Сборник "Братство меча" - Юлия Баутина

Первый привал был объявлен примерно через три часа, когда впереди промеж деревьев замаячил очередной прогал.

— Перекур, — объявил Иван, роняя мешок со спальником в мягкую траву у корней рослой тюменской березы, на вид ну ничем не отличающейся от родной тульской.

За последними деревьями виднелось неширокое пространство, свободное от леса. Мелкий продолговатый овражек, возможно, когда-то был руслом ручейка — наподобие того, что, по словам ведьмачки, спас Глебу жизнь. Теперь же, если судить по обильно растущим на дне оврага осоке и рогозу, ручеек обмелел и заболотился.

«Гладиаторцы» с радостью растянулись в теньке. Вслух никто, конечно, признаться не осмелился, но абсолютное большинство путников уже начало выдыхаться и было радо небольшой передышке. Только до неприличия бодрая ведьмачка вместо того, чтобы трупом упасть в травку, полезла в овраг — ее заинтересовало что-то, чего с такого расстояния невооруженным глазом и рассмотреть было невозможно. Иван, подбоченившись и зажав в зубах сигарету, смотрел сверху вниз на раскрасневшихся и запыхавшихся подчиненных.

— Дожились, господа! — заявил он. — Смотрю вот и не знаю, смеяться мне или плакать. Девушки уже крепче вас в полевых условиях оказываются. Зато теперь я, кажется, понял, почему у нас в последнее время ни одного первого места на турнирах не было! Как только вернемся в Тулу, сразу же отправлю Миху пересматривать программу тренировок. А то вообще черт-те что получается: и десяти километров пройти не успели, а уже язык на плечо повесили…

— Да на фига они нужны, эти тренировки? — пробурчал Степаныч, возвращаясь к своей излюбленной теме заездов по ушам.

Пашка твердо считал, и переубедить его не представлялось возможным, что упорные многочасовые занятия в военно-историческом фехтовании дело абсолютно не нужное и неблагодарное. Он в открытую заявлял, что ему для поддержания формы достаточно раз в неделю выйти в доспехе на ристалище и побиться. Правда, чаще всего Степаныч вспоминал об этом, когда ему бывало скучно и срочно хотелось довести кого-нибудь до белого каления, а под боком оказывался Миха, ответственный за тренировки «гладиаторских» бойцов. Сейчас Михи поблизости не было, зато был Иван, находившийся во встрепанных чувствах.

— Степаныч, дорогой, — на повышенных тонах начал Князь. — Если у тебя нет ни малейшего желания заниматься боевым направлением, так прямо и скажи. Никто рыдать с горя не станет, уж поверь мне! Будешь сидеть себе в мастерской и стучать по железкам, как дятел!

— Вань, да не кипятись ты так, — примирительно сказал Шурик. — Тренировки нужны, тут никакого базара даже быть не может. А что выдохлись… ну, есть, конечно, немного. Зато смотри: четверть пути мы уже сделали. Сейчас чуток передохнем, и еще четвертак отмахаем, а там на убыль пойдет!

— Зря надеешься, — приоткрыл один глаз Глеб, выплывая из полудремы. — Это не пригородное Хомяково, где вышел на дорогу и топай по холодку до автобусной остановки. Тут немного другие мерки. Если тебе интересно, в нужном направлении мы продвинулись километров на пять-шесть, не больше. Дай бог, полпути за сегодня осилим.

— Да быть такого не может, — оторопел Шурик.

— Еще как может. Если мне не веришь, спроси у проводницы. Инари!

— Чего надо? — поинтересовалась ведьмачка, в два прыжка взбираясь по склону.

— Тут народ не верит, что до Тугреневки мы сегодня не доберемся.

— А… — девушка присела на траву, поигрывая мелкими черными камушками. — Не доберетесь. К вечеру подойдем к болотам, но впотьмах я вас через трясину не потащу. Так что ночевать придется в лесу. В принципе, здесь не так уж плохо: ночи сейчас теплые, подстилки у вас есть, комары в большинстве своем Сумеречных земель шарахаются — только в самом сердце топей какой-то местный вид водится, крупный и злой, как черт. Ну, да в лес они не залетают, так что спать можно будет спокойно.

Нельзя сказать, что слова ведьмачки сильно подбодрили путников, хотя рассчитаны они были именно на это. Иван и Василий Петрович, к которому «гладиаторцы» с первых минут тесного общения стали обращаться попросту «Петрович», совсем приуныли, кислая физиономия Кустова веселее тоже не стала. Зама директора после визита к ослизню вообще будто подменили. Уверенности в Сергее Анатольевиче разом поубавилось, он все больше молчал и старался держаться поближе к основному отряду.

Шурик прилег у корней березы, недовольно морщась и теребя травинку. Похоже, он был не в состоянии смириться с мыслью, что даже в эпоху космических скоростей остаются на земле места, где приходится двигаться такими вот черепашьими темпами. Пашка, заложив руки за голову, сонно смотрел на кружащиеся в столбе пробившегося сквозь кроны деревьев света пылинки. Внезапно он хлопнул себя по лбу и завопил во весь голос:

— Забыли!!! Елы-палы, забыли же!

Все подпрыгнули, ведьмачка невольно схватилась за меч.

— Что забыли? — испуганно спросил Иван. Судя по волнению Степаныча, речь шла о чем-то важном.

— Зеленого Зайца, — жалобно ответил парень. — Он в «Газели» остался сидеть!

Тема со стоном откинулся обратно на траву.

— Я когда-нибудь его убью, — сообщил он просвечивающемуся среди веток клочку неба. — Стоило ради такой ерунды людей будить…

— Боюсь, — ответил, пряча улыбку, Иван, — что Косому придется самому выкручиваться, если мимо будет пробегать плюшевый волк. Больше на него вряд ли кто позарится, а на организацию спасательных экспедиций у нас нет времени. Заберем, когда за железом вернемся.

Сникший Степаныч что-то пробурчал насчет жестокости отдельных личностей в банданах и снова уставился на пылинки.

— Что такое «Зеленый Заяц»? — улучив момент, тихонько спросила Инари у Глеба.

— А, не обращай внимания, — махнул рукой тот. — Всего лишь очередной Пашкин бзик. Он просто помешан на зеленом цвете: сшил себе зеленую коту на доспех, меч назвал Зеленой Яростью, шлем — Башней Зелебобы. А Зеленый Заяц — это просто плюшевая игрушка, кстати, действительно подходящего цвета. Пашка утвердил его в качестве своего талисмана и даже собирался нарисовать на щите, как герб, да только руки не дошли.

— Тогда он прав, что так беспокоится. Амулетами и оберегами не стоит разбрасываться.

— Сомневаюсь, чтобы Степаныч верил в амулеты, — зевнув, ответил Глеб. — По-моему, он вообще ни во что не верит, кроме денег. А что это за камни, если не секрет? Четки, что ли?

— Которые? А эти-то… — ведьмачка разжала ладонь, демонстрируя россыпь продолговатых предметов. — Нет, собственно говоря, это вообще не камни. Это зубы. Там дальше по распадку дохлый кожан валяется. Ему они точно уже не понадобятся, а мне лишними не будут.