Хитрая ворона - Альберт Иванов

На своё счастье, Бегемоту удалось остановить попутный грузовик.

— Поезд ушёл! — взмолился он. — Догнать не могу!

Шофёр, круторогий Баран, посочувствовал:

— Запарился, аж мокрый. Полезай в кузов. Мы его на следующей станции перехватим.

И машина помчалась вдогонку за поездом. Она даже обогнала его, но вскоре пришлось остановиться. На переезде, на глухом полустанке, дорогу преградил шлагбаум.

Баран и Бегемот вылезли из машины.

У переезда стояла Зайчиха с фонарём и флажком.

— Кормят-то хоть ничего? — спросил Баран своего пассажира.

— Где? В зоопарке?

— А разве ты не оттуда сбежал?

— Я не сбежал, я просто отстал. А кормят, честно скажу, плохо.

— Сейчас всем плохо, — вздохнул шофёр. — Свинская жизнь!

Из домика возле переезда донёсся плач зайчонка.

Послышался шум приближающегося поезда.

— Милок, подержи фонарь, — обеспокоенно попросила Зайчиха Бегемота, вручила ему фонарь, флажок и упрыгала к домику.

Поезд медленно проходил переезд. Внезапно Бегемот увидел в окне доктора Козла и радостно замахал ему фонарём.

Козёл остолбенел, не поверив глазам своим, затем отшатнулся и упал без чувств на лежак. Виданное ли это дело — на каком-то глухом полустанке, на переезде, стоит его пациент с красным фонарём!

Состав ушёл.

Грузовик доставил Бегемота к следующей остановке поезда как раз вовремя.

— Большое африканское спасибо! — горячо поблагодарил Бегемот шофёра. — А знаете, вы очень на антилопу похожи!

— Моя отдалённая океаном родственница, — согласился Баран. Не Козёл. Не стал спорить.

Когда Бегемот вошёл в свое купе, доктор Козёл по-прежнему лежал без чувств. Такое потрясение!

Бегемот побрызгал на него остывшим чаем из стакана.

— Ох!.. — приоткрыл глаза доктор. — Это ты?

— Ага. Я пастилы принёс. Розовой!

— Какая тут пастила?.. — слабо пробормотал Козёл. — Не поверишь… Гляжу я в окно, а на глухом полустанке, у переезда, ты стоишь и мне красным фонарём машешь!

— Тяжёлый случай, — обеспокоился Бегемот. — Нешуточное дело.

— Ещё бы!

— Может, почудилось? Может, видения? Может, снова в окно поглядите?

— Боюсь, — наотрез отказался Козёл и закатил глаза.

В столице Бегемот принёс на плече стонущего Козла в зоопарк и сдал его, как говорится, с рук на руки крупному медицинскому светилу — Горному Козлу.

— А нам сообщали, что бегемота на консультацию привезут. Вечно напутают!

Привели Козла в чувство лошадиной дозой нашатыря.

— На что жалуетесь?

— На него, — сразу указал Козёл на Бегемота. — Видать, заразился.

— Чем? — строго спросил Горный Козёл.

— Чем-чем… — проблеял Козёл. — Вижу то, чего нет. Представляете, едем мы в поезде, гляжу я в окно и вижу: на глухом полустанке, у переезда, он стоит, — и указал на Бегемота, — и красным фонарём мне машет!

— Шутите?

— Какие там шутки! Того и гляди, копыта отбросишь!

— Да, нешуточное дело, — призадумался Горный Козёл.

— Тяжёлый случай, — уже привычно поддакнул Бегемот.

— Будем лечить. Необходим абсолютный покой.

— И пастила. Он розовую любит, — посоветовал Бегемот.

— Учтём ваше пожелание как специалиста.

— Да какой он специалист? — вскинулся было бородатый Козёл. — За окно поезда смотрит, а там обезьяны по пальмам скачут!

— Успокойтесь, батенька, успокойтесь!

И сёстры-лисоньки, мигом уложив брыкавшегося Козла на каталку, увезли его в отдельную палату. С цветным телевизором.

Почему Бегемот во всём не признался?

«Пусть доктор полечится, — полагал он, — полежит, отдохнёт. Намучался с нами, горемыка, в нашем зоопарке-то. Нас много, а он один».

А сам себе Бегемот сказал: «И чего тут такого, что иногда я вдруг родину вижу, хоть её никогда и не видел? Что тут плохого? Может, я по ней тоскую!»

МЕНЬШИЕ БРАТЬЯ

Это был небольшой зоопарк. Если взглянуть сверху — ну, хотя бы вон с тех балконов, — то хорошо видно, что располагался он квадратом, с трёх сторон зажатым здоровенными домами. Четвёртую сторону замыкала узкая улица, по которой бегал длинный двойной троллейбус.

На квадрате зоопарка, расчерченном проходами, виднелись другие квадратики: клетки и вольеры со зверями. Своего рода маленький тихий городок внутри большого шумного города.

Каждый день толпа посетителей, растекаясь по узким проходам, с наивным восторгом разглядывала зверей.

А каково было им, зверям?

Вечно удивлённый жираф ютился в тесной загородке из строгих железных копий — три шага влево, три вправо по серой вытоптанной травке.

Он то и дело вздрагивал, когда по проводам, висящим чуть ли не перед его носом, проскакивали высокие дуги троллейбуса, пробегающего почти впритык к забору зоопарка.

Царственному льву в его клетке было ещё теснее, чем жирафу. Лев монотонно «расхаживал» по кругу, изогнувшись всем телом, — бесконечным кольцом.

Иногда львиный хвост с кисточкой выскакивал сквозь прутья наружу. Дети пытались схватить его, и тогда лев оскорблённо поджимал хвост.

А слон-великан?.. Он вообще стоял как врытый. Негде даже повернуться в загончике. Слон мрачно качал хоботом из стороны в сторону. И только лишь его хобот мог выйти за пределы изгороди, да и то в вышине — в вольном небе.

А взгляните — ох, ох! — на бедного белого медведя. Жарко… Он застыл, пригнувшись, над бортиком мелкого бетонного водоёмчика величиной с две обычные ванны. Неужели собрался нырнуть?

Правильно, что передумал. Медведь уселся в бассейне, заняв его почти весь. Набирая пригоршней воду, он обмахивался как бы водяным веером.

И вот однажды ночью случилось Необычайное.

Сразу скажем, ночь была как ночь. Звери спали. Поперёк узких дорожек лежали торчащие из-за прутьев загородок всевозможные хвосты, лапы, разные копыта и даже шея жирафа. Разумеется, вместе с головой.

Не знаем, как спят жирафы на воле. Возможно, они спят стоя или сидя. Но здесь он спал именно так. Неволя чему угодно научит.

Дозором проехал на велосипеде сторож в форменной фуражке, мигая фонариком и тренькая звонком.

Звери на его пути поспешно убирали свои конечности в тесные загоны и клетки.

Труднее всех пришлось жирафу. Голова застряла меж прутьев. Наконец — хлоп! — он продёрнул её к себе и, подламываясь на тонких ногах, встал. Сонно покачиваясь, вновь начал оседать, весь складываясь и ужимаясь.

В конце концов он стал укладывать шею петлями наподобие пружины. И всё продолжал сжиматься калачиком.

Жираф становился меньше, меньше, меньше…

И вскоре превратился в совсем маленького жирафика. Облегчённо вздохнув, он заснул себе спокойно в просторной теперь загородке.

Изумлённый лев, недоверчиво глядя на превращения своего соседа, тоже начал сжиматься, втягивая гривастую голову в плечи и поджимая лапы под брюхо.

Ещё, ещё, ещё! И нате вам — также превратился в маленького льва.

Оттопырив широченное ухо и приоткрыв большой любопытный глаз, смотрел на всё это великан слон.

Да и белый медведь — дремлет, дремлет, а всё-ё видит!..

Утром служители и ранние посетители зоопарка, раскрыв рты, круглые, как луна, ошеломлённо глядели на изменившихся зверей.

Маленькие жираф, лев, слон — ну, словно маленькие, — весело бегали по своим большим теперь владениям.

А белый медведь-малютка лихо нырял в бетонный бассейн и самозабвенно мерил его сажёнками.

Раскрытые рты людей превратились в полумесяцы улыбок. Смех, ликованье, аплодисменты!

Прошло время…

Гонит, кружит ветер в небе жёлтый осенний лист. Вертясь, он опустился и накрыл, словно крышей, всё пристанище малюсенького льва, который опять, как когда-то, монотонно расхаживал, изогнувшись всем телом, внутри своей клеточки.

И жирафик, и слоник, и крохотный медведь — все звери снова находились в тесных загончиках. А стены новых здоровенных домов, наступая, уже захватили почти всю прежнюю территорию зоопарка.

А может ли быть другой конец этой грустной истории? Что ж остаётся зверям?.. Уменьшаться дальше и дальше?!

Мне приснился жуткий сон.

Лабораторный столик, стоящий на пятачке бетонного дворика. Тянется очередь посетителей. Они поочерёдно смотрят в глазок большого микроскопа на… зоопарк. А там — самые разные звери, и каждый — за своей загородочкой.

СКАЗКА ДЕСЯТОГО ЭТАЖА

Мальчик в больших очках сидел за письменным столом и сосредоточенно ремонтировал игрушечную машину — открытый заводной вездеход. Поглядывая на схему, он ловко орудовал отвёрткой.

Перед ним на стене среди фотографий гоночных автомобилей и ракет выделялся плакат Аэрофлота: длинные острия пальмовых листьев указывали в небе международные маршруты авиалиний, а под пальмой лежал огромный крокодил и глазел вверх на белый реактивный самолетик.