Храм любви - Барбара Картленд

Герцог знал, что после окончания войны 1830 года голландцы ввели на Яве свою сельскохозяйственную систему. Каждый крестьянин должен был отдавать часть урожая правительству, и обычно на двух пятых его земли возделывались культуры, которые он должен был выращивать принудительно. Производительность подскочила, но крестьяне были недовольны и проклинали свой подневольный труд. Они молились о приходе принца, который освободит их от безысходной нищеты. Однако по сравнению с тем, что было раньше, возделана была гораздо большая часть страны. Когда рассвело, герцог увидел, как местные жители в огромных шляпах начинают работать на своих рисовых полях. Под отчаянием и покорностью скрывался мятежный огонь, пылающий в их сердцах.

Герцог и Доусон, не привлекая к себе внимания, выбрались на проселочную дорогу. К своему облегчению, они увидели, что направляются в сторону большой деревни, и впереди уже виднеются крыши туземных хижин. Дойдя до поселения, они заметили, что туземцы искоса поглядывают на них, а затем быстро отводят глаза. Герцог понял, что их принимают за голландцев, но это его устраивало, поскольку он не хотел обращать на себя внимания.

На открытой рыночной площади он, наконец увидел то, что искал.

Там, в углу, сидели на корточках несколько рикш, поджидающих случайных клиентов. Герцогу не понадобилось много времени, чтобы объяснить, что они желают добраться до Джокьякарты. Из ответа он понял, что рикши были готовы везти его только до следующей деревни, а там он должен нанять другую повозку, которая отвезет его на несколько миль дальше.

Когда стало ясно, что именно нужно, начался торг относительно цены. Хотя герцог был готов заплатить, сколько ни попросят, он слишком хорошо знал Восток, чтобы не понимать, что половину удовольствия от заключенной сделки составляет сам процесс торговли. Когда обе стороны приходили к согласию слишком быстро, это сильно разочаровывало и тех и других.

Как и предполагалось, герцог предложил гораздо меньше, чем он действительно приготовился заплатить, в то время как хозяин повозки назвал цену, далеко выходящую за пределы его самых смелых мечтаний.

Когда наконец соглашение было достигнуто, герцог залез в одну повозку, Доусон в другую, и они тронулись в путь, который, очевидно, считался далеким путешествием. Их сопровождали крики и пожелания счастливого пути.

За первый день они проехали примерно четверть расстояния до Джокьякарты и остановились на ночь в доме, который рекомендовали им рикши.

Это был очень простой, но чистый дом, а хозяева, хотя и слегка напуганные появлением белых людей, были гостеприимны настолько, насколько это было возможно.

Дом был построен из бамбука и покрыт растениями, которые росли повсюду. По-видимому, такие хижины строились очень быстро. Под кокосовыми и банановыми деревьями во дворе бродили куры, утки, собаки и свиньи вперемежку с маленькими детьми. Вокруг деревни простирались бесконечные рисовые поля; рис для яванцев был основой существования.

Пища была именно такой, какую ожидал герцог: скорлупа кокосового ореха использовалась в качестве мисок и кружек, а мякоть натирали на терке, и получалось густое молоко, на котором готовили множество мясных и овощных блюд. Ему хотелось пить, и, попробовав, он нашел, что водянистая жидкость хорошо освежает. В реках кругом было много рыбы, которую рыбаки ловили большими сетями.

Им с Доусоном как иностранцам накрыли отдельный стол. Дети, которым пришлось ждать, пока накормят гостей, разглядывали их. На ночь им положили на слегка приподнятом помосте подушки, сети и одеяла.

Герцог проспал до рассвета, и когда встал, уже пора было отправляться в путь.

Когда через три дня они добрались до Джокьякарты, ему очень надоел рис, составлявший основную часть всего, чем их кормили по дороге. Свежая либо вяленая рыба и, однажды, очень жесткая курица не особенно нарушили эту монотонность.

Ко времени прибытия в Джокьякарту герцогу казалось, что путешествие длилось долгие годы.

С чувством облегчения он наконец увидел, как за зеленым полумесяцем рисовых полей возникают шпили, крыши и купола.

Как ему рассказывал лорд Керзон, этот город был культурным центром Явы. В путеводителе 1755 года герцог прочитал, что некогда это был большой город, расположенный в сердце древней области, известной под названием Матарам.

В VIII веке на этом месте существовала первая яванская империя, которой с VIII и по начало Х столетия управляла династия индийских царей. Это они были буддами Боробудура.

Теперь, когда его везли по переполненным толпой улицам, он не мог не испытывать волнения. Когда наконец они добрались до дворца Кратоя – двухсотлетнего здания в самом сердце города – он почувствовал важность и значительность этого места.

Отвечая его ожиданиям, дворец, как это принято на Востоке, представлял собой не единое здание, но несколько отдельных строений с изящными, позолоченными столбами и перекладинами. Там находились церемониальные залы, великолепный тронный зал, мечеть и огромные увеселительные сады. Конечно, все это герцог увидел не сразу, потому что его немедленно провели в ту часть дворца, где располагались личные покои султана. Он миновал тронный зал – открытый павильон, представлявший собой оригинально украшенную и очень круто наклоненную крышу, которую в центре поддерживали четыре массивных деревянных колонны. Обстановка дворца состояла из странной смеси хрустальных канделябров и мебели в стиле рококо с традиционной яванской мебелью и предметами обихода.

Герцог дал понять, что ему нужно умыться и привести себя в порядок перед встречей с султаном.

Его отвели в типично восточную комнату, где, однако, на одной из стен висела прекрасная рукопись XVII столетия, а на другой китайская картина, которую – герцог был в этом уверен – любой знаток искусства захотел бы иметь в своей коллекции. Он переоделся и затем сообщил слуге, который ждал за дверью, что готов встретиться с султаном.

В сопровождении множества без конца кланяющихся слуг его опять повели по узким коридорам куда-то очень далеко. Наконец он увидел самого султана. Султан Хаменгку Бувоно унаследовал трон в 1877 году в тридцативосьмилетнем возрасте. Теперь ему было пятьдесят, он был мужчиной приятной наружности, и его народ любил его.

Султан тепло встретил герцога, выразившего радость по поводу того, что наконец оказался во дворце. После первых приветственных церемоний свита, – казалось, это была целая армия – удалилась. Султан и герцог остались наедине. Султан подвел герцога к двум креслам, стоявшим в центре комнаты. Сначала герцог удивился, но затем понял, что эта мера предосторожности необходима, и если они будут разговаривать тихо, то их никто не сможет подслушать.