво покачал головой.

— Ладно, — кивнула Терчи. — Я считаю, что вы должны поехать в больницу и поговорить с несчастной женщиной. Или хотя бы с врачом. Надо предупредить, что ее ребенок дома.