Избранные произведения - Дмитрий Кедрин

7. БРОДЯГА

Есть у каждого бродягиСундучок воспоминаний.Пусть не верует бродягаИ ни в птичий грай, ни в чох,—Ни на призраки богатстваВ тихом обмороке сна, ниНа вино не променяетОн заветный сундучок.

Там за дружбою слежалой,Под враждою закоптелой,Между чувств, что стали трухлойСвязкой высохших грибов, —Перевязана тесемкойИ в газете пожелтелой,Как мышонок, притаиласьНеуклюжая любовь.

Если якорь брига выбран,В кабачке распита брага,Ставни синие забитыНавсегда в родном дому,—Уплывая, всё раздаритСобутыльникам бродяга,Только этот желтый свертокНе покажет никому…

Будет день: в борты, как в щеки,Оплеухи волн забьют — и«Все наверх! — засвищет боцман. —К нам идет девятый вал!»Перед тем как твердо выйтиВ шторм из маленькой каюты,Развернет бродяга сверток,Мокрый ворот разорвав.

И когда вода раздавитВ трюме крепкие бочонки,Он увидит, погружаясьВ атлантическую тьму:Тонколицая колдунья,Большеглазая девчонкаС фотографии грошовойУлыбается ему.

8. ДОРОШ МОЛИБОГА

Своротя в лесок немногоС тракта в город Хмельник,Упирается дорогаВ запущенный пчельник.У плетня прохожих сторожОкликает строго.Нелюдим безногий Дорош,Старый Молибога.В курене его лежанкуПодпирают колья.На стене висит берданка,Заряжена солью.Зелены его медалиИ мундир заштопан,Очи старые видалиБранный Севастополь.Только лучше не касатьсяИм виданных видов.Ушел писаным красавцем,Пришел — инвалидом.Скрипит его деревяшка,Свистят ему дети.Ой, как важко, ой, как тяжкоПрожить век на свете!Сорок лет он ставит ульи,Вшей в рубахе ищет.А носатая зозуляНа яворе свищет.Жена его лежит мертвой,Сыны бородаты,—Свищет семьдесят четвертый,Девяносто пятый.Лишь от дочери ГлафирыС ним остался внучек.Дорош хлопчика цифири,Писанию учит.Раз в году уходит старыйНа село в сочельник.Покушает кутьи-взвара —И опять на пчельник.Да еще на пасху к храмуВ деревню, где вырос,Прибредет и станет прямоС певчими на клирос,Слепцу кинет медяк в чашку,Что самому дали.Скрипит его деревяшка,На груди — медали.

Что с людьми стряслось в столице —Не поймет он дел их.Только стал народ делитьсяНа красных и белых.Да от тех словес ученых,От мирской гордыниСтанут ли медвяней пчелы,Сахарнее дыни?Никакого от них прока.Ни сыро ни сухо…Сие — речено в пророках —Томление духа.Жарок был дождем умытыйТот солнечный ранок.Пахло медом духовитымОт черемух пьяных.У Дороша ж, хоть и жарко,Ломит поясницу,Прикорнул он на лежанку.Быль сивому снится.Сон голову к доскам клонит,Как дыню-качанку…

Несут вороные кониНа пчельник тачанку.В ней сидят, хмельны без меры,Шумны без причины,Удалые офицеры,Пышные мужчины.У седых смушковых шапокБархатные тульи.Сапогами они набокПокидали ульи.Стали, лаючись погано,Лакомиться медом,Стали сдуру из нагановСтрелять по колодам,По белочке-баловнице,Взлетевшей на тополь.Дорошу ж с пальбы той снитсяБранный Севастополь.Закоперщик и заводчикВсех делов греховных,Выдается середь прочихУсатый полковник.Зубы у него — как сахар,Усы — как у турка,Волохатая папаха,Косматая бурка.

И бежит — случись тут случай —На тот самый часикС речки Молибогин внучек,Маленький Ивасик.Он бегом бежит оттуда,Напуган стрельбою,Тащит синюю посудуС зеленой водою.Увидал его и топчетНогами начальник,Кричит ему: «Поставь, хлопчик,На голову чайник!Не могу промазать мимо,Попаду не целя.Разыграем пантомимуИз „Вильгельма Телля“!»Он платочком ствол граненыйОбтирает белым,Подымает вороненыйЧерный парабеллум.Покачнулся цвет черемух,Звезды глав церковных.Друзья кричат: «Промах! Промах,Господин полковник!»Видно, в очи хмель ударилИ замутил мушку.Погиб парень, пропал парень,А ни за понюшку!

Выковылял на пасекуСтарый Молибога.«Проснись, проснись, Ивасику,Усмехнись немного!»Брось, чудак! Пустяк затеял!Пуля бьется хлестко.Ручки внуковы желтееЦерковного воска.Скрипит его деревяшка,На труп солнце светит…Ой, как важко, ой, как тяжкоЖить с людьми на свете!

С того памятного ранкуДорош стал сутулей.Он забил свою берданкуНе солью, а пулей.А до города дорога —Три версты, не дале.Надел мундир Молибога,Нацепил медали…За то дело за правоеИ совесть не взыщет!В пути ему на явореЗозуленька свищет.Насвистала сто четыре.Чтой-то больно много…На полковницкой квартиреСтоит Молибога.Свербит стертая водянка,И ноги устали.На плече его — берданка,На груди — медали.Денщик угри обзираетВ зеркальце стеклянном,Русый волос натираетМаслом конопляным.Сапоги — игрушки с виду,Чай, ходить легко в них…«Спытай, друже: к инвалидуНе выйдет полковник?»Лебедем из кухни статныйДенщик выплывает,Ворочается обратно,Молвит: «Почивают».В мундир въелся, как обида,Колючий терновник…«Так не выйдет к инвалидуГоворить полковник?»

И опять из кухни статныйДенщик выплывает.Ворочается обратно,Молвит: «Выпивают».

Подали во двор карету,И вышел из спальниМалость выпивший до светуРумяный начальник.Зубы у него — как сахар,Усы — как у турка,Волохатая папаха,Косматая бурка.Стоит в кухне МолибогаНа той деревяшке,Блестят на груди убогоКруглые медяшки.Так и виден СевастопольВ воинской осанке.Весь мундир его заштопан,На плече — берданка.«Что тут ходят за героиКрымской обороны?Ну, в чем дело? Что такое?Говори, ворона!»Дорош заложил патроны,Отвечает строго:«Я не знаю, кто ворона,А я — Молибога.Я судьбу твою открою,Как сонник-толковник.С севастопольским героемГоворишь, полковник!Я с дитятей не проказил,По садкам не лажу,А коли уж ты промазал,Так я не промажу!»Побежал на полусловеПолковник к карете.Грянь, берданка! Нехай злоеНе живет на свете!Валится полковник в дверцыСрубленной ольхою,Он хватается за сердцеБелою рукою,Никнет головой кудрявойИ смертельно дышит…За то дело за правоеИ совесть не взыщет!..

Наставили в МолибогуКадеты наганы,Повесили МолибогуДо горы ногами.Торчит его деревяшка,Борода — как знамя…Ой, как важко, ой, как тяжкоСтрадать за панами!Большевики МолибогуОтнесли на пчельник,Бежит мимо путь-дорогаВ березняк и ельник.Он закопан между ульев,Дынных корневищей,Где носатая зозуляНа яворе свищет.

9. ПРИДАНОЕ

В тростниках просохли кочки,Зацвели каштаны в Тусе,Плачет розовая дочкаБлагородного Фердуси:«Больше куклы мне не снятся,Женихи густой толпоюУ дверей моих теснятся,Как бараны к водопою.Вы, надеюсь, мне дадитеОдного назвать желанным.Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?»

Отвечает пылкой дочкеДобродетельный Фердуси:«На деревьях взбухли почки.В облаках курлычут гуси.В вашем сердце полной чашейХодит паводок весенний,Но, увы: к несчастью, вашиСправедливы опасенья.В нашей бочке — мерка риса,Да и то еще едва ли.Мы куда бедней, чем крыса,Что живет у нас в подвале.Но уймите, дочь, досаду,Не горюйте слишком рано:Завтра утром я засядуЗа сказания Ирана,За богов и за героев,За сраженья и победыИ, старания утроив,Их окончу до обеда,Чтобы вился стих чудесныйЛегким золотом по черни,Чтобы шах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Шах прочтет и караваномКруглых войлочных верблюдовНам пришлет цветные тканиИ серебряные блюда,Шелк и бисерные нити,И мускат с инбирем пряным,И тогда, кого хотите,Назовете вы желанным».

В тростниках размокли кочки,Отцвели каштаны в Тусе,И опять стучится дочкаК благодушному Фердуси:«Третий месяц вы не спитеЗа своим занятьем странным.Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Поглядевши, как пылаетОгонек у вас ночами,Все соседи пожимаютУгловатыми плечами».

Отвечает пылкой дочкеРассудительный Фердуси:«На деревьях мерзнут почки,В облаках умолкли гуси,Труд — глубокая криница,Зачерпнул я влаги мало,И алмазов на страницахЛишь немного заблистало.Не волнуйтесь, подождите,Год я буду неустанным,И тогда, кого хотите,Назовете вы желанным».

Через год просохли кочки,Зацвели каштаны в Тусе,И опять стучится дочкаК терпеливому Фердуси:«Где же бисерные нитиИ мускат с инбирем пряным?Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Женихов толпа усталаОжиданием томиться.Иль опять алмазов малоЗаблистало на страницах?»

Отвечает гневной дочкеОпечаленный Фердуси:«Поглядите в эти строчки,Я за труд взялся не труся,Но должны еще чудеснейБыть завязки приключений,Чтобы шах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Не волнуйтесь, подождите,Разве каплет над Ираном?Будет день, кого хотите,Назовете вы желанным».

Баня старая закрылась,И открылся новый рынок.На макушке засветиласьТюбетейка из сединок.Чуть ползет перо поэтаИ поскрипывает тише.Чередой проходят лета,Дочка ждет, Фердуси пишет.

В тростниках размокли кочки,Отцвели каштаны в Тусе.Вновь стучится злая дочкаК одряхлелому Фердуси:«Жизнь прошла, а вы сидитеНад писаньем окаянным.Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Вы, как заяц, поседели,Стали злым и желтоносым,Вы над песней просиделиДвадцать зим и двадцать весен.Двадцать раз любили гуси,Двадцать раз взбухали почки.Вы оставили, Фердуси,В старых девах вашу дочку».— «Будут груши, будут фиги,И халаты, и рубахи.Я вчера окончил книгуИ с купцом отправил к шаху.Холм песчаный не остынетЗа дорожным поворотом —Тридцать странников пустыниПодойдут к моим воротам».

Посреди придворных близкихШах сидел в своем серале.С ним лежали одалиски,И скопцы ему играли.Шах глядел, как пляшут тристаЮных дев, и бровью двигал.Переписанную чистоЗвездочет приносит книгу:«Шаху прислан дар поэтом,Стихотворцем поседелым…»Шах сказал: «Но разве это —Государственное дело?Я пришел к моим невестам,Я сижу в моем гареме.Тут читать совсем не местоИ писать совсем не время.Я потом прочту записки,Небольшая в том утрата».Улыбнулись одалиски,Захихикали кастраты.В тростниках просохли кочки,Зацвели каштаны в Тусе.Кличет сгорбленную дочкуДобродетельный Фердуси:«Сослужите службу нынеСтарику, что видит худо:Не идут ли по долинеТридцать войлочных верблюдов?»

«Не бегут к дороге дети,Колокольцы не бренчали,В поле только легкий ветерРазметает прах песчаный».

На деревьях мерзнут почки,В облаках умолкли гуси,И опять взывает к дочкеОпечаленный Фердуси:«Я сквозь бельма, старец древний,Вижу мир, как рыба в тине.Не стоят ли у деревниТридцать странников пустыни?»

«Не бегут к дороге дети,Колокольцы не бренчали.В поле только легкий ветерРазметает прах песчаный».

Вот посол, пестро одетый,Все дворы обходит в Тусе:«Где живет звезда поэтов —Ослепительный Фердуси?Вьется стих его чудесныйЛегким золотом по черни,Падишах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Шах в дворце своем — и нынеОн прислал певцу оттудаТридцать странников пустыни,Тридцать войлочных верблюдов,Ткани солнечного цвета,Полосатые бурнусы…Где живет звезда поэтов —Ослепительный Фердуси?»

Стон верблюдов горбоносыхУ ворот восточных где-то,А из западных выносятТело старого поэта.Бормоча и приседая,Как рассохшаяся бочка,Караван встречать — седая —На крыльцо выходит дочка:

«Ах, медлительные люди!Вы немножко опоздали.Мой отец носить не будетНи халатов, ни сандалий.Если шитые иголкойПлатья нашивал он прежде,То теперь он носит толькоДеревянные одежды.Если раньше в жажде горькойИз ручья черпал рукою,То теперь он любит толькоВоду вечного покоя.Мой жених крылами чертитСтрашный след на поле бранном.Джина близкой-близкой смертиЯ зову моим желанным.Он просить за мной не будетНи халатов, ни сандалий…Ах, медлительные люди!Вы немножко опоздали».

Встал над Тусом вечер синий,И гуськом идут оттудаТридцать странников пустыни,Тридцать войлочных верблюдов.

10. СЕРДЦЕ