Истории неоднозначных преступлений - Андрей Николаевич Толкачев

class="p1">Ее привели в блок № 20. Там, прямо рядом со входом, слева от него, находилась комната, в которой стояло кресло, похожее на зубоврачебное. Девочку ждали эсэсовец и трое заключенных. Ее усадили в кресло, двое заключенных держали ее руки, третий завязал ей глаза полотенцем и держал голову. Эсэсовец в белом халате взял в руки шприц с длинной иглой и вогнал эту иглу прямо в желудочек сердца, а затем впрыснул в него фенол. Чеслава потеряла сознание, подручные палача вытащили ее в соседнюю комнату и бросили на пол. Спустя несколько секунд девочка умерла. Ее тело перетащили на другую сторону коридора, в умывальник, а оттуда отвезли в крематорий. В свидетельство о смерти включили какой-нибудь вымышленный диагноз. Например, русскому Ване Рыбалке, которому Шерпе сделал смертельный укол, в качестве причины смерти записали околопочечный абсцесс.

Судья Зен назвал и наиболее вероятных подозреваемых в ее убийстве. Это были унтершарфюреры СС Йозеф Клер или Генрих Шерпе.

Ее звали Ольга. Она прошла через тюрьмы, этапы и лагеря

1. Суздаль — это там, где монастыри, и… тюрьма

Целью моей поездки в Суздаль были монастыри. Старинный русский город, пройдя потрясения лихих времен, сохранил свой чудотворный облик, и даже монастырскую жизнь, как в Свято-Покровском женском монастыре. Но светские правители по-своему понимали духовную жизнь, и Екатерина II от 1766 года в Спасо-Евфимиевом монастыре учреждает тюрьму для «безумствующих колодников».

В 20 веке большевики воспользовались тюрьмой, придуманной царицей, превратив его в политизолятор, — с усердием-усердием они стали отправлять в застенки церковных служителей, ученых, самих себя и т. д..

Митрополит Петр Крутицкий, известный многими благодеяниями, в т. ч. созданием церковно-приходских школ и школ грамоты. Про него говорили: «хорошая шутка и звонкий смех были с ним неразлучны». Экономист Кондратьев, известный созданием теории больших циклов, в частности его фраза: «Социальные потрясения возникают легче всего именно в период бурного натиска новых экономических сил». Специалист в деле денежной реформы Юровский. Эти достойные люди будут расстреляны.

Зная об узниках, которые там перебывали, я не догадывался, что меня в той монастырской тюрьме ждет еще одна судьба….

«Я обращаюсь к вам, мои дети, внуки, правнуки и друзья…

Я прошу Вас, я умоляю Вас,

Я приказываю Вам,

Я требую от Вас,

Не забывайте нас,

брошенных в тюрьмы и лагеря,

помните о невинно замученных там и не прощайте нашим палачам,

потому что этого простить нельзя».

Это на настенном панно, крупными буквами, на треть стены. А под словами фотография молодой красивой женщины с удивительно открытым, распахнутым к свету лицом.

Я еще не знал, что написаны они не графиней или княгиней, угодившей в тюрьму за свое происхождение, ни партийным и ни военным руководителей, а мамой двух очаровательных ребятишек, шести и четырех лет, мальчика и девочки, — выпускницей МГУ, работавшей экономистом в Главном управлении кожевенной промышленности.

Ее звали Оля.

2. А если вернуться в ту ночь…

…Сегодня необыкновенно теплая весенняя ночь — 27 апреля 1936 года. Дети спят. Через три дня она впервые поведет их на первомайскую демонстрацию, в группе с коллегами по ведомству. Хотя это будет очень нелегко — в марте арестовали мужа. А 1 сентября она поведет Сашу в первый класс…

…Звонок в дверь — она знает кто это, хотя только вчера вернулась с конференции. Нет! Не поведет она за руки своих детей. Никогда она больше не поведет своих детей. Никуда. Сейчас они будут стоять и смотреть, как она одевается и берет с собой самое необходимое. Детей будить она не станет. Пусть спят эту ночь спокойно. Бабушка их воспитает. Вырастут и все поймут. Эти мысли мелькнули в голове, но лишь мелькнули.

На самом деле все прозаичнее — четыре часа они будут рыться в вещах, четыре часа она будет готовить бумаги конференции, как просил ее начальник, а главное, она убаюкает себя, что все образуется, — ее отпустят, и поэтому маленькому сыну она скажет этой ночью, как сказал ее муж: «я в командировку», а дочь она будить не станет.

…Ее допрашивают как террористку, готовившую покушение на товарища Кагановича (видимо в перерывах между воспитанием малолетних детей и работой с бумажками в госучреждении). А начнут с обвинения, что не донесла на мужа.

3. Географию ее лагерей можно проследить по местам, где она писала стихи

Ее воспоминания и стихи не входят в программы обучения в школах и на филфаках институтов…

Через неделю после ареста она напишет эмоциональное, пронзительное стихотворение, в котором есть настрой на борьбу, прямо с момента ареста. Ведь она будет бороться и за себя и за своих детей. И она эту борьбу выиграет. Это видно по фото, которое внизу.

И не могу я прошлому простить!

Как мало сделано! Как мало я жила!

Ужель конец? Нет, слишком рано.

Моя душа — одна сплошная рана.

И страстно, страстно хочется мне жить.

Лубянская тюрьма. 5 мая 1936

Она сутки напролет будет вспоминать и проговаривать строки любимых писателей и поэтов. Так она боролась с тоской. (Кстати, также как декабрист Шаховской, который умер в этой тюрьме от голодовки, она назовет Пушкина, как поэта, спасавшего своими стихами узников в трудные минуты).

В мир ваших мыслей погружась душой,

Я горькую печаль свою позабывала.

И с человечеством вновь через вас родня,

Гнала ночной кошмар и шла навстречу дня.

Бутырская тюрьма. 1936

В свой День рождения она устраивала себе праздник написанием стихотворения:

Как будто, свернув на затылке косы,

Я к Волге бегу босиком с горы…,

Соловки. 1 августа 1937

В Казанской тюрьме она будет писать не как жертва, а как созерцатель.

Слышу шум за стеной осторожных шагов,

Да задушенный шепот глухих голосов,

Да еще иногда

Громыханье замка…

Казанская тюрьма. 1938

Матери она посвятит стихотворение на Колыме.

Дойти, доползти, довлачиться,

Уткнуться в родные колени,

Уткнуться в родные колени

И плакать иль, может, молиться?

Колыма. 1940

Дочери она посвятит стихотворение на Колыме.

Но полмира легло между нами,

И приходишь ты только во сне.

Голубыми большими глазами

Ты светло улыбаешься мне.

Сыну она посвятит стихотворение на Колыме.

О, если бы из золота