Зачарованный апрель - Элизабет фон Арним

когда-то бывали лучшие люди своего времени. На стенах висели сотни фотографий с автографами знаменитостей, в доме было много книг. Сама миссис Фишер показалась подругам полностью погруженной в прошлое. Она могла говорить только о нем и весь вечер рассказывала забавные и поучительные истории о великих художниках и писателях, но эта отрешенность от настоящего была для подруг лучшей рекомендацией. Миссис Фишер хотела только одного: чтобы ей не мешали сидеть на солнце и вспоминать в свое удовольствие. Других радостей в жизни у нее не было, да ей и не хотелось их иметь. Она пережила всех своих родных, но не чувствовала себя одинокой среди дорогих теней.

Судя по обстановке дома, простой, но дорогой, миссис Фишер не нуждалась в средствах и вполне могла себе позволить небольшой отдых.

Кроме всего прочего, Лотти очень заинтересовалась старой леди. Она всегда была без ума от знаменитостей и хотела знать о них как можно больше. Поэтому она задала вопрос, который первым пришел ей в голову при виде старых дагерротипов:

— Скажите, вы встречались с Китсом?

Миссис Фишер ответила с некоторым удивлением, что не имела возможности познакомиться с Китсом точно так же, как и с Шекспиром. Она родилась уже после того, как он умер.

— Конечно же, как это глупо с моей стороны! — воскликнула миссис Уилкинс, отчаянно краснея. — Это из-за того, что люди, обретшие бессмертную славу, кажутся нам живыми, не так ли? Как будто они могут вот-вот войти в комнату. Однажды мне показалось, что я видела его, — продолжала она в то время, как миссис Фишер изумленно разглядывала ее поверх очков. — Я видела его в Хэмпстеде, возле того дома… Знаете, того, где он жил…

Тут миссис Арбитнот сказала, что как ни жаль, но им пора. Миссис Фишер не стала возражать.

— Я действительно думаю, что это был он, — продолжала бедная миссис Уилкинс, переводя взгляд с одной дамы на другую, в то время как краска то приливала к ее лицу, то отливала. — Я видела его! Он был одет в…

Нежнейшим голоском миссис Арбитнот напомнила, что они и так уже сильно задержались.

Именно в этот момент миссис Фишер спросила, есть ли у посетительниц рекомендательные письма к ней. Причина была очень проста. Ей как-то не хотелось оказаться запертой на четыре недели вместе с женщиной, которая видит духов. В замке с тремя гостиными можно устроиться так, чтобы не сталкиваться с миссис Уилкинс, но что, если ей вдруг придет в голову увидеть покойного мистера Фишера, спокойно прогуливающегося по саду? Это было бы совсем нежелательно. Мистер Фишер мертв и должен оставаться мертвым. Следовало бы выяснить, все ли у этой женщины в порядке с головой. Именно для того, чтобы навести справки, она и спросила о рекомендациях, но ее собеседницы были так шокированы, что пришлось добавить:

— Это всегда так делается, поэтому я и интересуюсь.

Миссис Уилкинс оправилась первой:

— Разве не мы должны были вас об этом попросить?

Такой подход к делу показался миссис Арбитнот очень разумным. Раз это они предложили миссис Фишер принять участие в поездке, как она могла чего-то еще требовать? Если говорить о рекомендательных письмах, то должна была их представить именно старая леди. Роза кивком одобрила вопрос подруги.

Вместо ответа, миссис Фишер подошла к столу, взяла перо, твердой рукой начертала несколько имен и протянула листок посетительницам. Имена, написанные на бумаге, были такими уважаемыми, такими значительными, такими, можно сказать, августейшими, что все разговоры немедленно прекратились. Кто осмелится побеспокоить президента Королевской академии или архиепископа Кентерберийского расспросами?

— Все они знали меня еще ребенком, — сообщила пожилая дама с гордостью в голосе.

Миссис Арбитнот не нашлась что возразить. Казалось, весь белый свет знал миссис Фишер во времена ее детства и юности. С такой поддержкой невозможно было бороться. Она уже собиралась сказать, что они не могут ничем подтвердить свою личность, кроме честного слова, но в этот момент миссис Уилкинс отважно бросились в бой. Зная, что единственный, кто может рекомендовать ее, — это Меллерш, она хотела сразу покончить с этими разговорами.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, — сказала она, — когда речь идет о таких простых, обычных женщинах, как мы с вами. У нас нет деловых отношений, так к чему недоверие?

Миссис Арбитнот добавила:

— Не думаю, что подобное начало отдыха входит в наши планы. Мы не требуем рекомендаций от вас и не позволим наводить справки о нас. Если вы думаете по-другому, то нам лучше сразу же расстаться.

Глядя в искреннее и в то же время упрямое лицо собеседницы, миссис Фишер поняла, что совершила ошибку.

«Глупо отказываться от поездки в Италию на таких условиях, — подумала пожилая леди. — Я потрачу гораздо меньше, чем в отеле, а комфорта будет куда больше. Надеюсь, что эта девочка не будет слишком навязчивой. С головой у нее явно нелады, но я постараюсь, чтобы она мне не докучала. В конце концов, в замке достаточно места. Я постараюсь устроиться как можно удобнее и большую часть времени проводить в одиночестве».

— Хорошо, — сказала она. — Вы правы, я отказываюсь от этой идеи.

Направляясь к станции, обе женщины думали о том, что миссис Фишер держится чересчур надменно. Даже миссис Арбитнот, привыкшая к недостатку вежливости, считала, что можно было бы использовать другие слова. От пожилой леди, которая казалась такой интеллигентной, она ожидала более уважительного отношения, тем более к дамам, которые, что там ни говори, оказывали ей услугу. Что же касается миссис Уилкинс, она просто кипела от негодования.

— Если и нужно от чего-то отказаться, так это от ее общества, — говорила она, едва успев выйти из дома.

Ей казалось, что пожилая леди возмутительно, безобразно, непереносимо самодовольна. Воспоминание Лотти о том, как она видела Китса возле его дома, было одним из самых драгоценных, и молодая женщина поделилась им бескорыстно, только для того, чтобы оживить разговор. Она и сама понимала, что это не могло быть не чем иным, как видением, но тем более это заслуживало внимания. С тех пор как она уверовала в то, что может видеть невидимое, ей казалось, что в жизни что-то изменилось. Вдруг появившееся самоуважение подсказывало, что к ней отнеслись неуважительно, сочли неуравновешенной и недостойной серьезного отношения. Поэтому зародившаяся было симпатия к пожилой леди, у которой были такие широкие и интересные знакомства, сменилась жгучей неприязнью.

В поезде она немного остыла, не встретив поддержки, но заявила, что уж в замке Сан-Сальвадор эта женщина поймет, где ее место.

— Я просто вижу, как она скукоживается, — заявила миссис