Жизнеописание. Письма к П.А. Брянчанинову и другим лицам - Арсения Себрякова

"Храм, созданный на скудные монастырские средства, трудами настоятельницы и инокинь, без сомнения, составляет украшение всей Донской земли, - пишет Д. Н. Правдин в своем очерке об Усть-Медведицком монастыре. - И, действительно, величественный храм этот приводит в восхищение всякого образованного человека и вызывает слезы умиления у людей простых сердцем. Редко можно встретить столько изящества, столько вкуса, столько простора и света, как в нем. Начиная с иконостаса, сияющего тонкой золоченой резьбой, с чудной живописью работы иеромонаха Троице-Сергиевой Лавры о. Симеона, поддерживаемый шестью мраморными колоннами в части притвора, с дивным куполом, в котором изображена Святая Троица, окруженная Архангелами и Ангелами, и кончая самыми мельчайшими деталями, он весь - воплощение красоты и изящества!

Под сводами его внизу, почти в земле, находится еще один храм с алтарем, освященным во имя преподобного Арсения Великого. Он сооружен на средства сестры м. Игумении, монахини Марии. Здесь нет ни блеска, ни света, ни ярких красок, но своей своеобразной красотой, таинственным полумраком, он как-то особенно действует на душу, располагая к молитве и созерцанию. Молясь в нем, невольно переносишься мыслью к первым векам христианства, когда верные должны были совершать службу, возносить свои молитвы Господу в подземных катакомбах. Иконостас же напоминает другое время - время процветания монашества, пустынножительства. Рядом с местными иконами с одной стороны изображен первый пустынник - Иоанн Креститель, с другой - Арсений Великий и, наконец, - Мария Египетская. Сколько примера живой веры, чудных подвигов, великого самоотречения! Этот храм теперь особенно дорог сестрам монастыря: под сводами его покоится прах так горячо любимой ими, незабвенной для них, Игумении Арсении и сестры ее - монахини Марии. Сколько слез, сколько вздохов, сколько молитв возносится теперь там при слабом мерцании лампад над их могилами.

В части же притвора (или трапезной) взор невольно останавливается на тех изречениях об иночестве, которые написаны на каменных столбах, поддерживающих своды храма. Много можно передумать, перечувствовать, пережить душою, читая эти мудрые слова святых отцов. Инок есть бездна смирения, - читаешь на первом из них, и дальше: Инок есть страж чувств - души безмолвие - молитвенник за мир - высота преподобия. - "Преподобия, или уподобления Христу", - как объясняла м. Арсения. Каждое изречение - это целый путь труда над собою для тех, кто решится стать на него. И в этом дивном, полном света и простора храме, возвышающемся над землей своими главами и крестами, и в полумраке нижней церкви, и в этих глубокомысленных изречениях, начертанных на столбах, видна одна и та же мысль, одно и то же стремление, один и тот же молитвенный порыв к небу, к Престолу Царя Царей, которыми была переполнена душа строительницы".

Игуменьи Арсении было недостаточно тех трудов, которые несла она при постройке храма. 10 июля 1874 года, в день памяти святого Антония Печерского, смиренная подвижница приступила еще к новому дивному подвигу. Проводя весь день в заботах о постройке храма и другим делам по управлению обители, она по ночам начала рыть пещеры. Что заставило ее взять на себя столь великий труд - неизвестно. Чувствовала ли она необходимость смирять свою плоть физическим трудом, или сердце ее, переполненное любовью к Богу, не знало, чем выразить эту любовь? Про то ведала ее душа да сердцеведец Господь. Но пещеры эти воочию показывают нам как чрезмерный труд ее подвига, так и то, что, действительно, сила Божия в немощи совершается. Невозможно подумать, чтобы слабыми женскими силами могли быть вырыты те пещеры, которые существуют в монастыре, да притом вырыты руками, непривыкшими к физическому труду. Понятно, что и тут действовала особая сила Божией благодати.

Пламенная любовь ее к Богу, казалось, не знала пределов, ей хотелось прославить Его Святое Имя не только на земле, где воздвигала она Ему алтари, но и глубоко под землею желала она изобразить то, над чем чаще всего останавливался ее ум, чем всегда было переполнено ее сердце. "Даждь ми, да сердце мое не судит ино что ведети, точию Тебе распята", - сказано в акафисте Страстям Христовым*. Не этой ли мыслью, не этим ли святым желанием горело сердце подвижницы, когда она бралась за свой подвиг?

* Икос 9-й Акафиста.

Посвящая Богу все свои труды, каждую свою мысль, Игумения Арсения возымела желание изобразить в недрах земли последние дни земной жизни Господа Иисуса Христа, Его страдания и крестную смерть, а также ублажить там страдания Божией Матери во время распятия Ее Божественного Сына. Пред этими страданиями Богоматери матушка Арсения особенно благоговела. Она всегда желала составить особый акафист, где бы выражено было благоговение и страдание христианской души к материнской скорби Божией Матери. По этому поводу она даже обращалась письменно к одному священнику: "Вы имеете дар от Бога прославлять акафистным пением Господа и Его угодников, - писала она ему. - Думаю, вы могли бы, при помощи Божией, исполнить одно давнее желание моей души - составить один акафист, который я духом возношу, обношу в сердце, но словом выразить не могу, - не дано мне этого дара. Еще с самых молодых лет я любила читать акафист Христовым Страстям, поклонение им в стихах, составленных святым Димитрием Ростовским. Знала я их наизусть, занимаясь иконописанием, читала и пела их на гласы, умиляясь душою, сокрушаясь сердцем. При этом я вспоминала то страдание, которое претерпела Пресвятая Дева, Матерь Божия, при страдании Своего Божественного Сына. Как поразила Ее весть о предании Господа Его учеником, как мучилась Она во время суда над Иисусом, во время Его поругания и все дни до Воскресения Христова! Мне всегда хотелось ублажить эти великие страдания Пречистой Девы, я желала, чтобы Царица Небесная подала кому-нибудь из православных мысль и усердие ублажить Ее страдание, подала бы дар составить акафист Ее страданию с того времени, как Она, после сорока дней, пришла в храм с Предвечным Младенцем и надеялась слышать о Нем пророчества, предвещающие Его славу, а вместо того святой Симеон Богоприимец пророчествовал Ей, что оружие пройдет душу Ее. Потом страдание, когда в Иерусалиме Она потеряла Господа Иисуса и искала Его боляще три дня. Так идет воспоминание через всю жизнь Богоматери. Недавно я вспомнила о вас, и с тех пор ежедневно моя мысль обращается к вам, и мое чувство говорит мне, что Царица Небесная поможет вам ублажить Ее страдания и согреть ваш дух, чтобы составить умилительное пение в честь Ее скорбей. При этом я позволю себе высказать несколько своих желаний.

Из всех акафистов, составленных в честь Богоматери, один акафист Благовещению (отчасти еще Успению) производят на душу такое действие, что представляют ей Самую Богородицу, Царицу Неба и земли, Виновницу нашего спасения. Другие акафисты, составленные в последнейшее время, имеют земной отпечаток. В них составлены умилительные моления, но все больше прошения земных благ или излияния земных скорбей! В акафисте же Благовещению изображены, сколько возможно уму человеческому, самые свойства Богоматери. Так бы желала моя душа, чтобы в акафисте Страстям Богоматери не были изображены Ее скорби и терзания, - эти чувства Ее уже изображены в плаче Пресвятой Богородицы о распятии Господнем. Мне хотелось, чтобы всякое событие, каждое воспоминание о пережитых Ее страданиях говорило об Ее твердой вере, об Ее неуклонной надежде, об Ее безмерной любви к Господу, Сыну Своему. Чтобы эти духовные Ее дарования являлись в Ней выше Ее материнских чувств. Ее любовь к человечеству, которое пришел Господь спасти и ради которого Он страдал, была бы ясна в Ней, стояла бы выше личных Ее чувств и показывала бы Ее высокое самоотвержение. Самое уничижение Господа, не приводящее Ее в отчаяние, являет в Ней Ее глубокое смирение, Ее отвержение мира, презрение Ею чести и славы ради великих целей, которые Она прозревала Своей Пречистой душою. Она желала вместе с Своим Божественным Сыном этого великого жертвоприношения и, умирая вместе с Ним, неуклонно веровала, что это бессмертное Семя, бросаемое в землю, принесет плоды жизни вечной для всего человечества.

В акафисте Страстям Христовым столько величества, Божества... Изобразите нам великий образ Его Пречистой Матери, изнемогающей под тяжестью страданий Ее Предвечного Сына и предстоящей Ему неуклонной верою и любовью вполне самоотверженною. Я не прошу вас написать его сейчас или вскоре. Пусть это будет труд многих лет, произведение не ума, а умиленного сердца, слова не умышленные, но из сердца вылитые во время молитвы. Я уповаю, что Господь поможет вам ублажить страдание Богоматери и тем утешит мой дух и многих верующих".

Неизвестно, что ответил матушке Арсении священник и был ли написан им желаемый ею акафист, но письмо это, как живое слово самой матушки, ясно изображает то высокое состояние ее духа, ту горячую любовь к Господу Иисусу Христу и Его Пречистой Матери, те святые чувства, которыми было переполнено всегда ее сердце, и тем более в то время, когда бралась она за свой новый труд.