Черная мантия. Анатомия российского суда - Борис Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прокурор: «Были ли повреждения от пуль, осколков?»
Вербицкий: «Нет, не было, ни от пуль, ни от осколков».
Прокурор: «Вы видели лиц, которые стреляли?»
Вербицкий: «Нет, не видели. Там же лес».
Прокурор: «В вашу сторону пули долетали?»
Вербицкий: «Нет».
Прокурор: «Как вели себя люди в Мицубиси?»
Вербицкий: «Один вроде как за машину сел, а двое в лес убежали».
Прокурор: «В вашем присутствии Мицубиси уезжала?»
Вербицкий: «Уезжала».
Прокурор: «Был ли кто в Мицубиси, кроме водителя?»
Вербицкий: «Не знаю».
Прокурор: «Не было ли у Вас впечатления, что выстрелы, подрыв направлены против Вас?»
Вербицкий: «А чего в меня стрелять? Нет».
Прокурор: «Вы видели само место взрыва?»
Вербицкий: «Подходил, видел».
Прокурор: «Опишите, как выглядела воронка».
Вербицкий: «Небольшая такая вороночка».
Прокурор: «Размеры можете описать? Глубину? Небольшая, по-вашему, сколько?»
Вербицкий: «Ну, небольшая, десять сантиметров».
Суд замер: глубина воронки с полутора метров, как уверяли охранники Чубайса, сократилась до десяти сантиметров! Но не успевших еще до конца освоиться с такими дикими перепадами присяжных заседателей Вербицкий огорошил новым не менее поразительным признанием.
Прокурор: «Ваша машина после описанных событий была отремонтирована или до настоящего времени так и стоит?»
Вербицкий: «Нет, была отремонтирована».
Прокурор: «За чей счет и кто занимался ремонтом?»
Вербицкий: «Средства выделил РАО «ЕЭС», а ремонт делал автосервис».
Прокурор: «С Вами работал, наверное, представитель РАО «ЕЭС». Он не объяснил Вам, почему именно РАО решило отремонтировать Ваш автомобиль?»
Вербицкий: «Знаете, мне без разницы, хоть «Газпром».
Прокурор: «Ну а Вас не удивило вот такое желание РАО «ЕЭС?»
Вербицкий: «Ну, помогли и спасибо, что помогли».
Прокурор: «На какую сумму был произведен ремонт?»
Вербицкий: «Около двух тысяч».
Прокурор: «Двух тысяч чего?»
Вербицкий: «Долларов».
Щекотливый и очень неприятный для обвинения вопрос о неожиданной щедрости РАО «ЕЭС России» пытается скомкать адвокат Чубайса Шугаев: «Так какой глубины была воронка? »
Вербицкий неумолимо: «Десять сантиметров ».
Адвокат Коток: «Видели ли Вы какие-либо предметы у воронки, на шоссе: болты, гайки, пули?»
Вербицкий: «Нет. Болтов, гаек, пуль не видел . А вот осколки стекол видел».
Подсудимый Найденов: «Вы осматривали корпус Вашей машины после взрыва?»
Вербицкий: «Конечно».
Найденов: «В корпусе Вашей машины пулевые повреждения были? »
Вербицкий: «Нет ».
Найденов: «Осколочные повреждения были? »
Вербицкий: «И осколочных не было ».
Казалось бы, такие простые вопросы и столь же ясные простые ответы, но как же мощно прогрохотали они на суде, подрывая и сметая опорные моменты следствия, утверждающего в обвинительном заключении, что именно автомашина И. Я. Вербицкого прикрыла собой бронированный БМВ Чубайса от трагической развязки, когда БМВ за секунды до взрыва пошел на обгон «Жигулей». Только поэтому, — утверждало следствие, — Чубайс уцелел. Но, оказывается, на самой «девятке», ставшей щитом чубайского БМВ, нет ни осколков от фугаса, ни следов от пуль. Они что, пули с осколками, резво скакали через «жигуленка», гоняясь за бронированной иномаркой?!
«Кем и когда была произведена оплата ремонтных работ Вашей машины в автосервисе? Это была платежка или наличные деньги?», — принялась уточнять судья.
Вербицкий: «Сначала я отогнал машину в сервис, они определили, сколько это будет стоить. Калькуляцию я отвез в РАО «ЕЭС».
Судья: «Почему Вы повезли калькуляцию в РАО «ЕЭС»?»
Вербицкий: «Раз они мне предлагают, мне что, отказаться?»
Судья: «А кто предложил и когда?»
Вербицкий: «Ну, я сейчас не помню, прошло пять лет».
Судья: «А какое отношение РАО «ЕЭС» к этому имело, не знаете?»
Вербицкий: «Ну, раз говорят, Чубайс там ехал, на тот момент он ведь был Председателем…».
Судья не дает ему договорить: «А почему Вы в суде не упоминаете Чубайса вообще и делаете вид, что вообще Вам не известно, кто ехал?»
Вербицкий: «Вам одно говоришь, а Вы другое совсем… Пять лет одно и то же!»
Но вопрос — с какой стати РАО «ЕЭС» вдруг проявило абсолютно не свойственную ему заботу о стороннем для него человеке, что очень похоже как на подкуп свидетеля, так и на стремление заткнуть свидетелю рот, — вопрос этот так и остался судом не выясненным.
Свидетели-фантомы и лесовозы-призраки (Заседание одиннадцатое)
Есть в юриспруденции такое понятие как вещественное доказательство по делу, — вещдок. Все материальные свидетельства, доказывающие, что преступление совершено и обвиняемые лица к нему причастны, следствие накапливает в особых хранилищах, чтобы предъявить потом на суде. В деле о покушении на Чубайса таковые тоже имеются. Прокурор предложил присяжным заседателям обозреть вещдоки, и процесс обозрения с величайшим интересом наблюдали все присутствующие на суде.
Обозрение началось с конфуза. Адвокат Чубайса Шугаев в «возражении на действия председательствующего судьи» возмутился, что Пантелеева позволила стороне защиты обратить внимание присяжных на характер повреждений чубайсовского БМВ в то время, когда они рассматривали фотографию пострадавшей бронированной машины.
«Только при осмотре вещественных доказательств, — назидательно поучал судью Шугаев, — лица имеют право обращать внимание присяжных на существенные для дела обстоятельства».
«Сторона обвинения будет предъявлять автомобиль БМВ в качестве вещественного доказательства?» — уточнила судья у прокурора и сама не ожидала, что попала в чрезвычайно болезненное место обвинения.
«На д-данной с-стадии н-нет », — поперхнулся прокурор, кляня про себя Шугаева, который подозрительно притих. Было от чего запаниковать обвинению. Не от хорошей жизни принародно врал судье господин прокурор Каверин. Потому как главный вещдок происшествия на Митькинском шоссе — чубайсовский БМВ с простроченными стежками пуль на капоте, способный правдиво рассказать, что за фугас взорвали на его пути, каков был заряд по составу и мощи, как далеко заряд залегал от машины, и сколько потом было стрелявших по нему, из чего и чем стреляли, — так вот этот вещдок вскорости после случившегося на Митькинском шоссе был спешно продан. Почему следствие поторопилось избавиться от столь ценного вещдока, суду еще предстоит выяснить. Интересно уже то, что прокурор утаил от судьи правду, не сказал ей, что ни сегодня, ни завтра обвинение не сможет представить БМВ, и не просто промолчал прокурор, уклонился от ответа судьи, он соврал, заложив в протоколе под себя мину. Будем ждать теперь, когда она рванет. А пока прокурора с головой поглотили другие заботы. Он принялся оглашать список вещдоков, в котором значились гильзы, фрагменты изоленты, фрагменты скотча, куски стекла от автомашины, аккумулятор, фрагменты железного гвоздя, листовой стали, полимерной пленки, а также оболочки от пуль, сердечники пуль, и всякие разные «не идентифицированные металлические объекты». Перечень настолько реально напоминал мусорную свалку, что судья всерьез встревожилась: «Я надеюсь, что окурки-то предъявлять не будете?»
Окурки среди вещдоков действительно значились. Два заседания назад прокурор буквально умучил присутствующих подробным описанием окурков «Золотой Явы», «Кента», «Парламента», найденных на обочине вблизи места взрыва. Назывались длина недокуренного остатка в миллиметрах, вымерялось расстояние окурков друг от друга. Сами «объекты» проходили под номерами — 1, 2… 15… Признаться, я никогда еще не видела, чтобы с такой серьезностью демонстрировали публике мусорную свалку. Прокурор ставит на стол опечатанную картонную коробку, взламывает печати, извлекает тщательно упакованный мусор — куски изоленты желтого цвета, белые мешки из-под сахара, смятые целлофановые пакеты… Из громыхающих картонных коробок Каверин, как фокусник на манеже цирка, извлекал банки, стаканчики, коробочки с металлическим хламом — фрагментами начинки фугаса… Защита просит уточнить, откуда это «добро». Судья: «Уважаемые присяжные, может быть, Вам и непонятно, что предъявляется, и откуда это взято, но Вы, возможно, поймете позже. Ведь невозможно вложить в ваши головы всю информацию сразу».
Прокурор достает тщательно свернутые туристические коврики — «фрагменты полимерного материала», на которых, по версии обвинения, лежали в засаде автоматчики. Прокурор предлагает присяжным их пощупать. Щупать коврики никто не решается, их складируют в углу. Перед глазами присяжных мельтешат «обрезок нитки с места происшествия», аккумуляторная батарея, бытовой переключатель, провода, панель из пластика… Как главное блюдо пиршеского стола, в зал вносят основной документ обвинения — «Журнал суточных сводок ЧОП «Вымпел-ТН», в котором охрана Чубайса фиксировала все потенциальные угрозы «охраняемому объекту». Зачитываются две справки от 10 и 17 марта 2005 года. В первой сообщается о группе подозрительных мужчин у станции Жаворонки в 7.50 утра, во второй — о взрыве БМВ и Мицубиси на Митькинском шоссе. Скупо, сжато, но с деталями, от которых на суде те же самые охранники — авторы журнала — отклонялись весьма далеко.
