Запрос в друзья - Маршалл Лора

— Привет! Я Бриджит, — сказала она.

Мне всегда было слегка не по себе, когда родители моих подруг предлагали называть их просто по имени, обычно я их никак не называла.

— Так приятно познакомиться с подружкой Марии. Добро пожаловать! — Она всплеснула руками. — Как тебя зовут?

— Луиза. Здравствуйте.

— О, Луиза! Знаю-знаю про тебя!

Интересно, что же такого Мария ей про меня понарассказала?

— Выпей чашку чая! И вообще, оставайся на ужин!

Возникло ощущение, что меня прижимают к стенке, и я уже собралась отнекиваться, но тут вмешалась Мария:

— Мам! Не будь такой навязчивой! Луиза, пойдем ко мне.

— Принести вам чаю с печеньем? — крикнула нам вслед Бриджит, пока Мария тащила меня вверх по ступенькам.

— Нет, мам. Мы ничего не будем.

Закрыв за нами дверь, Мария опустилась на кровать. Краска на стенах потрескалась, ковер не подходил к интерьеру комнаты, но Мария старалась это исправить: она постелила на кровать индийское покрывало, прикрыла страшные стены репродукциями Дали и заполнила пластмассовый стеллаж книгами.

— Извини за маму.

— Да все нормально, — заверила я и присела на кровать рядом с ней. — Она… она всегда так разговаривает с твоими друзьями?

— Раньше она вела себя по-другому. До того… ну, до того, как все произошло в старой школе, с ней все было в порядке. Ну, я имею в виду, она и сейчас в порядке. Просто… а, ладно, не обращай внимания. — Рука Марии метнулась к кулону — золотому сердечку на цепочке, который, как я заметила, она не снимала.

— А что произошло? Ты можешь мне сказать, я никому не расскажу, если ты не захочешь.

— Не хочу об этом вспоминать. Я уже пережила все это. Я уже говорила тебе в первый день нашего знакомства: все это было так ужасно, что нам пришлось сменить школу и даже переехать. Особенно, конечно, страшно было мне. Но мама восприняла все еще хуже. Однажды она сказала, что есть такая поговорка: ты не можешь быть счастливее, чем самый несчастный из твоих детей. Если это так, то она, должно быть, ужас как несчастна.

Мы помолчали немного. Я видела, что Мария не собирается мне ничего рассказывать, и поэтому сменила тему:

— Клевый кулончик. Откуда он?

— Без понятия. Мне его отец подарил. — И снова ее рука потянулась к сердечку, пальцы начали теребить цепочку. — Это первый подарок, который он купил мне сам. Их всегда мама покупала. Я должна была догадаться, что скоро он от нас уйдет. А твои предки вместе живут?

— Да. — Мне трудно было даже представить, что мои родители разойдутся. Я не воспринимала их по отдельности, скорее, как единое целое — мама-папа.

— А мои нет. Они расстались перед тем, как мы уехали из Лондона. Я думаю, из-за стресса… после случившегося.

Что же заставило ее родителей развестись? Я не могла определить, хочет ли она об этом поговорить или просто ждет, когда я начну расспрашивать, и тогда она раскроется.

— Так что же все-таки произошло? — спросила я.

На секунду мне показалось, что она вот-вот разоткровенничается, но потом ее лицо изменилось:

— Поговорим о чем-нибудь другом.

Я решила зайти с другой стороны и начала рассказывать про учителей, про их закидоны, передала ей школьные слухи о том, кто с кем встречается. Эта тема пошла намного лучше, и мы проболтали где-то с час, с перерывом на появление Бриджит, которая все-таки принесла непрошеный чай с шоколадным печеньем. Она задержалась в дверях, наблюдая, как мы с Марией смеемся, и даже попыталась убедить меня поужинать с ними, но я все-таки отказалась, так как знала, что меня ждут родители.

Мы с Марией попрощались в дверях. Я подустала — так всегда бывает, когда слишком много смеешься. Мне было непривычно: весь день я не задумывалась над тем, что говорить. Прежде чем открыть рот, не анализировала каждое потенциальное высказывание на предмет возможных последующих неловких ситуаций, как делала это при общении с Софи. Я просто расслабилась.

Пока я шла по дорожке от дверей, столкнулась с коренастым темноволосым парнем, у которого были такие же карие глаза, как у Марии и ее матери. Он промолчал, но посмотрел на меня с подозрением. Я улыбнулась, смутившись, и выскользнула за ворота. Всю дорогу, пока я не свернула за угол, я чувствовала, как его взгляд прожигал мне затылок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Позже вечером, когда я изображала, что делаю уроки, зазвонил телефон. Я взяла трубку, стоя на площадке около своей спальни.

— Алло?

— Лу? Это Софи.

Голос у нее был такой мягкий и вкрадчивый — ничего общего с тем вызывающе самоуверенным тоном, который она демонстрировала днем в городе. На минутку мне показалось, что она собирается просить прощения. Я опустилась по стенке на пол, упершись коленями в подбородок и накручивая на пальцы телефонный шнур.

— Я переживала за тебя. Ты совсем не общаешься ни со мной, ни с девчонками, — проговорила она.

С девчонками? Да Софи единственная, кто еще как-то замечает меня. Остальные если и вспомнят о моем существовании, то только когда им надо списать у меня домашку. Я чуть не начала извиняться, пытаясь вернуть все на прежние места. Но в голове у меня все еще звучали слова, сказанные Марией, во мне все еще трепетала иллюзия уверенности в себе после проведенного с ней дня.

— Что ты имеешь в виду? Ты же в школе со мной не разговаривала.

— Это нечестно, — отреагировала она обиженно. — Это ты меня игнорировала. Мне не с кем было пойти в город после уроков. Клэр повела себя как сволочь. Я искала тебя повсюду.

— Но ты же была с Мэттом и Сэмом! Мне показалось, что ты вполне счастлива!

— А, эта парочка… Да я пошла с ними только потому, что больше не с кем было пойти. А вот ты точно хорошо провела время.

— Ну да… — Моя решимость таяла на глазах. Неужели она и в правду расстроилась? Может, я все неверно поняла? — Ну разумеется, если бы я знала, что ты пожелаешь пойти с нами, я бы тебя позвала.

— Не знаю, как насчет «с нами», — осторожно произнесла она. — Я хотела пойти с тобой.

— А что не так с Марией? Она нормальная.

— Уверена, что с ней все в порядке, хотя мне жаль, что днем она мне нагрубила. Кроме того, что именно тебе про нее известно? Откуда она так неожиданно появилась? То, что я про нее слышала… ну, мне не следует сплетничать. Если ты хочешь с ней дружить, решать, конечно, тебе. Но не стоит бросать старых друзей, Луиза, рискуешь потерять их навсегда. Будешь вести себя неосторожно, закончишь как Эстер Харкур. — Софи хихикнула, давая мне понять, что она беспокоится за меня, что, хоть она и шутила, в ее шутке была доля правды. — Очевидно, ты сама решишь, с кем тебе общаться, но на твоем месте я бы сто раз подумала, на чьей стороне лучше быть.

После разговора я еще несколько минут сидела на полу, держа руку на телефоне. Думала о том, каковы могут быть последствия моего восстания против Софи. Меня вот-вот начнут приглашать на вечеринки и ночевки, а я так этого желала. Я думала, готова ли пожертвовать всем этим ради человека, который мне очень нравится, но которого я едва знаю, и в конечном итоге этот человек может остаться моим единственным другом.

На следующий день с утра у нас с Марией общих уроков не было. После биологии я прямиком направилась в библиотеку и минут двадцать просидела, читая книгу про англо-саксонский период английской истории. Я собиралась пропустить обед, но на обратном пути меня поймала Софи и потащила в столовую.

Картошка в мундире была сухой и успела треснуть изнутри, пока я добавляла к ней порцию закоченевших печеных бобов (без масла), и исподволь наблюдала за Софи, чья очередь была недалеко от моей. Когда я расплатилась, она уверенно повела меня в самый дальний угол и усадила, заботливо придерживая за руку. Я скорее почувствовала, чем увидела, как сзади приблизилась Мария. Она взялась за стул, стоявший рядом со мной, но тут подоспела Софи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Извини, это место занято, — широко улыбнулась она.

— Непохоже, — ответила Мария. — По мне, так оно совершенно свободно. Конечно, если какая-нибудь из твоих тощих подружек не сидит на нем, но ее никто не видит. — Она глянула на меня, рассчитывая, что я улыбнусь или еще как-то поддержу ее, но я уставилась на свой поднос и водила пальцем по бороздкам на коричневом пластике, словно была слепой и читала по Брайлю.